Железный канцлер (СИ) - Старый Денис
— Очень интересно, — французский министр всплеснул руками. — Это то, что нам нужно. Такая компания не позволит разорвать отношения, а только сплотит франко-русский союз. Как, мсье Сперанский, пойдет Россия на такой союз?
Я не спешил заверять француза в вечной дружбе. Отнюдь, нам самим предстоит в скором времени предавать Францию и провоцировать Наполеона на агрессию. Почему? Большой философский вопрос, объяснить который в краткой форме сложно. Хотя, если по-простому, одной фразой, то она может звучать так: «Чтобы оставаться сильным и всегда развиваться, нужно в союзе со слабыми ослаблять сильных».
Англия почти что созрела до того, чтобы перестать ее сильно дергать, а переключиться на Францию, которая с Наполеоном будет становиться только мощнее. России никак не выгодно, чтобы вся Европа была бы под Бонапартом. Это так или иначе, но обнажение и русских проблем, к примеру, вновь остро встанет польский вопрос.
Я не верю в то, что возможен равноправный политический союз между сильными державами с имперскими амбициями. Всегда есть ведущий и ведомый, даже если ведомый пыжиться считать себя равным или главным, а ведущий на словах потакает таким мыслям союзника. Наполеоновская Франция будет великой до тех пор, пока продолжаются завоевания, пока ретушируются социальные проблемы, выпячивается патриотизм и гордость основанные на том, что французские солдаты всех бьют. Ну и пока материальные ценности от войны, а Наполеон умеет грабить, будут поступать во Францию.
Вот и нужно будет императора Наполеона сильно урезонить, еще не знаю, уничтожить ли, но источить большую часть его ресурсов в среднесрочной перспективе необходимо. Если сделать это на пике русского перевооружения, которым я собираюсь постепенно, но неуклонно, заниматься, шансов победить у нас будет больше, чем когда Франция с иными игроками увидит русские новинки и скопирует их.
Так что нужно еще раз ударить Англию, чтобы ее восстановление было проблематичным и более энергозатратным, а после навязывать бриттам новые условия сосуществования. А поход французов в Индию, наряду с противостоянием в Ирландии, рассорят бриттов и галлов настолько, что они не смогут объяснить своим народам любое сотрудничество между странами.
— Когда требуется ответ? — спросил Талейран.
— Вчера, — пошутил я.
— Тогда я уже на днях отправлюсь в Париж. Но мне нужны заверения, что Россия хорошо относится к провозглашению французской империи. И что наша дружба не обременена проблемами, — гнул свою линию французский министр.
— Сделаю, что смогу, — скупо сказал я.
— Мне уходить? — с улыбкой спросил Талейран.
— Французскому министру стоит подольше быть с русском высшем свете, так и дружбу легче продлевать, — сказал я.
Французский министр иностранных дел встал, подошел к двери, обернулся.
— Я рассчитываю иметь вас в друзьях и во время империи, хоть бы и королевства. Для меня Франция — единственное, что по-настоящему ценное, — сказал Талейран и уже открыл двери, но я решил оставить последнее слово за собой.
— Шарль, не принимайте сегодня разных людей с бумагами, не стоит даже читать отчеты от ваших шпионов. Если я выведу всю вашу шпионскую сеть на чистую воду, Россия будет вынуждена поссориться с Францией. Остепенитесь, Шарль! — с усмешкой сказал я.
Талейран ничего не ответил, хотя его реакция: удивление, растерянность, говорили не меньше слов. Да, я знал, что французская агентура пришла в движение, прибыл хозяин за отчетами. Знал и о том, что ночью к Талейрану должны прийти гости, шпионы Франции, для дальнейших консультаций. Они все равно придут, но я намекнул французу, пусть думает. Мы же начинает контригру.
Янош… Это мой, русский, пусть и польского происхождения, Жозеф Фуше. Казалось бы, что фигура француза более мощная, но это лишь потому, что он вынырнул из волн революции. Кржижановский имеет ряд преимуществ, которые, при условии приобретения опыта, могли бы сослужить России отличную службу.
А еще у Яноша явные преимущества перед Фуше, он уже знает основные принципы ведения и разведывательной деятельности и контрразведывательной. Кроме того, зря ли готовятся разные специалисты? У нас уже есть агенты и они мал-помалу, но набираются опытом.
Но я не знаю, как Кржижановского пристроить. Нужно было постепенно привлекать Яноша к официальной административной работе, делать его коллежским советником, вести дальше. Но не сложилось. Теперь же я вижу, что Кржижановский — русский Фуше, а так же и русский Видок, как и тот персонаж, Янош вышел их криминала, да и не прекратил с ним сотрудничать.
Удивительно! Питерский криминал оказался более патриотично настроен, чем значительная часть знати. Немало воришек и даже отъявленных разбойников были готовы и жизнь свою за царя отдать. Может, в этом стремлении и была какая-то социальная ненависть к барям, но она не сыграла в решающую роль, даже сопоставимую с фактором оплаты труда, почему люди вышли на улицы.
— Позволите? — прибыл Рагозин.
— Быстро вы, господин секретарь, — скупо похвалил я парня.
— Что прикажите делать с бумагами? — спросил он, без успеха стараясь спрятать расплывающуюся улыбку.
— Оставьте мне, я после сам передам Талейрану, — сказал я, подумал и добавил. — Пригласите с приема ко мне фельдмаршала Суворова.
— Прикажете вызвать, пригласить, или спросить о возможности? — уточнил Миша Рагозин.
Я улыбнулся и сказал, чтобы убедительно пригласил. А в целом, мне понравилось уточнение. Парень начинает по-тихоньку, как сказали ли в будущем некоторые товарищи, «фишку рубить».
Почему именно так приглашать на беседу Суворова? На грани приличия поступить, включая административный ресурс? Есть причины, которые я собираюсь выяснить в процессе разговора.
— Передайте бумаги с «Международным патентным договором» Талейрану. Скажите, что я просил это подписать в ближайшее время, — сказал я и стал готовится уже к встрече с Суворовым, не самой легкой.
А что касается «Международного патентного договора», то это инициатива России и хоть какое-то прикрытие изобретений на территории империи. Я предлагал всем странам, основным, конечно, подписать договор с тем, чтобы не заниматься ерундой, и патентовать изобретения отдельно, в каждой стране, а создать общую систему. Даже англичанам выслал договор. Но о нем позже, пока… Суворов.
Глава 12
Глава 12
Петербург.
17 марта 1799 года
— Ваше высокопревосходительство, князь! — с притворной улыбкой я встречал Суворова.
— Я князь и высокопревосходительство, однако, милостивый государь, именно вы меня вызываете к себе в кабинет, словно подчиненного, — пробурчал Суворов и без приглашения занял одно из кресел.
Фельдмаршал демонстративно начал рассматривать обстановку в кабинете, будто меня здесь и нет, а он ждет аудиенции куда как значимее персоны. Что ж, начнем стращать старичка.
— Прочтите, ваша светлость! — учтиво сказал я, протягивая Александру Васильевичу небольшую папку с бумагами, одну из тех, что только что принес мой секретарь.
Я выждал немного времени, пока Суворов из надменного, демонстрирующего обиду, пожилого человека, превратился в нервозного и растерянного старика.
— Вы мне солгали, Александр Васильевич, в последний раз сделали это на старой границе со Швецией. Я не хочу на подобное обижаться уже потому, что помимо великих ваших прежних заслуг именно вы нынче двигаете эту границу. Но, что скажете? — говорил я, переняв у Александра Васильевича эстафету не быть, а казаться, обидчивым.
— Я не знаю, что сказать, господин канцлер, — растеряно сказал Суворов.
— Бросьте, Александр Васильевич, я все еще Миша. Наедине с вами я не господин, а Миша, — сказал я, пытаясь разрядить обстановку.
Я не стремился создать эмоциональные качели, чтобы показывать дружелюбие и после, сразу же, нарисовать удручающую своими темными тонами картину в деле Суворова. Мало ли, у великого русского полководца еще и сердце больное, хотя на этот орган, в отличие от желудка и всей пищеварительной системы, старик не жаловался.
