Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи
Кави вздохнул, наново дивясь различиям в понимании просвещённости. Сам он провёл мало не треть жизни, постигая в свитках даже и само искусство велеречивых изъяснений – существовал ли иной путь для безродного лесного эльфа?.. – и в меру сил неукоснительно старался соблюдать правила «высокого стиля». Сударь капитан, в свою очередь, неизменно демонстрировал глубокий ум, ясную и чёткую речь, прямоту суждений… но столь внезапно выбранить Его Величество «мужиком»…
Предположить, будто собственное происхождение сударя капитана в такой мере высоко, что с высоты сей становится несущественным различие в благородстве меж монархом и землепашцем – нет, это было бы уж слишком.
Пагди… Пагди, однако, продемонстрировал полное сродство с Немцем, куда более полное, чем даже и с наследником.
– Дурта пребывает в своей мастерской, – сказал Кави, отказываясь далее предаваться столь непростым размышлениям, но находя опору в более земных заботах, – учит меня читать.
Немец оторвался от чашаки с водою. Тонкий аромат дорогой перчёной мадьи вполне объяснял жадность, с которой сударь капитан запивал последствия ночного совета. Впрочем, Адинам Добрый был весьма умерен в употреблении хмельного – но обойтись без ритуальной приветственной братины сам Император никак не мог, а приправа из крми способна иссушить и более привычное к ней горло; иссушить, к счастию, лишь горло, но не разум.
– Ему что, заняться нечем? – поморщился сударь капитан. – А кстати…
Вытирая губы, он присел на чурбан с другой стороны верстака. Запустил руку в мешок, достал небольшую деревянную пластину… о нет, это была – «книга».
Кави уже знал, что именно в таких книгах, собранных из сшитых либо склеенных прямоугольных листов, хранили свои свитки люди Земли. Понять смысл подобного обустройства эльф не мог – очевидно ведь, что куда удобнее поставить обычный свиток на препсу и читать, медленно перематывая с нижнего стержня на верхний. Так и строка схватывается единым взглядом, да и сложнее потерять оставленное место в свитке, ежели возникает вдруг надобность оторваться от чтения.
Спросив взглядом разрешения, Кави, преодолевая непривычку, откинул верхний толстый лист и с любопытством вперил взгляд в крупные чёрные знаки.
– Дальше листай, – ободрил его сударь капитан.
Эльф перекинул несколько рыхлых сероватых страниц. Знаки сделались мельче, но ничуть не более понятны.
– Увы, – сказал Кави, отстраняясь от книги, – этот язык мне не знаком.
– Вот и я ваши свитки читать не могу. А язык-то – понимаю и даже говорю. Много говорю и, похоже, слишком убедительно.
– Рискну предположить, что знание вагну передано вам при переносе, сударь капитан. Согласно сведениям, изложенным в работах Манаса Горы, Пагди…
– Да это-то понятно, – сказал Немец, снова потирая шею, – тут другое…
– Рискну предположить, – снова рискнул предположить Кави, – что поиск взаимопонимания с Его Величеством потребовал от вас известной меры вескости, не так ли, сударь капитан?
Немец как-то исподлобья взглянул на эльфа, но тут же отвёл глаза.
– Читать, значит, учится… – протянул он раздумчиво, явно избегая скользкой темы.
– Ровно так же некогда Дурта учил читать и меня самого, – с тёплой ностальгией сказал Кави. – В его скромной хижине скрывался я после бегства из Нагары, после того как прятаться в гробницах стало уже невозможно. В это время Варта праздновала возвращение войска… а чуть позже начали проявляться и первые знаки пришествия Великой Чумы. Я безмерно тосковал по принцессе Севати, расстаться с которой вынудили меня…
– Ты рассказывал. Тоскует мелкий-то?
– Он ничем не выдаёт своей грусти, – пожал плечами Кави, – лесной эльф, дитя суровой, безразличной к чувствам смертных…
– А ты? – бесцеремонно прервал его Немец.
Мгновение эльф поколебался, но расправил плечи, гордо поднял голову и негромко, но с величайшей твёрдостию заявил:
– Я принял решение не вступать с юным Кави в борьбу за сердце и руку Севати. Так судили суры.
– Горжусь тобой, – довольно мрачно сообщил сударь капитан, – обеими версиями горжусь.
Эльф смутно чувствовал, что не вполне понимает некие вновь открывшиеся обстоятельства, однако обстоятельства сии явно оказались порождены встречей капитана с Его Величеством – странно было б ожидать какого-либо иного, менее судьбоповоротного исхода подобной встречи! – а потому и оставались пока внешними по отношению к нему самому.
Он предпочёл промолчать.
– Ладно, – сказал Немец, устало перебираясь на узкий лежак у стены. – Четыре часа поспать я должен. Не тот возраст-то уже.
– Я разбужу вас, – вызвался было Кави, но Немец постучал по стеклу своих замечательных наручных часов.
– Ложись спать. Завтра… сегодня днём большое веселье в лагере намечается.
Человек поворочался и, не дождавшись вопроса, пояснил:
– У Адинама все признаки пневмонии.
– Не думаю, чтоб это составило для нас теперь хоть какую-нито проблему, – пожал плечами Кави.
– И Великой Чумы, – закончил Немец.
– О…
– Так что ложись, – повторил сударь капитан, поочерёдно прихватывая пальцами боковые поверхности часов и вглядываясь в маленькое стекло. Человек перехватил взгляд эльфа и добавил успокаивающе: – А часы – подарю. Обещал же.
Часть III. Сельская честь
Глава 13. Кабалевский
«Коробочку» вытягивали конями. Тяжёлые мосластые битюги, хрипя и надрывая могучие покатые спины, выволакивали машину к западному берегу – ближе к лагерю и столице. Ни сильного течения, ни глубокого ила в месте брода не наблюдалось, но дело всё равно шло туго. Ящики с медикаментами разгрузили солдаты вручную – но весу-то в тех таблетках… а БТР сам по себе – пятнадцать тонн.
Лошадок было жаль, но демонстрировать самобеглые возможности техники Немцу вусмерть не хотелось. Не то чтоб из каких-то конкретных опасений… бывший капитан спецназа ГРУ, вдобавок семь лет проживший на нелегале, просто привык тихариться. Скрывать личность, перемещения, мысли, чувства, намерения; тем более – наличие и характеристики вооружения. Никогда не знаешь, как «сыграет» информация. Любое вскользь брошенное слово способно перевернуть мир – пусть только твой, личный, который ты полагал таким надёжным, уютным и безопасным.
Слово там, слово здесь – и покатились камушки с горы, на ходу обрастая неприятностями. Несложные ведь правила: если новый знакомец с ходу начинает рассуждать о смене власти – провокатор, к гадалке не ходи. Никогда ни в чём не признавайся, не соглашайся даже с самыми доброжелательными обвинениями даже в самых ничтожных проступках: сейчас в каждый сотовый встроен диктофон, а в каждого яростного оппозиционера – пламенный стукач-охранитель.
Правила эти, конечно, ни от чего не гарантируют – но вероятность-то проблем снижают. А раз снижают – соблюдай, пехота. Ну, и спецура – не брезгуй.
Сейчас капитан сожалел и о том, что так по-удалому выстрелил из пушки. Нет, эффектно, конечно, вышло. Но по сравнению с тем же «калашом» – ничего принципиально нового. «Могём!» – ну могём, дальше-то что.
Конечно, новые возможности… как ни крути – обретённое почти бессмертие пьянило. Терминатор: производство немецкое, сборка отечественная. Пробег… ну, пробегал, дело житейское.
Что, капитан, натерпелся? Натерпелся – там?
Немец привычным жестом коснулся подбородка.
Нет. Не смей вдруг начать себя жалеть.
Там ли, здесь… любой мир устроен по одним и тем же законам. Не потому, что законы эти хороши, а потому что других не существует. Различие лишь в том, как люди используют эти законы, как собирают свой мир – пусть из одинаковых элементарных кирпичиков.
На берегу нещадно ругались солдаты – кирпичи из обожжённой глины не выдерживали веса «коробочки», крошились под колёсами. Взмокшие возницы нахлёстывали битюгов. Бойцы по привычке пытались орудовать копьями, как рычагами, но с настолько тяжёлыми телегами Варта обращаться явно пока не научилась.
– Брёвна! – крикнул капитан, привставая в стременах и указывая рукой в сторону редковатой рощицы ниже по течению. – Нарубите брусьев потолще!
– Да, сударь капитан! – донеслось сразу несколько голосов. Гвардеец, руководящий спасением «коробочки», принялся раздавать указания. Солдаты, нещадно призывая суров, искали топоры.
Капитан улыбнулся, снова опускаясь в седло. Никакого формального статуса в Варте он по-прежнему не приобрёл, зато вот как-то умудрился приобрести власть неформальную. Здесь, конечно, капитан – звание высокое. Но не настолько, чтобы солдаты – и даже гвардейцы – начали безропотно подчиняться любому прохожему, вздумавшему объявить себя носителем этого звания.
Да, Варта приняла его хорошо… а в лице Адинама – так и слишком. Но на службе у короны капитан всё-таки не состоял.
Откуда ж оно на самом-то деле рождается – это самое «право отдавать приказы»?..
