Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим
Ягода побагровел:
— Вы находитесь на Лубянке, гражданин Краснов. И запросто можете никогда отсюда не выйти.
— Безусловно, — спокойно согласился я. — В ваших силах уничтожить меня, и никто не узнает о тех стратегических данных, которыми я обладаю. Но вопрос в другом. Сможете ли вы потом, когда мои сведения подтвердятся, объяснить товарищу Сталину, почему ценнейшая разведывательная информация не была доведена до него? Особенно когда через несколько месяцев мои предсказания о Японии сбудутся?
Я сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Ягоды, затем добавил тихо, но четко:
— Товарищ Сталин исключительно строг к тем, кто препятствует получению важных сведений. Когда факты подтвердятся, а они подтвердятся, кто-то должен будет ответить за то, что информация была блокирована на уровне ОГПУ.
Воцарилась тяжелая тишина. Ягода смотрел на меня с нескрываемой смесью ярости и растерянности. Военный специалист прекратил писать, а его лицо утратило бесстрастное выражение.
— Кроме того, — продолжил я, чувствуя, что завоевываю психологическое преимущество, — у меня есть дополнительные сведения о планах германского Генштаба, которые даже не упомянуты в письме. Информация, которая позволит предотвратить серьезные проблемы на западных границах через несколько лет. Но эти данные настолько деликатны, что могут быть доверены только первому лицу государства.
Ягода медленно поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, затем остановился у окна, глядя в пространство. Когда он заговорил, его голос звучал сдержанно:
— Вы понимаете, что товарищ Сталин исключительно занят? Личный доступ к нему ограничен даже для членов Политбюро.
— Понимаю, — кивнул я. — Но также понимаю, что когда речь идет о стратегической безопасности страны, товарищ Сталин найдет время. Особенно если вы сообщите ему о моих сведениях относительно его личной библиотеки, подтверждающих особый уровень моей осведомленности. Кроме того, вы в курсе, что я уже неоднократно встречался с ним. Не думаю, что он не знает о моем аресте.
Я видел, как военный специалист едва заметно кивнул, словно соглашаясь с моими доводами. Ягода глянул на него, затем снова повернулся ко мне:
— Допустим, мы предоставим вам такую возможность. Но если окажется, что вы лжете или преувеличиваете ценность своих сведений…
— То с вас снимается всякая ответственность, — закончил я за него. — И мой конец будет предрешен. Это справедливо. Я ставлю на карту свою жизнь, потому что абсолютно уверен в том, что говорю.
Ягода обменялся взглядом с военным, затем резко кивнул:
— Хорошо. Я доложу товарищу Сталину. Но прежде мы проверим ваши сведения по Пенемюнде. На это уйдет несколько дней.
— В вашем распоряжении есть такое время, — согласился я. — Но помните об угрозе из Японии. Счет идет на недели.
Ягода встал, давая понять, что допрос окончен.
— Отведите арестованного в особую камеру, — приказал он охраннику. — Назначить усиленное питание и наблюдение врача. Никаких допросов без моего личного распоряжения.
Положение изменилось. Меня перевели в другую камеру. Более просторную, с настоящей кроватью вместо нар, столом и даже книжной полкой с несколькими томами.
Еда стала лучше, появились даже сливочное масло и белый хлеб. Каждый день меня осматривал врач, молчаливый мужчина средних лет.
Прошло три дня тревожного ожидания. Наконец, дверь камеры открылась, и вошел Ягода в сопровождении двух сотрудников ОГПУ.
— Собирайтесь, Краснов, — сказал он сухо. — Вас ждут.
— Куда мы едем? — спросил я, надевая пиджак, который мне вернули вместе с личными вещами.
— Вам этого знать не полагается, — отрезал Ягода.
Меня вывели через служебный выход и усадили в черный правительственный ЗИС. По обе стороны сели сотрудники ОГПУ.
На переднем сиденье расположился Ягода. Машина тронулась, выехала на московские улицы и направилась в сторону Можайского шоссе.
Я молчал. Сейчас следовало тщательно обдумывать каждое слово.
— Нас ждет товарищ Сталин, — продолжил Ягода. — Советую отвечать только на заданные вопросы. Никаких лишних слов. Особенно о его… личной библиотеке.
Автомобиль продолжал движение по Рублевскому шоссе. За окном мелькали сосны, изредка появлялись правительственные дачи, хорошо замаскированные от посторонних глаз. Наконец машина свернула на неприметную дорогу, миновала два контрольных поста и остановилась возле двухэтажного дома, окруженного высокими соснами.
Ягода вышел первым и сделал мне знак следовать за ним. Охрана осталась у машины. Мы поднялись по ступеням и вошли в дом.
В просторной прихожей нас встретил секретарь. Он без слов провел в длинный коридор с деревянными панелями.
— Подождите здесь, — приказал Ягода, когда мы остановились перед дубовой дверью в конце коридора. Он вошел внутрь, оставив меня наедине с секретарем.
Через пять минут дверь открылась, и Ягода сделал приглашающий жест:
— Товарищ Сталин готов вас принять. Помните о моем совете.
Я глубоко вздохнул и переступил порог. В просторном кабинете с большими окнами, выходящими в сосновый лес, стоял длинный стол для совещаний.
В дальнем конце комнаты, у камина, располагался рабочий стол, за которым сидел человек невысокого роста с характерными усами и пронзительными глазами цвета янтаря.
— Проходите, товарищ Краснов, — негромко произнес Иосиф Виссарионович Сталин, указывая на стул напротив. — Говорят, вы обладаете весьма интересными сведениями о нашем будущем.
Глава 14
Сталинский гамбит
Кабинет Сталина на даче разительно отличался от официальных помещений Кремля.
Комната не очень большая, но казалась просторной благодаря высоким потолкам и большим окнам, выходящим в сосновый лес. Стены отделаны светлыми деревянными панелями из карельской березы, создававшими ощущение теплоты и уюта, несмотря на аскетичность обстановки.
У одной стены стоял длинный стол для совещаний, покрытый темно-зеленым сукном. Такой же, как в кремлевском кабинете, только меньше.
Вдоль стола несколько стульев с высокими спинками. В углу размещался сейф, над которым висела подробная карта СССР. Рядом застекленный шкаф с книгами, преимущественно в старинных кожаных переплетах.
В центре внимания рабочий стол вождя. Массивный, из темного дерева, с зеленым сукном на столешнице.
На нем аккуратные стопки документов, несколько телефонных аппаратов (я заметил прямой кремлевский телефон с золотым гербом), кожаная папка с тиснением «Особая папка», простая чернильница и несколько карандашей, заточенных с немыслимой точностью. Рядом с чернильницей пепельница с лежащей в ней знаменитой трубкой, которая все еще дымилась.
Освещался кабинет массивной настольной лампой с зеленым абажуром, создающей островок яркого света на столе и оставлявшей периферию комнаты в полутени. Над столом портрет Ленина в простой деревянной раме. Больше никаких украшений или личных вещей, которые могли бы рассказать о хозяине кабинета.
Сам Сталин сидел за столом, склонившись над бумагами. Он казался поглощенным чтением и не поднял головы, когда я вошел.
Фигура вождя, облаченная в простой полувоенный китель цвета хаки, выглядела меньше, чем можно было представить. Но ощущение власти, исходящее от этого человека, буквально наполняло комнату осязаемой тяжестью.
В воздухе стоял характерный запах. Смесь табачного дыма от трубки «Герцеговина Флор», кожи ежедневника, чернил и едва уловимого аромата хвои, проникающего через форточку из соснового леса.
— Садитесь, товарищ Краснов, — Сталин указал на стул напротив себя, не поднимая глаз от документов.
Я опустился на стул, стараясь держаться спокойно и уверенно, хотя сердце колотилось как безумное. Знаменитая трубка лежала рядом в пепельнице, источая тонкую струйку дыма. От этого разговора зависела не только моя судьба, но и будущее промышленных проектов, которые я успел запустить.
— Товарищ Ягода доложил мне о ваших… необычных заявлениях, — Сталин поднял глаза и впервые посмотрел на меня. Его взгляд буквально пронзал насквозь. — Особенно меня заинтересовали ваши слова о личной библиотеке.
