Совок 13 (СИ) - Агарев Вадим
— Эта «хулиганка», которую они по второй части возбудили, она и на первую не тянет! Там максимум, «мелкое» по сто пятьдесят восьмой административного Кодекса. Думаю, что, если бы не мнение райкома, Кировский прокурор этих цыган не закрыл бы! — без малейших сомнений резюмировала она свой доклад.
Настроение, с утра еще бывшее неплохим, пошло на убыль. Какая-никакая, но надежда на «бакланку», сопутствующую в виде гарнира спекулянтской сто пятьдесят четвёртой статье, меня немного согревала. Теперь, надеяться стало не на что. Если Лида говорит, что двести шестая натянута, то так оно и есть. Значит, в суд её не затолкаешь.
— Душа моя, а ты уверена, что у двести шестой никаких судебных перспектив? — проявил я непростительное малодушие, уже догадываясь, каким будет ответ Зуевой. — Вот прям никаких?
— Там кроме нецензурной брани, якобы имевшей место неподалёку от проходной завода, ничего нет! — лишила меня надежды Лида, — Да и брань была только в присутствии двух оперов из ОБХСС, и их внештатников, которых они использовали в качестве понятых! Остальные еë не слышали. Скажу больше, собрана эта двести шестая из рук вон плохо! Цыгане опрошены поверхностно и вину свою не признают. Когда сам посмотришь материал, то обплюёшься! Так что, если тебя интересует моё мнение, хулиганку надо прекращать! — сочувственно погладила она меня по щеке.
— А спекуляция? — поднял я на любимую начальницу глаза, — Данилин сказал, что цыганские адвокаты тему со свадебными подарками двигают? Утверждает, что один в один по брусенцовской схеме защиту строят, так?
Лидия Андреевна, уже одетая, с подведёнными губами и ресницами, стояла надо мной, молча сочувствуя моим растаявшим надеждам на чудо. В руках она держала несколько рукописных страничек с обещанными справкой и планом.
— Так! — подтвердила она данилинскую инфу, — И ты же понимаешь, что опровергнуть это будет трудно?
— Ладно, поехали на работу, а то опоздаем еще… — смирился я с безнадёгой. — Может, наплевать на всё и на больничный свалить? — рассуждая вслух, задал я вопрос своей начальнице, поднимаясь из-за стола.
— Решай сам, Серёжа! — сочувственно погладила меня по плечу Зуева, — Но можешь мне поверить, обвинительное заключение по этой спекуляции тебе никто не утвердит! Там всего пять покупательниц зафиксировано и никто больше в свидетели не идёт. Хотя денег у цыган изъяли около трёх тысяч! Представляешь, сколько товара они успели продать в тот день? Всё это на одном предприятии. А свидетелей всего пятеро! А со свадебной версией позиция у их адвокатов будет железобетонная!
Что ж, всю нужную мне информацию я получил. Сомневаться в её достоверности было бы глупо. В том, что капитан Зуева высококлассный следователь, я был не просто уверен, я это знал абсолютно точно! И, если она говорит, что «объебон» на цыган по этой сто пятьдесят четвёртой мне никто в прокуратуре не подпишет, значит, так оно и будет! В нынешних реалиях правоприменения она разбирается гораздо лучше меня.
Всю дорогу до райотдела мы промолчали. Лида несколько раз что-то у меня спросила, но поняв, что мыслями я не здесь, смирилась и только время от времени ободряюще поглаживала меня по плечу. Наверное, думала, что я удручен тяжкими размышлениями по поводу неподсудности цыганского бизнеса.
А я думал о другом. Я вспоминал вчерашний вечер. Точнее сказать, его завершение.
Положа руку на сердце, я скажу честно, что не собирался так далеко заходить в травле карапетяновской династии. И классуху Корытину с ейным директором до прединфарктного состояния доводить тоже не планировал. Не говоря уже о Рае-коллеге.
Но как получилось, так получилось. Не хер было Лизу называть тварью и сукой. И заявлением в прокуратуру стращать нас не следовало! Сбавлять обороты было уже нельзя. Это, как езда на мотоциклете по отвесной стенке. Проявил жалость, убавил газульку и тогда вниз полетел уже ты сам. А не тот, кого ты взялся прессовать.
Зато теперь эта самая прокуратура, которой они пугали нас, в полный рост озаботится самими Карапетянами. И делать будет это добросовестно и очень старательно.
Текст коллективного заявления о привлечении Артура к уголовной ответственности в порядке сто двадцатой статьи УК я вчера родителям надиктовал самолично. Но своей подписи на всякий случай под ним не оставил. Вместо меня это сделала Пана Борисовна Левенштейн. По моей настоятельной просьбе, указавшей, что она не просто преподаватель института, а доктор педагогических наук.
Профессиональный текст получился. По существу и без лишних соплей. Фактическая бумажка, как сказал бы профессор, склонный к пришиванию мозгов алкашей собакам. Любой прокурорский следак или помощник прокурора, прочтя, сразу же поймёт, что заяву составил не дилетант. Что это не простой обыватель из числа обозлённых родителей. А данная, вроде бы мелочь, уже сама по себе неплохо стимулирует казённого исполнителя.
Дополнительным бонусом к тексту жалобы там в наличии еще почти тридцать подписей рассерженных родаков. А в верхнем углу бумаги, над прокурором, указан еще один адресат. И эта небольшая, но для понимающих людей крайне существенная мелочь, окончательно убедит прокурорских, что делу надо будет дать ход. И дать так, чтобы к моменту неминуемой и очень скорой проверки сверху, насланной вышеуказанной инстанцией, надо что-нибудь успеть сделать. Чтобы не было ни малейшего повода в чем-то упрекнуть советскую прокуратуру.
Были в моей голове и другие мысли. Чего уж там, вспомнил я, что доводилось и мне в юные годы тискать на переменах девок. Но, как бы там не было, делалось это всегда в необидно-шутливой форме. И очень хочется думать, что по обоюдному согласию. Особенно почему-то сейчас мне так хочется думать. После вчерашней беседы с Лизаветой во время ужина. Потому что, случалось, что и мои шаловливые ручонки теми девками отталкивались, Но опять же, происходило это, насколько я помню, всегда, если и с визгом, то с весëлым. И по яйцам меня, уж точно, тогда никто не бил! Даже не пытались! Надеюсь, что это обстоятельство я могу считать в данной ситуации, как смягчающее. Н-да…
А касательно проверки причастности Арташеса Вагановича Карапетяна к реализации левой продукции «ликёрки», я обязательно что-нибудь придумаю. Это будет совсем нетрудно организовать. Вчера я об этом сболтнул для антуража и красного словца, а сейчас мыслю так, что веские основания на то действительно имеются. Не мог ныне покойный Соломоныч не задействовать такого предприимчивого и уважаемого в городе хлопца, как старший Карапетян. И не рекрутировать его центровой магазин для сбыта своей неучтённой водки, он тоже не мог. Иначе первый не был бы Карапетяном, а второй не прозывался бы Соломонычем…
Из машины мы вышли вместе. Я еще подумал, хорошо, что остановился я не у центрального входа, а с торца здания. Но предусмотрительности своей радовался недолго. Обождав, когда я закрою дверцу, Зуева уверенно подхватила меня под руку. Да так потом и шла, гордо поглядывая по сторонам и доброжелательно отвечая на приветствия коллег. Так мы и шествовали, радуя своей почти семейной сплоченностью сослуживцев. До той самой секунды, пока я не распахнул перед Лидой входную дверь. По всему выходит, что моя любимая начальница приняла решение меня публично пометить. В одном с этой минуты был я теперь твёрдо уверен, с благотворительностью, особенно по утрам, надо завязывать.
Добравшись до своего кабинета, я успел перечитать приготовленные мне Лидой шпаргалки. Там было всё то, что мы недавно обсуждали. Перепечатать три страницы с обзорной справкой по делу и планом расследования я никак не успевал. Поэтому отправляясь на оперативку к Данилину, бумаги я оставил в кабинете. Почерк Лиды он знает не хуже моего и подставляться на ровном месте мне не хотелось.
Зато я не забыл прихватить из сейфа четыре уголовных дела. Самых для меня нежелательных и вязких. Со сроками в них всё нормально, хоть и работы там оставалось, мягко говоря, не мало. В любом случае, если Данилин упрётся, то в обратный обмен за четыре этих дела, я сумею вернуть ему четырёх мелкоуголовных артистов коммерческого театра «Ромэн». Обязательно верну, пусть и нет среди них ни одного фигуранта с фамилией Сличенко. Сразу после раздачи мне слонов верну! В виде ордена на грудь и третьей звезды на мои погоны, то бишь…
