Ревизор: возвращение в СССР 37 (СИ) - Винтеркей Серж
Альфредо кивнул, удовлетворив свое любопытство, и больше деловыми вопросами дядю не тревожил. После пережитого напряжения хотелось расслабиться. В этом он был не одинок, мафиози тоже не были сделаны из железа, так что пировали, словно в серьезной разборке побывали и чудом выжили. Практически каждый из них счел необходимым либо похлопать его одобрительно по плечу, что он поддержал дядю в сложной ситуации, либо даже и тост сказать за молодое поколение семьи Моретти, подающее такие надежды. Альфредо был польщен таким вниманием и настолько дружелюбной атмосферой. А еще дядя сунул ему свёрток купюр в карман намного толще, чем обычно… Страху, он, конечно, натерпелся сегодня, но как же хорошо все закончилось…
* * *Берлин
Вьетнамский летчик Шоан оказался очень общительным парнем. К моему огромному облегчению, он неплохо говорил по-русски. Правда, я потом сообразил, что иначе и быть не могло — его же явно учили воевать советские летчики. И раз он стал одним из лучших у себя на родине, то, значит, старательно учился у них, перенимая науку. Как это можно было бы сделать без знания языка?
Пока готовился к разговору с ним, продумал формат статьи. Пусть это будет статья о его пути. О пареньке, который был настолько возмущен вторжением иностранной орды на свою родину, что смог стать одним из самых страшных кошмаров для своего врага… Покажу в статье его путь к такой славе…
Приятно было, кстати, что слава его совсем не испортила. Держался он совсем просто, старался отвечать на все мои вопросы очень дотошно. Оказался обычным деревенским парнем, образование у него было ограничено девятью классами. С детства мечтал стать военным летчиком, и в условиях войны с американцами получил такой шанс. Рассказывал с восхищением, как его учили советские летчики летать, очень подробно про военные победы в небе над Вьетнамом наших летчиков. Я слушал внимательно, но понимал, что вряд ли в моей статье это стоит упоминать. Все равно вырежут… Официально мы помогали Вьетнаму техникой и снаряжением, но сами за него не воевали…
Общались с ним почти два часа. Материала я набрал на несколько статей, но понимал, что опубликовать будет возможность только одну. Она у меня в голове быстро оформилась, но писать от руки я ничего не стал. Так, значит, мне Ганина говорила, что тут у «Труда» есть свой корпункт… Мало ли чем я буду занят в Москве? Может, мама уже родила, нужно будет что-то добыть для нее, мало ли что будет нужно для ребенка. Неохота мне в Москве сидеть за печатной машинкой.
Расставшись с вьетнамцем, высмотрел тут же одного из организаторов, и спросил, как мне попасть в корпункт «Труда». Он дал мне адрес, подсказав, как туда добраться, и через полчаса я пешком добрался до нужного здания на бульваре Унтер ден Линден.
В корпункте застал только рыжеволосую девушку лет тридцати, что была в нем за секретаря. Вероника была очень удивлена моим появлением, но корочки корреспондента «Труда» свою роль сыграли, и она без проблем пустила меня к печатной машинке. Я управился со статьей за час по свежим впечатлениям от беседы. В сделанные записи смотрел лишь пару раз, когда нужно было упомянуть географические названия. Город, в котором Шоан учился летать, и города вдоль линии фронта, в которых дислоцировалась во время его боевого пути его часть…
— Уже все, статья готова? — удивленно посмотрела на меня Вероника, когда я встал из-за машинки.
— Когда знаешь, о чем писать, к чему тратить слишком много времени? — спросил я. — Можете передать мою статью в Москву в редакцию Вере Ганиной?
— Да, конечно, сразу этим и займусь.
Поблагодарив девушку, покинул корпункт.
Решил, что в зоопарке мне делать уже нечего, слишком уже поздно, кто его знает, когда он закрывается, и решил просто прогуляться по улицам. Бродил пару часов, осматривая здания в центре, потом отправился к нам в гостиницу. Пора бы уже и поужинать…
Наша группа уже тоже была там. Эмма Эдуардовна расспросила меня подробно о выполнении поручения по вьетнамцу, пообещав доложить Гусеву сразу после приезда. После ужина начались хлопоты по подготовке к завтрашнему вылету. Он у нас был в восемь утра, к моему облегчению, хотелось уже домой. Да и волновался за маму, как у нее там с родами. Звонить-то особо некуда, чтобы спросить…
Василий Петрович был очень недоволен тем, что вещи ему приходится собирать в моем присутствии. Шопинг он проделал знатный, и ему нужно было набить добычей два чемодана. Заметив это, я сказал:
— В принципе, я уже практически собрался, пойду погуляю. Не могли бы вы, правда, меня выручить с одним пустяком?
Говорить мне нет было бы совсем невежливо. Доцент, все же, не гопник с улицы. Да и ему очень хотелось, чтобы я ушел из номера, чтобы вывалить на кровать свои покупки и неспешно их разобрать.
— И в чем, Павел?
— Да вот, подарили мне коробку с гаванскими сигарами. А я не курю. Не согласились бы вы взять их себе? Или передать кому-нибудь из нашей делегации, кто курит?
Минутой позже я, довольно улыбаясь, вышел из номера. Жадность победила, Василий Петрович подарок принял и черта с два он его кому-то другому из наших отдаст. Я в выигрыше в любом случае. Теперь ему уже совесть не позволит так активно негодовать в мой адрес, как раньше. Психология…
* * *Калининская область, недалеко от Торжка
— Думаю, нам все же стоит поговорить с дочерью, — сказал отец Карины жене, когда они отдыхали днем в лагере, спрятавшись от жары в тенечке. Карина загорала на берегу речки и не могла их сейчас услышать.
— Думаешь, будет толк? — скептически посмотрела на него жена. — Она все еще упорствует, хотя давно догадалась по нашей реакции, что мы не верим ее выдумкам.
— Это меня и беспокоит, — кивнул муж. — Она все же уже не ребенок, чтобы упорствовать в такой ситуации. Надо ей объяснить, как это выглядит со стороны. Может поймет что-то и повзрослеет…
Карина в первый вечер палатку поставить, естественно, так и не смогла. Попыталась распаковать её, но этим все и ограничилось. Отец с матерью отнеслись очень скептически к её сообщению о том, что она палатку поставить не может, потому что та другой модели.
— Какой еще другой модели? — рассмеялся отец Карины. — Такая же палатка, как и все остальные. Ты где-то другую видела?
— Да, у ребят была другая, — ответила ему дочь.
— Я уже прямо очень хочу найти твоих друзей, — сказал тогда Карине отец. — Не только, чтоб разобраться с ними, но и палатку их удивительную посмотреть теперь интересно…
— Давай, дочка, тогда ужин вари, — предложила мама. — Дрова мы принесли. Посуда и продукты в багажнике. Разводи костер и за дело.
Пока родители споро поставили палатку, пересмеиваясь и шутя по поводу того, что навыки еще совсем не растеряли, хоть и давненько были туристами, Карина попыталась покорить стихию огня. Ввиду отсутствия навыка, у нее снова ничего не вышло. Бумага, подложенная под ветки, прогорала моментом, а вот дрова заниматься никак не хотели. Изведя на попытки почти все взятые для этой цели из дома газеты, Карина пригорюнилась.
— Ну что, снова здорово? — потешался над дочкой отец. — Дрова другой модели?
— У нас в лагере примус был, — буркнула в ответ Карина, не моргнув глазом.
Отец с матерью не стали напоминать дочери, что разведение костра было в списке перечисленных ею дел, которые она якобы делала в походе с друзьями. Родители методично поручали дочери одно дело за другим, но все, с чем она более-менее справилась, было мытье посуды. Но тут и умения особого не нужно, больше старание. Остальные задания Карина с треском провалила.
Родители рассчитывали на то, что дочь, осознав, что ее обман вскрылся, сама расскажет, что случилось на самом деле. Но расчет не оправдался. Карина продолжала упорствовать, делая вид, что не понимает никаких намеков со стороны родителей.
— Дочка, ты ничего не хочешь нам рассказать? — спросил Карину отец, когда, поев, вся семья сидела и пила чай.
