Не первая Вера - Ольга Сурина-Чистякова
– Что ты шумишь? Еды на тебя сегодня нет, – она хотела закрыть дверь, но я затарабанила ещё сильнее.
– Мне не нужна еда! Я знаю, что у тебя есть кое-что. Это кое-что мне нужно. То, что ты сама давала Лене однажды, чтобы «помогать» некоторым «донорам».
– Не понимаю о чём речь – не сдавалась Алла Семеновна, но напор её по закрыванию двери перед моим носом сошел на «нет».
– А я думаю, прекрасно понимаешь! И пока это понимаешь только ты и я, впусти меня! А не то о ваших махинациях узнает Маргарита!
Дверь приоткрылась, и я прошмыгнула внутрь. Алла Семёновна гневно уставилась на меня, скрестив на груди свои большие руки.
Я решила ослабить напор и примирительно добавила:
– Я ничего не скажу никому. Но жить мне осталось меньше суток. Меня обещали отдать солдатам, но я попросила, чтобы мой итоговый выплеск энергии получил Марат.
Алла Семёновна всплеснула руками:
– Вот откуда ты такая глупая взялась?! Да знаешь ли ты, что он делает с «донорами» до того, как наступит их смерть? Часами может поддерживать в них жизнь, до того бедняжка испустит последний вздох, и мучить, как кусок говядины!
– Я этого не знаю и не хочу узнать, поэтому я пришла к тебе за помощью.
Алла Семеновна сделала упрямое выражение лица:
– Снова здорово! Я ничем «донорам» помочь не могу. Ты это знаешь с первого дня. Я тебя выручила однажды, согласно нашей договоренности, но на этом всё!
– У тебя есть яд для мышей, крыс или для «доноров», которых особенно жалко Лене. Дай мне его. Я выпью его до того, как начнутся пытки. Никто не узнает, откуда он у меня. Пожалуйста!
Алла Семёновна устало опустилась на стул. Она о чем-то раздумывала, потом, глядя куда-то в стену, кивнула. Она неторопливо пошла на кухню, я последовала следом. Несколько минут она суетливо рылась в глубоком шкафу, но когда вынырнула оттуда, в руках было пусто.
– Вот незадача – бормотала она, – Я точно помню, что должно было остаться немного.
Она повернулась и пожала плечами: «ничего нет».
Я недоверчиво заглянула в перерытый шкаф, сама не понимая, что хочу там увидеть. Она потопталась:
– Ну что ж, видимо, мне всё же нечем тебе помочь, дорогая.
– Должно же быть какое-то средство, чтобы отрубиться! – не сдавалась я – Это чудовищно, что я должна сама беспокоиться о том, чтобы безболезненно уйти из жизни! Я – молодая, я жить хочу!
Повариха смотрела на меня сочувственно, но она видела десятки таких, как я, и ничего не могла поделать. Вдруг она что-то вспомнила и ушла в подсобку. Через минуту вернулась и вложила в мою ладонь несколько бесцветных горошин, так, чтобы на камерах это не было видно. Я вопросительно посмотрела на неё. Она только отмахнулась:
– Это не то, что ты хотела. Это снотворное. Я сама его пью. Действует мгновенно. Одну выпьешь и спишь до утра. А вот ты выпей все, тогда будешь равно, что мертвая несколько часов. Да, и если спросит кто: ты не могла уснуть, вот я и дала.
Я благодарно кивнула:
– А теперь накормите меня, пожалуйста, а то я совсем без сил!
– Ничего нет! – её деловой тон не терпел возражений, – Да тебя и не приказано больше кормить.
– А Вы меня покормите не тем, что все едят, а тем, что домой припрятали. Ну же, один раз? Может последний? – я знала, что она уступит.
Алла Семёновна недовольно фыркнула:
– И откуда ты такая взялась?! Ладно, пойдем. Пусть мне моя доброта боком не выйдет.
Глава 29
Когда я вернулась в барак, женщины оживленно что-то обсуждали. Основных новостей было две. Первая: из лагеря пропала Маргарита. Это не было неожиданностью для меня, она сама сообщила о том, что больше не намерена здесь оставаться. Вот только остальным жительницам лагеря казалось, не без оснований, что она уехала тайком не к добру. Мне же было очевидно, что Алькальд, не будучи уверен в итогах своего захвата власти, решил спрятать свою сестрицу в безопасном месте.
Вторая новость была удивительна тем, что было непонятно, откуда её узнали внутри лагеря те, кому запрещен выход за периметр. Несколько часов назад произошли вооруженные восстания в трех Кантонах. Их лидеры склонились перед верховным главнокомандующим и признали несокрушимую и вечную власть Алькальда над всей территорией. Переворот свершился. Женщины переживали за свою судьбу, не понимая, как произошедшее может отразиться на них самих и их близких в городе; кто-то молился; кто-то бесстрастно наблюдал. Мне оставалось только ждать, что будет со мной.
Чтобы не сидеть и не слушать утомительные пересуды и лицемерные восславления Алькальда, я направилась к Тамаре. Дверь во флигель была отворена. Тамары не было. Несколько раз окликнув её, я решила, что она может быть в гардеробной и зашла внутрь. Там царил настоящий хаос, будто кто-то в спешке собирался и уронил всё, что только можно: кучи барахла и металлических плечиков валялись на полу; перемешанные пары обуви громоздились на полках; шкафчики раззявили свои пасти, будто выплевывая разноцветные платки, ремни и другие аксессуары.
Я в нерешительности остановилась. Понятно, что Тамара, в свете последних событий, тоже решила оставить лагерь. Вдруг взгляд мой зацепился за что-то очень родное и знакомое: в дальнем углу висела моя белая футболка и джинсы. Я была так рада, будто встретила старого друга. Я обняла свою футболку и почувствовала слабый запах любимой туалетной воды. От одежды пахло домом, пахло спокойствием и свободой, пахло счастьем и беззаботностью. Я переоделась. Хоть джинсы были в нескольких местах драные, а футболка в пятнах, я чувствовала себя как в самом шикарном наряде. Свои спасительные горошины со снотворным я аккуратно переложила в карман.
Я вышла из флигеля и потащилась в сторону моего бывшего домика. Лена старательно красила бежевой краской перила на крылечке. Я помахала ей рукой и пошла за дом, где устроилась на качелях. Не знаю, сколько прошло времени, по-видимому, я задремала, когда меня окликнула Нина. Она поманила меня рукой и молча повела к воротам. Перед КПП Нина смешалась и неловко обняла меня. Может, где-то в глубине души, она прониклась ко мне симпатией, но долг стоял у неё на первом месте, а ещё безопасность и благополучие её дочери. Это я была способна понять и была не в обиде, что она, сама попав в этот ад из нашего мира, не сделала для меня больше.
Машина была пуста. Я залезла на заднее сиденье и приготовилась съесть всё снотворное, если машина привезёт меня к гарнизону. Но
