Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх
Дымок лениво растекся по полу, и светящиеся линии стали видны отчетливо. Альбрехт и Норберт осторожно вошли, держась скованно. В комнате ничего особенного, только стол, два кресла и куча бумаг с чернильницей на середине столешницы во главе, и Альбрехт сразу же предположил:
– Может быть, сразу в рейхсграфы?
Я посмотрел на него косо.
– Торопитесь, граф.
– Ага, – сказал он довольно, – угадал. Значит, все-таки впереди империя?
Норберт насторожился, но смолчал. Я прошел через комнату, там подвигал руками и произнес еще пару пустяковых заклинаний, что снимают пелену с глаз.
В стене проступила массивная дверь. Я вытащил ключ, сердито покосился на Альбрехта.
– Торопитесь, граф. Не уверен, что хорошо прокатит с Содружеством. А что дальше, будет видно.
Оба смотрели на дверь во все глаза, Норберт снова смолчал, Альбрехт подумал, в сомнении бросил на меня косой взгляд.
– Мне кажется что-то неверное в самом названии.
– Что?
– Содружество Демократических Королевств…
– Понял, – сказал я сварливо, – что именно вам не весьма. Но это только слова, в них мы всегда благороднее и чище, чем в реале. Однако высокие слова на знаменах тоже необходимы! Мы как бы чуть-чуть подтягиваемся… а если и нет, то все равно понимаем, что истинная истина все-таки еще выше, чем та, что у нас в руках… Не сбивайте, граф, а то ключ из-за вас вообще не лезет в дырку!
Норберт предположил сухо:
– Может, стоит попробовать другой?
– Я что, – ответил я, – такой дурак, что ношу целую связку? У меня один ключ, раньше подходил ко всем замкам.
Альбрехт пробормотал:
– И еще называет себя паладином… Ваше Величество, вы считаете гнусное вранье с высокими словами допустимым?
Я все пытался просунуть кончик ключа с меняющейся на глазах головкой в щелочку, ответил сердито:
– Смотря какое, граф! Если некто врет, что вот он какое золотце и умница, то тем самым как бы все равно старается хотя бы казаться золотцем и умницей. А если говорит с гордостью: вот такое он говно, то заранее снимает с себя все обязательства быть человеком вообще!
Норберт обронил жестко:
– Такого можно вешать сразу.
– Или топить, – ответил я и пояснил, как хозяйственник, – так дешевле.
В замке звучно хрустнуло, я похолодел, ключ обломился или насадка рассыпалась, но это у замка такой глупый юмор, у хозяина учится, там с лязгом отодвинулся железный штырь.
– Ура, – сказал Альбрехт.
– Рано, – буркнул я. – Там еще три замка.
Он сказал с укором:
– Ваше Величество, а вы не того… бывает такое от переутомления. Государственные дела и для умных бывают тяжеловаты, а уж для вас…
– Не каркать под руку, – отрезал я, – и не хрюкать. Иначе самого пошлю отпирать.
Он опасливо умолк, а Норберт поинтересовался:
– Со штатом сотрудников пусть сам лорд Фортескью и разбирается?
– Точно, – одобрил я. – Кому, как не ему, знать лучше, кого выгнать пинками, кого в шею, а кого и выбросить из окна? Нам нужны плоды его работы, а не!
– Понял, – сказал он. – За Куно послать сейчас же?
– И за остальными, – ответил я, – кто выказал верность мне. Пусть умнее было остаться, но мы разве по уму себе выбираем друзей, а не по сердцу?
– Но руководить все-таки должны умные.
– Умные должны работать, – возразил я. – А руководить – честные.
Последний засов, отодвигаясь, что-то сказал одобрительное, но голос такой ржавый, что я ничего не разобрал и поспешно толкнул дверь, пока запоры не передумали.
Глава 8
Вдоль всех стен вспыхнули свечи, простые, обычные, просто огонек от моих пальцев облетел их и быстро воспламенил торчащие кверху и готовые сгореть, лишь бы услужить хозяину, фитильки.
Комната не намного больше предыдущей обманки, но стоит посмотреть, как разом распахнули рты и застыли в восторге Норберт и Альбрехт, чтобы понять: даже в них все еще живы мальчишки, восторгающиеся дивным и прекрасным оружием.
На стене напротив тесно от множества мечей, двуручных и полуторных, меньшего размера не признаю, кинжалов и топоров. Все не поместились, захватив и половину соседней, во всей красе разнообразные щиты. Третья стена занята развешанными кольчугами, чародейскими, волшебными и просто магическими, там же всевозможные наплечники, налокотники, наручные и ножные щитки. Это все не считая трех рыцарских доспехов в полный рост, поставленных рядом у четвертой стены. Над их головами во всем страшном блеске находятся секиры и топоры, пара моргенштернов и прочее еще более экзотическое оружие.
А на двух столах ларцы и шкатулки, среди них почти нет украшенных драгоценностями, но от каждой веет тысячелетиями и тайнами. Там же на столе и прочие непонятные для обоих штуки, только я знаю, что это Комья Мрака, Небесные Иглы и Костяные Решетки, но о других понял только то, что в них есть мощная магия, извлечь которую пока что не удалось никому.
Альбрехт проговорил потрясенным голосом:
– Ваше Величество…
Я поморщился, ответил с холодком:
– Мое наибольшее богатство. К сожалению, здесь все только для убийств. Однако мир пока таков, убийство вовсе не убийство, если защищаешь жизнь, честь, доброе имя, своих близких, родину и Отечество, полковое знамя, библейские заветы, этические принципы, либеральные ценности, демократию, социальные завоевания, невмешательство в личную жизнь, права простого человека, права на иммиграцию, на труд, образование и право голоса, за равноправие полов и религий, морально-этические ценности… и много-много чего еще. Так что, увы, оружие необходимо.
Норберт пробормотал:
– Думаю, оружие будет необходимо и в Царстве Небесном…
Альбрехт изумился:
– А там зачем?
– Охранять же кто-то должен, – ответил Норберт. – Вы будете райские розы нюхать и на арфе играть… представляю это зрелище, а мы будем охранять. От всяких посягателей.
– Сами играйте, – огрызнулся Альбрехт. – Ваше Величество, какой меч мой? Или все мои?
– Сэр Норберт, – сказал я, – ваши люди лучше всех освоились во дворце. Пусть отыщут и принесут ящики… соответствующей длины, вообще нужного размера. И следят, чтобы граф не спер. А то что-то он как-то неровно дышит.
– И глазки, – сказал Норберт, – какие-то блудливые.
– Да, – согласился я, – и глазки.
Альбрехт, не слушая гнусные выпады, медленно прошелся вдоль стены, ахал и цокал языком, наконец сказал с придыханием:
– Ваше Величество… с этим арсеналом можно стать королем…
Норберт хмыкнул, Альбрехт понял, чуть смутился, но тут же сказал уже деловым тоном:
– В руки брать можно все?
– Ящики пусть поставят в соседней комнате, – распорядился я. – А вы все это осторожно поснимаете со стен и так же осторожно перенесете в ту комнату, там уложите в ящики, предварительно постелив туда мягкую ткань. Это чтоб мечи не поцарапало деревом, как вы понимаете, такой вот я умный. А со стола соберу сам, к тем штукам вам прикасаться опасно.
– И… куда? – спросил Норберт.
– В левый флигель, – сообщил я. – Там будем до тех пор, пока не придумаем что-то получше.
Альбрехт сказал с нервным смешком:
– Лучше бы там и остаться. А то страшно и подумать, что можете счесть лучшим вариантом.
Я не успел сообразить, что он имеет в виду, как Норберт буркнул:
– А вдруг Его Величество способен вырастить не только маяк, но и дворец?
– Не надо, – отрубил Альбрехт. – Сами понимаете, почему.
Норберт кивнул.
– Понимаю. Ладно, пойду распоряжусь насчет ящиков.
Он вышел, Альбрехт все еще осторожно бродил вдоль стен, рассматривал, чуть ли не целовал, но прикоснуться не осмеливался.
Я сказал с укором:
– Граф… я бы все эти штуки для убивания людей сменял на одну, воскрешающую их!
Он улыбнулся.
– Увы.
– Или хотя бы такую, – сказал я, – чтобы строила дома, а не жгла. Да ладно, что строила, хотя бы ремонтировала… Вот смотрите, целых пять штук, каждая может издали сжечь дом или сарай с зерном, но ни одной…
Он помрачнел.
– Сэр Ричард… вы задаете слишком детские вопросы. А на них отвечать труднее всего. Поверьте моему опыту. А эти сундуки… куда?
– Большие вынесут наши ребята, даже вам могу доверить, если руки не кривые, а ларцы и всякую мелочь со стола – я. Другим браться, как уже сказал, но могу повторить, я терпеливый, опасно.
Через полчаса все оружие и доспехи погрузили в ящики, тщательно приколотили крышки, да не узрят посторонние, Норберт и Альбрехт, не доверяя никому, сами взяли по ларцу, еще два сундука я велел нести за нами.
Когда спускались по лестнице, придворные уже шушукались и показывали пальцами. Слуги распахнули перед нами двери, мы вышли во двор, до левого флигеля около двухсот ярдов, но мы едва успели пройти треть, как за спиной раздался требовательный крик:
– Стойте!..
Я оглянулся, по ступеням следом за нами сбегает чуть ли не вприпрыжку, теряя всякое достоинство, герцог Алан де Сен-Валери, весь растрепанный, взволнованный, негодующий.
