Огнем, мечом, крестом (СИ) - Романов Герман Иванович
Владимир забрал подзорную трубу, окинул взглядом всю речку — на западный берег уже переходили расстроенные конные дружины, но уже собирались под выставленными стягами, всадники снова доставали луку — до самой речки было не больше двух-трех сотен шагов. И как только монголы на полном скаку расплещут волны (коням ведь по брюхо будет во многих местах, только на перекатах можно вскачь пройти), и потеряют скорость, на них обрушится град стрел. А затем и ударят черниговские, галицкие и волынские дружины, мощно ударят, сразу в копья сомнут фланги, пока батыры с киевлянами сцепятся. Так что невольно Мстислав Киевский, что хотел за их спинами в сече отсидеться, сам центр занял, со своими пешцами в «чело» вышел. Вот дурень где — хотел со свежими войсками монголов в одиночку одолеть, после того как другие князья урон понесут. Вот только не знал, что не предупреди родич, давно бы всех разгромили, а его с другими князьями, такими же хитро вывернутыми, через три дня на пиру под настилом удавили. А теперь «Старому» деваться некуда, если пешцов своих бросит, что как мокрые псины на берег выбегали, хрипя, то его в Киеве горожане просто не поймут, бучу учинят, или как родич слово странное сказал, только запамятовал его, а сейчас и не вспомнить.
Вот только не всем киевлянам удрать довелось — несколько сотен совсем дурными оказались от жадности своей. Поначалу с набитыми мешками бежали, добычу старались сохранить, понадеявшись, что монголы не догонят. Но разве пешему от всадника можно убежать, когда мешок тяжелый на спине тащит. Жадность глаза застилала, а когда сообразили, что к чему будет, и стали поклажу бросать, уже поздно было. Да и за оружие хватились поздно, к тому же многие свои щиты побросали. Тут в ватаги сбиваться нужно, кольцо из щитов выстраивать, копья выдвинуть — но все поздно, монголы начали колоть и рубить беглецов, захлестнула их конная лава.
И те, кто на берег выбежал, кого водичка охладила — не бойцы они, дыхание себе запалили, сами загнанные. Видимо, это осознали воеводы в лагере — с холма стали спускаться копейщики с червлеными щитами, сотен двадцать, но так им полуверсту еще бежать, чтобы своих спасти. А монголы уже близко, очень близко, в трех перестрелах, а вот уже в двух — ходко их косматые коняшки идут, ходко. А вот и речка — визжащая орда заполонила воду Калки, и стала выплескиваться на противоположный берег, речушка ведь совсем узкая и такое ощущение, что от множества коней она из берегов вышла. Нет, действительно вышла, от многих сотен, да что там — тысяч всадников. И вот по этой массе стали стрелять из луков, пуская стрелу одну за другой, лишь бы побыстрее опустошить колчан, и не целясь. Да и зачем прицеливаться — в такой толпе сами стрелы себе жертву обязательно отыщут, тут попаданий будет намного больше чем промахов.
— Все, сеча пошла, киевляне первыми вступили, — усмехнулся «Удатный», немного злорадствуя. — Думал хитрец обмануть, но оказался простец. Теперь монголы в пешцах увязнут, да княжеская дружина ущерб перетерпит, но так сами за жадность свою поплатились. Сами мешки набивать кинулись, делиться не захотели. Ничего, наши «молодшие» должны выстоять, да черниговцы тоже уперлись — стойко стоят. Вот, сам посмотри!
Владимир Мстиславич принялся рассматривать поле битвы, а она пошла не на шутку — на киевлян обрушилась панцирная конница, но на помощь своему князю уже подбежали пешцы — началась жестокая сеча. И как бы не были хороши монгольские латники, но когда на одного всадника в строю приходится три четыре копейщика и мечника, то сражаться тяжело. И маневра нет — монголов было много, они шли волнами, а навстречу им пошли на сшибку русские, причем было видно, что на дальнем крыле появились княжеские стяги — князь Мстислав Романович повел на сшибку кованую рать. А та единым ударом, взяв в копья, опрокинула монголов в реку — устоять лучники не могли, не те у них кони, да и защиты нормальной нет — от меча халат с шубейкой никак от смерти не уберегу.
— Ты брате здесь стой и смотри, а я с зятем своим сейчас же по монголам ударим — всеми дружинами! Трубите сигнал! Пора мечам вражьей кровушки отведать! Давно пора!
«Удатному» подвели коня, и князь легко вскочил в седло, ему подали щит и копье, тут же окружили гридни, над головами полотнище со Спасом Нерукотворным. А из-за холма уже выезжали ровные шеренги дружин — галицкой, волынской, псковской и смоленской — всего двенадцать сотен кованой рати. Страшная сила сейчас под княжеской дланью, не всякий король даже сильной державы в Европе не мог собрать столько. Но не на южной Руси, где множество городов, а земля богата и обильна, славная своим черноземом. И теперь воинство устремилось на монголов, а первые шеренги гридней уже склоняли копья, подпираемые задними всадниками — так наращивался удар страшной силы, где люди и кони единое целое, прикрытые кольчужной «тканью», способной удержать стрелу на расстоянии…
Владимир Мстиславич в схватку не пошел, но ни один человек не усомнился бы в его храбрости — просто они уже давно так договорились с братом. И сейчас в подзорную трубу он прекрасно видел, как гридни опрокинули монгольских лучников, как пошли по плесу наискосок, поднимая брызги, как нацелились на монгольских батыров, что уже смяли и опрокинули киевские полки. И началась страшная сшибка, копье на копье, меч на меч. Вот только гридни сидели на высоких конях — Мстислав покупал их у ляхов и угров, множество приобрел на землях Священной Римской империи, даже у франков щедро тратили серебро. А потому пластинчатые стальные «зерцало» были у многих бояр и гридней. Нет на всей Руси более славной дружины, чем у Мстислава «Удатного». Именно рослые кони приносили не раз победу галицкому и смоленскому воинству, опрокидывая и знаменитых угров, и кичливых ляхов, и рыцарей-крестоносцев. Не устояли и монголы, хотя бились куда отважней и доблестно, чем половцы. Но сила солому ломит — русских было намного больше, да и удар последовал не один — с противоположного фланга слитно ударили семь сотен черниговских гридней, не менее славных и отважных. И не устояли батыры, опрокинули их, а попутно разметав монгольских лучников, что не успели выйти из-под удара. И обратились пришельцы в бегство, на этот раз непритворное…
Гнали их до вечера — все бросили, и вежи, и кибитки, и полон. Воевода Ярун коней заводных захватил, огромный табун на семь тысяч голов. Так что уходили многие пришельцы без заводных коней, а в степи, когда за тобою гонятся, это верная смерть. Убили молодого предводителя Джебе-нойона, а вот старик извернулся, прорвался, обманув половцев, и вместе с ним добрая треть войска ушла, все же противник оказался умелый и отважный, да и степи хорошо знал, умел в них воевать. Но и русские серьезные потери понесли — оба Мстислава погибли. Великий князь с дружиной полег и многими киевлянами, а черниговского князя стрелой убили, в глаз попали — нелепая смерть, ведь Мстислав в «личине» был. Дикая случайность или очень умелый лучник, тут всякое может случиться. Но, несмотря на потери главное свершено — на Калке не поражение случилось, а победа добыта. А теперь надо возвращаться с богатой добычей обратно, да родичу помочь крестоносцев одолеть — и о том Владимир Мстиславович уже отписал…
Именно атака доспешной конницы не раз приносила монгольскому воинству победу в сражениях — и в азиатских степях было своего рода рыцарство…
Глава 27
— Хотя не впечатляет город этот, совсем не впечатляет — зато все зло отсюда идет! Сам же им по доброй охоте и согласию половину земель отписал епископу прибывшему, лиходеем оказавшимся. Сжечь надобно, пожечь город без жалости, чтобы одни головешки от Риги остались.
Яростная речь Вячеслава Борисовича была вполне понятно — он всеми фибрами души ненавидел недавно появившийся, на его же бывших землях, город. И теперь с надеждой посмотрел на Лембиту, в глазах читалось отчетливое предложение — но давай и этот город спалим, чего тебе стоит. Закидаем «огненными шарами», устроим грандиозный пожар, с которого картину маслом писать можно будет. В принципе можно было согласиться с этим деловым предложением, если бы не одно «но» — в ходе недавнего «эксперимента» под стенами «столицы» разгромленного ордена «братства воинов Христовых» выяснилась одна прескверная штука — каменные твердыни требовали десятикратного увеличения «горючего материала». Тут парой бочек «напалма» не отделаешься, тут целый обоз нужен. Сланцевой нефти в «лужах» хватало, пару десятков тонн собрать можно запросто. Вот только изготовление занимало долго времени, «насыщение», так сказать, «субстанции» нужными ингредиентами. Можно, конечно, дополнительные «мощности» развернуть, новых работников к производству привлечь. Но тогда слишком велик риск «утечки информации». Недаром ромеи до сих пор тщательно скрывают секрет приготовления своего «греческого огня», хотя он давно должен по всем европейским странам разойтись, ведь Константинополь был взят их воинствами совсем недавно, после четвертого по счету крестового похода. Но нет — тайна так и не вышла из-под контроля, видимо, слишком немногие были привлечены к сотворению этой горючей смеси. Это походило именно на «родовую» или «цеховую» организацию работ, когда секретом обладали только полноправные члены «трудового коллектива», сами крайне заинтересованные в том, чтобы эта тайна не выходила за пределы этого небольшого общества — «монопольное право» ведь не просто так появилось.
