Самый лучший комсомолец. Том третий - Павел Смолин

— Вперед забегаешь, торопишься, — срезал меня Никодим.

Прошли в «горницу», поп перекрестился на «красный угол» и усадил нас за стол. Вынув из сундука явно давно неиспользуемую «гостевую» деревянную посуду, ополоснул в рукомойнике, растопил самовар и выставил на стол пару горшков в запеченным в печке мясным рагу.

— Марал, — пояснил в ответ на вопрос о сырье.

Покушали под душистый самодельных хлеб, попили «чаю» — не чай, а травяной настой, но вкусный.

— Что там с доверием? — после трапезы спросил он.

— Патриарх Алексий I совсем плох, — поделился я инсайдами. — Скоро к начальству вызовут с отчетом.

— Не богохульствуй! — одернул меня Никодим.

— Постараюсь, — пообещал я. — После смерти патриарха придется собирать Поместный собор для выбора нового. На этом же соборе отменят «клятвы» на старые обряды Большого Московского собора 1667 года.

— Не брешешь? — недоверчиво спросил он.

— Смысл мне врать? — развел я руками. — В этом году проводить не станут — столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина все-таки. Богохульно, но боги у нас в стране теперь красные, особо человечные. Даже святое место есть в виде мавзолея — пирамида по древности и намоленности на тысячи лет более архитектурно изящные храмы опережает.

— Сатанизм, — погрустнел Никодим. — Где это видано, чтобы мертвеца земле не предавали?

— Товарищ Ленин был бы только рад, — ответил я. — А Бог свободу выбора нам не зря давал. Но это — цветочки, потому что настоящий сатанизм — он на Западе, где протестантов становится все больше и больше. Очень удобно придумали — если в церковь ходишь, значит в рай попадешь. За пределами церкви что угодно можешь делать, главное — последующее покаяние. А неправедно нажитые доходы — верное подтверждение того, что бог тебя любит. А раз любит — значит и спрос будет не такой строгий.

— И ведь верно, — помрачнел поп.

— Так что мы, как бы парадоксально для атеистической страны это не звучало, главные носители истинной веры на этой планете, — развел я руками. — Мы общество справедливости строим, где человек человеку — брат. Сиречь — по принципу «возлюби ближнего».

— Видели мы эту любовь, — фыркнул он.

— Когда в обществе полно взаимных обид, это общество расколоть легко, — продолжил я. — Поэтому сверху решено взять курс на примирение — и с историей, и с группами объединенных по определенному принципу — в том числе религиозному — людей. Все всегда начинается с малого, поэтому я здесь — вы ведь с другими общинами контакты поддерживаете, поэтому сделаем из вас образцово-довольных старообрядцев, чтобы с другими договариваться было легче. И, когда «клятвы» снимут, соберем всех ваших важных, выбрать уже себе епископа.

— Что предлагаешь-то? — подумав, перешел он к конкретике.

— Сначала — паспорта, — начал я оглашать условия. — Потом — школа для ваших, с приезжими учителями. Нельзя современному человеку неучем ходить, вы таким образом ему свободу выбора, дарованную свыше, обламываете — ну куда он без образования и навыков пойдет? Так и останется здесь жить, природосообразно. А может в нем инженер небывалых дарований пропадает, способный пользу в масштабах Родины принести? Разве не в ваших книгах написано — «по плодам их узнаете их?». Разве помочь миллионам людей жить чуть лучше — грех и не стоит покинутой лесной деревушки? Я понимаю, — выставил руки перед собой, не дав Никодиму обвинить себя в сатанизме. — Но сами же говорите — мало ли что случится? Никто силой никого не погонит, а если сами уйти захотят — значит вы, уважаемый Никодим, свою паству окормляете плохо и неспособны ее от искусов внешнего мира защитить. Короче — советский гражданин, что бы он себе не думал и где бы он не жил, образование получить должен. Церковь строить с вашего благословления можем начать хоть завтра — материалы выдадим, строителей, если надо — тоже. Колокол в Барнауле отольют — я узнавал. Освятите сами. Если хотите, дома капитальные здесь построим, протянем электричество и водопровод. Не сатанизм?

— Не сатанизм, — подтвердил задумчивый поп.

— Ну и начнем ваших на работу привлекать — зарплаты от двухсот рублей и выше, — добавил я благ. — Старикам да немощным — пенсии, потому что это справедливо и правильно.

— Посоветоваться надо, — не стал он решать за всех.

— Советуйтесь, — одобрил я. — И посылайте человека с решением в Майму, в сельсовет, — выдал инструкции. — Спасибо за обед.

Попрощавшись, мы покинули дом местного главы и отправились обратно.

— Зря надевала, — буркнула так и не покинувшая машину Оля, стянув с головы платочек.

Глава 16

Над Олей и КГБшниками (которых конечно же не спрашивали) у меня шефство, поэтому кусочек вагона оборудовали в полноценный учебный закуток на три парты — Виталина, певица и дядя Герман — и учительский стол и доску для меня. Стоя у последней, я проверял уровень политической подготовки «учеников».

— Плохо, ученица Кучер! — укоризненно направил я указку на неверно ответившую Олю указку.

— Тебе-то хорошо, у тебя память хорошая! — обиженно буркнула она.

— Поэтому я здесь, а вы — там, — нескромно заметил я и ловко увернулся от брошенного в меня Вилкой ластика.

— Слабо, товарищ старший лейтенант! — приложил ее дядя Герман.

— Ты что, лейтенант?! — выпучила Оля глаза на девушку.

Не в курсе была, да.

— Уволен! — радостно ткнул я указкой в дядю Германа.

— Не дорос меня увольнять, — откинувшись на стуле, сложил он руки на груди.

— Это не секретно, — отмахнулась Вилка, улыбнувшись Оле. — Просто ты не спрашивала.

— Почему вокруг тебя одни КГБшники? — задала певица неудобный вопрос. Мелькнув пониманием на мордашке, ударила ребром кулачка по ладони. — Поняла! Ты сам из КГБ! Какое у тебя звание?

— Это секрет! — отрезал дядя Герман.

— А?! — отреагировал я.

— Шучу! — хрюкнул он.

— Слава богу! — перекрестился я двумя перстами.

— Дурак! — припечатала меня Оля.

Откашлявшись, дядя Герман взял слово:

— Азия — это настоящий серпентарий, где все ненавидят всех. Кроме того — частично оккупирована врагом. Когда товарищ Хрущев поругался с Китаем, Северная Корея начала лавировать между