Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ) - Киров Никита
Я хотел было поехать сам, но Кащеев ведь упёртый, легко колоться не будет. Поэтому на улики, пока его комнату ещё не затоптали, я хотел взглянуть лично. Вот и остался, сделал сообщение, как и полагается, в дежурную часть, после на всякий случай вызвонил всех и ждал.
Кобылкин откликнулся на мой звонок быстро, ему даже с дежурки еще не успели сообщить, а он приехал сразу, несмотря на поздний час. Прибыл на своей шестёрке, вылез из машины и сразу закричал:
— Санкция на обыск от прокурора будет! Уговорил Валентиныча, утром подпишет вчерашним числом. Обыскиваем хату!
Витя Орлов вернулся мне на помощь, и мы сразу приступили к делу. Кобылкин встал за спиной у косматого мужика, который торопливо прибивал фанеру вместо выбитого окна, потому что общий коридор уже и так выморозило дальше некуда, и расспрашивал его о том, что тот слышал, а я обошёл соседей, разыскивая понятых для проведения обыска.
Обычно все отказываются от такой «почётной обязанности», но в этот раз, едва услышав, о ком речь, жители коммуналки соглашались сразу. И рассказали много интересного о своём соседе.
— Извращенец! — рассказывала полная женщина лет пятидесяти с опухшим лицом, одетая в слишком короткий халат. — Я тогда в ванну полезла, слышу, дверь скрипит, а это он стоит на пороге, на меня смотрит и наяривает! Тьфу! Срамота!
— А я тогда спать легла, — добавила вторая, чуть помоложе, с бигуди на голове и едким запахом перегара изо рта, — слышу сквозь сон, дверь скрипит, и оп — кто-то ко мне на диван ложится! Я его как давай лампой хлестать! Муж тогда приезжал с вахты, набил ему морду, да тот всё никак не уймётся! Я уж сковородку чугунную к кровати кладу, а то мой ведь опять уехал! Как жить?
Все соседи как один обвиняли Кащеева во всех смертных грехах и явно очень его не любили, поголовно называя придурком и извращенцем. Даже понятые не успокаивались, а всё припоминали новые случаи его похождений и странностей.
А уже в комнате, когда мы начали проводить обыск под зорким взглядом Кобылкина, Витя наткнулся на тайник в столе. В самом нижнем ящике, под кипой порно-журналов и фотокарточек с голыми бабами, было двойное дно. Причём лежал лист картонки криво, будто Кащеев забросил туда находку впопыхах и толком не поправил.
И там нас ждал подарочек. Я пригляделся и достал из кармана чёрно-белую копию снимка с места преступления в доме убитой Фёдоровой. Это мне сделал Кирилл, когда сфоткал найденные улики. Я вытянул снимок в руке и сравнил с той серёжкой, что лежала в столе — один в один. Были здесь и ещё украшения, наверняка украденные из дома покойной.
— Попался, падла, — Кобылкин довольно заулыбался. — Ну вот это — залёт, твёрдые улики. Хана ему. Жалко, что не расстреливают таких больше, за такое точно можно лоб зелёнкой мазать… вернее, затылок, хотя его не мажут.
Улика и правда твёрдая, вещица случайно здесь оказаться не могла. Не нашли только струну с рукоятками, но она может быть где угодно. Сам Кащеев на допросе, когда я приехал в ГОВД и принялся задавать вопросы сам, говорил, что порвал толстенную струну на своей гитаре случайно, поэтому её и нет на гитаре. Всё отрицал, даже то, что был у Фёдоровой дома, а про украшения говорил, что не знал о них вообще ничего, как и их хозяйку.
Вещал невнятно, очень шепелявил, потому что передних зубов не было, их ему выбили ещё на зоне. Про нападение на Орлова объяснил так: мол. испугался, потому что его постоянно били соседи, и поэтому и носил бритвочку. Но умысла навредить не было, он просто хотел напугать и случайно в темноте порезал куртку. Убегал — потому что боялся расправы от зеков, которые всё время угрожали его убить и достать даже из зоны, вот и принял нас за врагов. При показаниях он потел и вонял ещё больше. Даже в ИВС потом возмущались соседи, когда к ним подселили этого задержанного.
— Вот так гад и попался, — сказал усталый Кобылкин под утро, листая одну из книжек, изъятых при обыске. Не порнуху, а что-то оккультное, с пентаграммой на обложке.
— Серьёзное что? — спросил я, показывая на книжку. — Ритуалы какие-то?
— Не, сказки для школьников, — следователь захлопнул книгу. — Начитаются всякой гадости, призывают потом всяких Вельзевулов и Бафомётов.
— Слова-то какие знаешь, — удивился я.
— Вычитал здесь, — он положил книгу на стол. — Да тут и без этой макулатуры ясно, что у него крыша едет.
Домой уехать не успели, вскоре явился адвокат. Причём не абы какой, а сам Домрачев, седой крепкий мужик в дорогом костюме. Адвокат братвы, въедливый мужик, противный, столько раз отмазывал всяких бандитов.
Появился он не просто так, ведь двоюродная сестра матери Кащеева — жена Домрачева, вот его и подняли. Но не сказать, что адвокат был рад выручить племянника, потому что Кащеев явно был не в ладах с семьёй, да и Домрачева такое родство тяготило.
— Короче, — пробасил он, входя в кабинет, — вы меня знаете, я вас знаю. Дайте-ка мне расклад по чесноку, а я не буду сильно в нарушения тыкать. Думаете, я не в курсе, что вы к нему на квартиру незаконно заявились до того, как задержали?
Но Домрачев спрашивал так, будто пришёл не для того, чтобы вытаскивать родственничка, а хотел убедиться, что ничего сделать нельзя. Ознакомился с уликами, серёжками, даже посмотрел на куртку Орлова, которую тот собрался уже зашивать (ходу с покушением мы давать не стали), и на бритву, которой был нанесён удар. Полистал все эти журналы, протоколы, остальное. Закончив, Домрачев очень печально вздохнул, глядя в окно и дымя сигаретой.
— Понятно всё, — пробурчал он.
— Увидеться с ним хочешь? — спросил Кобылкин.
Адвокат просто махнул рукой и вышел. Его молчание само по себе было красноречивым, вполне ясно, что он об этом думает. Но я хорошо помнил — в первой жизни Домрачев так рьяно защищал родственника, что дело едва не рассыпалось, да и в случае чего загремел бы тогда Кащеев в психушку, если бы его не убили.
Вот и сейчас будет напирать на неадекватность, но после всех психиатрических экспертиз в суд дело уйдёт точно.
— Можно отметить, — предложил Толя, когда ушёл Кобылкин. — Да и Витёк проставиться не успел, вот заодно и…
— Успеем ещё, — медленно проговорил я, листая бумаги.
— А чё такое, Паха? — с беспокойством спросил Толик.
— Подумать надо…
Обычно, когда вмешиваешься в события, всё идёт чрезмерно сложно. Всегда возникают препятствия, судьба подкидывает новые проблемы, так и норовя повториться. Ведь то, что тогда происходило, не появлялось из ниоткуда, всё это — цепь событий, случайностей и закономерностей. И если из этой цепочки исчезало одно звено, могло случиться другое.
А сейчас всё идёт как-то слишком легко. Даже снег помог нам его поймать. Так что или бабочка готовит новый взмах своих крыльев, или чего-то здесь не хватает…
* * *Шухов уселся за своё место, одним пальцем медленно вбил пароль на компьютере и стыдливо свернул запущенную «Косынку», открывая отчёт. Теперь начальник УГРО любил зачитывать показатели с экрана компьютера, а не с бумажки, демонстрируя свою информационную грамотность и продвинутость.
— Вот, мужики, не поорёшь — работать не начнёте! — начал он планёрку. — Вот вчера поорал у тяжей… а где, кстати, Устинов? — Шухов оглядел всех поверх голов.
— На вызове, — хором сказали мы.
— А, нашёл время… так вот, они маньяка-извращенца поймали ночью!
Начальник показал пальцами на лежащую перед ним газетку из утреннего тиража. Правда, про маньяка там не было ни слова, но как мы слышали, редактор обещал выпустить новость завтра, а Шухов уже будто искал на первой полосе свою фамилию в рядах отличившихся.
Кросс в последнее время, перед выборами, само собой, заигрывал с милицией, даже оказывал спонсорскую помощь, поставил в кабинет руководителей новую мебель. И в газетках потоком идут хвалебные статьи.
Вот Шухов и добрый, даже про вчерашний туалет не вспоминает, а предвкушает, как его завтра будут хвалить в статье, ведь там по-любому напишут, что маньяка поймали под его чутким руководством, в соответствии с его планом.
