СССР-2012 Здравствуй, юность в сапогах! - Алексей Викторович Широков
Кстати, с местным особистом я тоже познакомился. Майор Сергей Иванович Иванов внешность имел неприметную и на глаза солдатам показывался редко. И хотя мне ещё в первый день почти каждый рассказал байку о том, как его друга, брата или просто знакомого на службе вербовали в стукачи, но он не поддался, у нас за полтора месяца почти никого так и не вызвали для доверительной беседы. Я и сам встретился с ним только через две недели с начала службы. И на вопрос, мол, почему так долго, получил честный и ошеломляющий ответ — а смысл нам был встречаться раньше? Служишь нормально, косяков нет, на побег не настроен, антисоветскую пропаганду не ведёшь, с агентурой противника не контачишь. Чего тебя дёргать? Я даже опешил поначалу, а потом согласился. Действительно, нечего. Хотя общие темы для разговора у нас всё же нашлись.
Сергей Иванович ведь дёрнул меня не просто так, а передать весточку от Сикорского. Я хоть и созванивался вечером с девочками, но времени на разговоры было мало, а мне ещё нужно было дать указания по работе, в итоге нормально пообщаться никогда не получалось. Да и причин звонить Игорю Игоревичу у меня особых не было. А так он и сообщение передал и заодно, обозначил особиста как человека, которому можно доверять. Вот я и высказал Иванову свои подозрения по поводу замполита. Помощи не просил, сам справлюсь, а вот пробить о нём информацию было бы неплохо. Прежде всего меня интересовали связи замполита, уж слишком наглым он был. Явно рассчитывал на чью-то поддержку и хотелось бы точно знать с кем придётся иметь дело.
Ответ пришёл ещё через две недели. Я ожидал, что у Каланыша имеются серьёзные связи, но уж точно не того, что он окажется сводным братом родной младшей сестры жены председателя Совета Министров Латвийской ССР. То бишь, по сути, премьер-министр республики, если переводить в понятные мне рамки. Это очень утрированно отображало положение вещей, ведь партийная власть была выше министерской, к тому же чистого разделения на законодательную и исполнительную власти в СССР не имелось, но в определённом приближении моя аналогия работала и давала понять, насколько мощную поддержку имел Калыныш. Понятное дело, я не собирался сдаваться, но кое какие приготовления имело смысл сделать. Того же деда предупредить, к примеру.
Самого по себе замполита я не боялся. Список средств воздействия на меня у него был сильно ограничен, а при поддержке товарищей половину и вовсе можно было с лёгкостью нивелировать. И даже командир второго отделения Кепитис ему в этом особо помочь не мог. В отличии от нашего, фактически спаянного идеей взаимопомощи, своё отделение латыш просто подавил. У него имелось трое ближайших прихлебателей, которые заглядывали в рот Эмилсу в надежде на послабления в службе, а вот остальные просто сдались, решив плыть по течению. Понятное дело, никакой дедовщины в самых мерзких проявлениях там не было, за это мы бы вздрючили виновного не взирая на должность и заслуги. Так что наглеть никто не наглел, даже дежурить за себя не заставляли, но всё равно было неприятно видеть, как взрослые уже мужики бегают по указке даже не командира, а его подручного. Впрочем, это был их выбор.
Третье отделение, где командовал Александр Зайцев, оказалось чем-то средним между первыми двумя. Командир там пользовался авторитетом, сумев добиться подчинения, но при этом особой дружбы между бойцами не водилось. Я с ними нормально общался, в отличии от кепитисовских, которые меня сторонились. Обычные советские парни, образованные, начитанные, но в чём-то наивные, как и все граждане Союза. Поначалу ко мне отнеслись с осторожностью, всё-таки внук генерала, орденоносец и всё такое прочее, но я пальцы не гнул, общался со всеми ровно, как все топтал плац, безропотно ходил в наряды, и вообще ничем не выделялся. Разве что вечерами, когда давали свободное время много говорил по телефону, но там мало кто понимал о чём речь. По идее им и этого слышать не надо было бы, но в казарме ничего не скроешь. Да и не обсуждал я ничего секретного или касающегося денег, только технические моменты развития проектов.
За всеми этими перипетиями я сам не заметил, как время стремительным домкратом приблизилось к Новому году. Но что солдатам тот Новый год, когда за неделю до него должен был состояться куда более важный праздник, а именно — Присяга! К этому моменту мы готовились особенно ответственно. Последнюю неделю так и вовсе тренировались красиво и чётко выходить из строя, целовать знамя и возвращаться обратно. Ну и маршировали, конечно, с песней как положено, поскольку перед Присягой должен был состояться обещанный строевой смотр.
Песни, кстати, я написал. Точнее вспомнил. А ещё точнее вспомнил, максимально глубоко нырнув в сатори и зарывшись в воспоминания, а после, выудив оттуда случайно встреченный список с рекомендованными к исполнению в две тысячи двадцать каком-то там году строевыми песнями напряг Иосифа Эмильевича. И уже он откопал не слишком известную широким массам поэтессу, автора патриотических стихов, прекрасно подходящих для маршировки. Да и название у них было идеальным, «Срочники», «Солдат отлично служит», «Суворовцы».
Ну красота же! Не знаю, почему её раньше не издавали, но Цемель тут же взял даму в оборот, тем более что у неё и лирики хватало и теперь у нас есть целое новое направление. Пусть оно не будет приносить особых денег, но можно сказать, я таким образом искупал свой грех перед поэтами из прошлой жизни. Глядишь, и найдём нового Пушкина или Мандельштама. Калыныш, конечно, поморщился, мол ты же свои стихи обещал, но крыть ему было нечем, да и Бурденко тексты понравились, поэтому ровно за неделю до Нового года мы были готовы. И грянула Присяга!
Глава 13
Глава 13
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным Воином, стойко переносить все тягости и лишения воинской службы, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. — Слова вылетали из меня чётко и громко, можно даже сказать чеканно. А возможности энергета позволяли сделать так, что меня даже без микрофона было слышно на всей территории части, а может даже и за её пределами. Не зря мы три дня тренировались. Впрочем, я был не в претензии, хороший навык, в жизни пригодится. — Я клянусь добросовестно
