Своеволие (СИ) - Кленин Василий

— Ну, всё! Не перестарайся в похвальбе своей… А сюда вы зачем пришли? Что от нас хотите?

— Позвать вас домой, — тихо ответил маленький тигр. — Темноводье — вот наш дом. И с Сашикой там жить можно, Тугудай. Места хватит всем. Но… Это лучше с ним обсудить, я просто провожатый.

— Ну-ну, провожатый! — хмыкнул хозяин дома.

— Послушай, — не удержался Аратан. — Я всё рассказал о себе, но кто ты, Тугудай? Ты живешь, как князь, тебе служат, как князю. Но я никогда не слышал о князе с таким именем.

— Всё верно, я не князь. На Черной Реке я был простым воином, служил князю Толге. Но я был хорошим воином. Как мой отец, а до того — мой дед и отец деда моего. И здесь, в земле богдыхана, это оценили. Здесь по достоинству оценивают одаренных чиновников, умелых мастеров. Или воинов. Когда наши роды осели на Наун-реке, маньчжуры стали звать дауров на работы, на военные сборы. И за всё платили рисом! Очень быстро я получил чин бошко. Я сотник — и в мирной жизни, и на войне. Только я — первый сотник среди всех здешних дауров. Потому-то в прошлом походе, все даурские отряды подчинялись мне. Я теперь не служу князьям, а отвечаю лишь перед амбань-чжангинем Шархудой.

Маленький тигр слышал гордость в красивом голосе Тугудая и грустнел. Разве захочет этот воин уйти? От этого дома с бумажными окнами. От сладкого слова «бошко» и сытного риса с южных земель, который дают за него. От того, что он вообще не подчиняется князьям, а служит лишь большому начальнику из Нингуты.

«Наверное, это всё дороже дома, — подумал даур. — Да еще и дома, в котором завелись лоча».

Бошко Тугудай же явно закончил разговор и повел маленького тигра обратно в дом.

— Развяжите его, — указал он своим воинам на лоча.

Удивленные дауры подняли атамана на ноги и аккуратно распутали кожаные ремни на руках и ногах.

— Это была очень странная ночь, — бошко почесал жидкую бородку, которая неровно бахромой покрывала нижний край его лица. — Не думал я, что могу такое сказать. Но приказ мой таков: чужаков отпустить, препятствий им не чинить. Пусть уходят, откуда пришли.

— Уходят? — расстроенно удивился Сашика. — Но я хотел бы поговорить!

— Не надо откусывать кусок, который не сможешь прожевать, лоча. Можно и подавиться. Довольствуйся тем, что имеешь. Меня не интересуют твои речи. И моих людей тоже.

— Я уже давно устал довольствоваться тем, что имею, — бросил казак исподлобья. — Ты ведь даже не знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить!

— Именно так, — кивнул Тугудай. — Не знаю, и потому могу тебя просто отпустить на Черную Реку, не обвиняя в измене и подстрекательстве.

— Понимаю, — медленно ответил Сашика. — Видать, тебе, вождь, по нраву новая жизнь. Но ты же не можешь говорить за всех! Позволь мне встретиться с другими родами…

— Нет. Просто возблагодари Небо за то, что я сохранил жизнь и свободу! Я сам удивлен, что не забираю это у презренного лоча… Нечего тебе им сказать, ясно⁈ Твое племя отняло у них родину. Не будь вас, никто не стал бы переезжать на Наун-реку! Мы только-только начинаем обживаться на новом месте, только-только у людей появляются надежды… первые свадьбы сыграли здесь. А тут ты.

— Но разве это родина? Разве не под маньчжурами вы здесь живете?

— Как будто, ты можешь предложить что-то другое! — вскочил Тугудай, сверкая глазищами. — Разве не Чаханьхану — Белому Царю — принадлежит теперь вся Черная Река? Разве не ему вы заставите нас всех служить?

— У нас не так! — Сашика тоже распалился и сжал в горсть нательный крестик вместе с отворотом монгольского халата. — Мы строим мир на сотрудничестве! Не всё еще получается, но у нас все племена живут, как равные…

— Я не знаю тебя, Сашика Ходол, — бошко внезапно успокоился и сел на лавку. — Я не могу просто поверить твоим словам или сказке Аратана про Темноводье. А вот Хабару я знал. И войско его злобное видел. И деяния их… Ладно. Даже, если ты говоришь правду — но какова твоя власть? А, если с тобой что случится? Умрешь или убьют. Или Чаханьхан приказ пришлет — и повезут тебя на суд. Кто станет новым начальником в Темноводье? Что сделает этот новый начальник с твоей сказкой?

И вот тут лоча прокололся. Точно полетели стрелы-слова Тугудая, вошли в самое сердце Сашики — и в его глазах явно отразился страх. Потому что такие же мысли гнездились и в его душе.

— Иди домой, лоча, — не радуясь победе в споре, негромко сказал Тугудай. — Это лучший исход для тебя.

Глава 36

Сашика весь резко поник. Даже ноги стали его плохо слушаться — пришлось прислониться к стенке.

— Еще одно, — наконец, глухо произнес он. — Я понимаю, вам тут хорошо всем… под мудрым руководством великого… богдыхана. Но я знаю, что недалеко живут тысячи ваших соплеменников, которые уже давно стали рабами хорчинов.

Возмущенный шепоток прошелся среди дауров. Словно бы, лоча сказал что-то неприличное.

— Я не знаю точно, но сдается мне, жизнь их на чужбине не такая сладкая, как у вас. Возможно, им труднее назвать эти земли — родиной. Позволь мне поговорить хотя бы с ними, вождь!

На этот раз Тугудай молчал очень долго. Переглядывался со своими людьми.

— Ты слышал мою волю, Сашика Ходол: уезжай отсюда. Тебе понятно?

Атаман и бошко обменялись взглядами и поняли друг друга.

— Вам вернут ваших лошадей — их нашли на болоте. Остальное — ваша забота.

Тугудай слегка слукавил: Аратана и Сашику еще хорошо накормили. Да и отдохнуть дали. Точнее, велели дождаться сумерек, чтобы не смущать окрестный народ. Когда стало вечереть, Тугудай лично вывел путников из дома и проводил до окраины.

— Если не передумали: дорога к хорчинам ведет туда, — бошко показал рукой на юго-запад. — Нужно будет переправиться через реку и идти в степь.

Сашика посмотрел пристально на друга и сказал:

— Мы не передумали.

Маленький тигр пожал плечами.

Они уже отъезжали, когда даурский бошко крикнул в спину:

— Я всегда думаю, куда веду своих людей, лоча!

…За ночь они постарались как можно дальше уехать от деревни: доброта больших начальников — дело ненадежное. Хотя, Аратану казалось, что в броне Тугудая пробита немалая брешь. Сашика же думал иначе.

— Они могут быть хорошими людьми, но, когда им дают в руки власть — пусть даже махонькую — такие чудесные тугудаи сразу забывают о народе. — рассуждал вслух атаман, возражая другу. — Как же! У него же дом с промасленными окнами!.. А, если сдать нас в Нингуту — то, возможно, еще мешок риса отвалят. Можно, например, проявить благородство: отпустить двух бродяг… Даже показать, куда ехать. А потом послать погоню, убедиться, что бродяги его не послушались — и сдать с потрохами. И со всех сторон хороший, и…

И лоча сглазил: в тот же миг сзади послышался стук копыт. Да нет, не послышался — кто-то мчал за ними во весь опор!

— Проклинаю твой язык, лоча! — прошипел маленький тигр и стеганул баргутскую лошадку.

Они скакали к реке, что есть силы, да только кони их за ночь изрядно устали. И дорога пролегала по оплывшему оврагу — не свернуть. Кобылка Аратана уже начала слегка похрипывать и недовольно заваливать голову набок.

— Да не сейчас же! — прорычал он тихо и начал лупить животину пятками. Цокот сзади становился всё громче и явственнее.

— Погоди-ка…

Даур резко натянул поводья и прислушался. Мимо него — с недоумением на лице — пронесся Сашика, прижимавшийся к холке своей лошади. Он начал неумело останавливать ее и протелепал так еще шагов двадцать.

— Ты чего? — крикнул лоча испуганно.

— Я слышу всего одну лошадь, — ответил маленький тигр и с хищной улыбкой потянул саблю из ножен. Тугудай вернул им почти все вещи, лишь с пищалью и порохом Сашике пришлось распрощаться. Но Аратану и сабли хватит за глаза!

Всадник выскочил на них внезапно и сам испугался сильнее, чем его преследователи. Аратан сразу узнал молодого воина из свиты Тугудая. Тот, увидев нацеленный на него клинок, резко вскинулся, отчаянно натянул повод. Лошадь возмущенно заржала, но повиновалась хозяину.