Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
И вот он увидел чалму, связанную из верблюжьей шерсти и удивился.
Дервиш улыбался. Под его закрученными вверх усами сверкали белые зубы. Борода его не была слишком велика. Длинные волосы спускались ниже плеч. Он был укутан в выцветшую ткань, когда-то, вероятно, имевшую коричневый цвет.
— Ты танцующий дервиш? — спросил царь, частью сознания удерживая вокруг себя защитный кокон. Это у Саньки получалось легко.
— Танцующий? — вскинул густые брови дервиш. — Почему танцующий?
Санька показал указательным пальцем вращение.
— А-а-а… Вот ты о чём! Да, я шуттар. Мы достигаем любви к Аллаху, уходя на небо быстро вращаясь по спирали. Но я не дервиш, а челеби, глава обители, что находится на северном мысу.
— Ты бекташ?
Собеседник саркастически усмехнулся.
— Нет, мы не входим в их орден и не поддерживаем нынешнего султана. Это он бекташ. Бекташи сейчас разделились и враждуют друг с другом. К этому привела их терпимость ко всему, что чуждо исламу.
Дервиш помолчал и добавил:
— И они мало молятся.
Санька задумался. Он бы мог проникнуть в собеседника и увидеть, что тот такое, но недавний сон пугал его. Ему совсем не хотелось снова упасть в бездну, если «дервиш» — не настоящий дервиш. Воспоминания о том, как он выбирался из бездны, снова наполнили лицо Саньки краской стыда.
Александр возлежал на постаменте, укрытым шкурами и многими подушками. Дервиш, по указанию стражи, присел на корточки, чтобы не возвышаться над царём. Оба молчали. Санька не знал, как одновременно допросить собеседника на предмет его соучастия в Санькином "сне", и узнать, сможет ли тот помочь в войне с оборотнями.
— Мне надо встретиться с янычарами. На нас всех вскоре нападут тёмные силы, — наконец-то выдавил из себя русский царь.
— Нападут тёмные силы? — сильно удивился дервиш. — А когда они не нападали? Они и сейчас вокруг нас. Разве ты не замечаешь?
Дервиш ещё больше раскрыл рот в улыбке, обнажая все свои тридцать два великолепных зуба.
— Мы потому и не прекращаем молитву, что шайтаны всё время охотятся за душами людей, а гули за их телами.
— Кто такие «гули»? — удивился Санька.
— Это люди-оборотни, превращающиеся то в гиен, то в красивых женщин. Они порождения Иблиса[1]. Оборотни живут в пустынях вдоль дорог и охотятся на путников, которых убивают, а души отправляют в джаханнам. Это — ад, по-вашему.
Санька ещё больше удивился.
— У вас есть оборотни?
— А, где их нет? — рассмеялся «дервиш». — А ты говоришь: «нападут тёмные силы». Да они везде!
— Значит, ты против тёмных сил, раз постоянно молишься? — зацепился Санька за сказанное «дервишем».
— Конечно против. Я же не шайтан, а…
«Дервиш» на мгновенье замолчал и Санька спросил:
— Зачем же ты тогда столкнул меня в бездну?
Он ждал от собеседника любой реакции, но не такой. «Дервиш» громко рассмеялся, а отсмеявшись, серьёзно посмотрел на князя и покачал головой.
— Значит, ты понял, что это был я?
Он хмыкнул и, снова улыбнувшись, спросил:
— Но как бы я понял, что ты именно тот, за кого себя выдаёшь? Ты созываешь к себе светлые силы, а вдруг ты хитрый джин, или тот же Иблис. У Тёмного много личин и обличий. Многих наших он обманом увлёк за собой. Очень много. А теперь я знаю кто ты.
Санька возмутился.
— Но я ведь мог там и остаться?!
Его ближники ничего не понимали и лишь переводили округлённые от удивления глаза с Саньки на дервиша.
— Мог и остаться, — согласился «дервиш», — но тогда ты бы всё равно не соответствовал взятым на себя… Э-э-э… Как сказать? Гёреви… Э-э-э… Миссия… Да! Ты бы не соответствовал миссии. А тогда зачем ты тут нужен такой?
Дервиш снова рассмеялся.
Санька только сейчас понял, что всё это время «дервиш» довольно свободно изъяснялся с ним по-русски. Он вспыхнул от гнева.
— Да, кто ты такой, чтобы принимать такие решения? — Александр выделил слово «ТЫ».
— Ты хоть знаешь, каково там?! Я от страха чуть не обос…
Санька вовремя оборвал себя на полуслове, но, судя по ещё больше вытянувшимся лицам и раскрывшимся ртам «ближников», те догадались, какое слово не до конца сорвалось с его губ. «Дервиш» посерьёзнел.
— Я бывал там и, так же, как и ты, в первый раз выбрался с трудом. Мне потребовалось на подъём из бездны гораздо больше времени. Наши дервиши, чтобы подняться к Аллаху, вынуждены погружаться в глубокий транс. Иблис ловит их и иногда ему удаётся увлечь нас в свою иллюзию. Особенно тогда, когда наши дервиши во время обращения к Аллаху почувствуют, что у них всё получается и возгордятся собой.
— А-а-а… Почувствуют «прелесть», — вспомнил Санька когда-то услышанное от православных священников слово.
— Да-да… Именно. Правильное слово. Но мы, наставники, не даём дервишам упасть в Джаханнам.
Санька нахмурился, понимая, но не решаясь спросить. Потом мысленно махнул рукой на ближников.
— Так это ты меня выдернул оттуда?
Дервиш только улыбнулся.
— Я понял, что ты всё равно выберешься. А зачем время терять, когда его и так нет? Правда?
Александр, не убирая совсем защитный кокон, приоткрылся и выпустил своё сознание наружу в сторону дервиша. Монах тоже был закрыт многослойной защитой, однако она была более мягкой, словно плотный кисель.
— Хочешь войти? — спросил дервиш. — Так просто не получится. Если не убить меня, в меня не войти. И я не могу убрать её. Постоянная молитва даёт мне защиту, а перестать молиться я не могу. У тебя гораздо больше силы, чем есть у меня, и ты можешь сломать мои щиты, но тогда я погибну. Моя душа улетит. Надеюсь, что с последней молитвой к Аллаху.
Санька «потыкался» в кокон монаха и отступил. Защита суфия сильно отличалась от тех, что окружали темную и серую нежить. Даже «аура» Гарпии, а её слепок навсегда остался в душе Саньки, была намного темнее. И это после нескольких лет насыщения её Санькиной силой. А энергетическое поле монаха имело в своей основе светлую структуру, кое-где пронизанную разноцветными нитями.
