Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko
Бахадур бил себя в грудь.
— Я.
Алжирец кивнул. Указал на солнце.
— Светлый? Жаркий? — удивлялся Вася.
— Идиот! — был понятен гнев Бахадура.
— А что⁈
Пират опять показал на солнце. Потом начал опускать руку.
— Вечером? На закате?
— Да! — обрадовался Бахадур.
Потом поставил два пальца на стол, стал ими перебирать.
— Пойду?
— Отлично!
Потом изобразил волнообразное движение, отмечавшее контуры весьма широкобедрой и грудастой дамы. Ошибиться было трудно. Вася так и тянуло сказать: «не показывай на себе — дурная примета».
— К бабе?
— Молодец!
Вот примерно так и протекала беседа. Дальше выяснилось, что сейчас Бахадур пойдет на разведку, чтобы договориться о времени. Потом вернется, будет ждать Васю после его встречи с Дороховым и Лосевым. Потом они вместе пойдут к этой женщине.
— А я тут каким боком⁈ — справедливо удивился Вася.
— Опасно. Прошу, постой на стрёме. Мало ли. Муж может вернуться.
— Так она ещё и замужем⁈ — вскричал Вася.
— И что такого⁈ — пират недоумевал.
— Как что? Бошки нам поотрывают! И правильно сделают.
— Не ссы! — именно так можно было воспринять легкую отмашку Бахадура, сделанную с самодовольным выражением на лице.
— Ага! Не ссы! — Вася покачал головой.
Честно говоря, Васе совсем не нравилась ни эта идея Бахадура, ни его роль в кобелином походе пирата. Но отказать не мог никак. Очевидно, идти придётся. Чтобы все-таки заставить одуматься нетерпеливого алжирца, Вася привел железный, по его мнению, довод против.
— Тамара⁈
Тут пират вздохнул. Довод, действительно был из разряда самых-самых.
— Предупреждала же, — продолжал ковать железо ученик, — чтобы не шалил. Сказала, что убьёт! А я под её горячую руку попасть не хочу. Мне лучше десять атак на черкесов, чем разборки с ней.
— Боишься? — не удержался пират и рассмеялся.
— А ты, можно подумать…
— Нет, не боюсь, — пират говорил серьезно. — Очень люблю. Больше всех на свете. Не хочу расстраивать.
— Ну, так… — Вася внутренне ликовал, думая, что сейчас дожмёт алжирца.
— Нет! Я все рассчитал! Она не узнает!
Сорвался пират с крючка. Вася вздохнул.
— Хорошо. Договорились!
Бахадур похлопал его по плечу.
— Пошли!
Вышли из дома. Пират напоследок мигнул Васе, похлопал по плечу еще раз и быстрым шагом удалился. Вася выдохнул, привёл мысли в порядок.
«Кому на бабах здоровье расходовать, а кому поправлять, чтобы потом на бабах расходовать!» — подумал.
Хинин. Вот его цель! Пока не достанет, об удовольствиях можно и не думать. Уже было сделал шаг, чтобы двинуться, потом остановил себя простым и естественным вопросом: а, собственно говоря, куда он намылился? Не знает же ни черта. Тут же по привычке остановил быстро идущего мимо горожанина в цивильном костюме, вежливо извинился, попросил указать, где тут поблизости есть аптека. Васе несказанно повезло: он нарвался на грузина, понимавшего по-русски. Но не сильно ему это помогло. Дальнейшие действия кавказца Милова несколько удивили. Тот сначала внимательно осмотрел Васю, будто намеревался таким рентгеновским взглядом понять причину, по которой ему нужна аптека. Потом взглянул на дом, возле которого они стояли. Потом опять на Васю. Наконец, сподобился открыть рот.
— Ты здесь живешь?
— Да, — ответил Вася, — снимаю комнату.
— У немцев? — грузин продолжал непонятные расспросы.
— Даа…
Тут грузин явно оскорбился. Соединил пальцы правой руки, выставил её вперёд и в такт словам горячо заговорил.
— Ты живёшь у немцев и спрашиваешь меня про аптеку⁈
Не дождавшись ответа вконец растерявшегося Васи, грузин отмахнулся.
— Эээ!
И пошёл дальше, что-то бурча себе под нос. Явно высказывал сомнения в умственных способностях этого русского.
«Вот взяли моду идиотом выставлять! — возмутился Вася, поворачивая стопы, и направляясь к хозяину дома. Тут улыбнулся. — Как говорил наш ротный, 'если вы такие умные, почему строем не ходите⁈»
Хозяин выслушал вопрос Васи.
— Аптека, минхерц, в городе одна. У господин Шенберг.
«А! Ну теперь понятно, чего грузин на улице так взбеленился! — сообразил Вася. — Что ж, имел право!»
— Все остальное не есть аптека! Цирульник! — немец продолжал, с трудом выговорив сложное слово. — Шарлатан есть. Шенберг не есть шарлатан. Флор Федорович есть провизОр!
— Флор Федорович? — Вася от удивления перебил хозяина. — Я подумал, что господин Шенберг немец.
— Да, немец. Мой соотечественник, — кивнул хозяин, не понимавший причины недоумения своего жильца.
— Флор Федорович — немец⁈
— Йа, йа! Почему удивляться? Мы же в России есть жить, натюрлих, мой имя, например, есть Платон Маркович Мюллер.
«Ну, ладно. Тут хоть какая-то логика есть. Платон — близко к Паулю. Марк — вообще без претензий. Как появился „Флор Федорович“⁈» — продолжал «бесноваться» внутренний голос Васи.
— Ну, так это все объясняет! — немец не понял иронии Васиного замечания. — А как вы думаете, у него может быть…?
— Молодой человек, — тут уже немец перебил русского, — если нужного вам лекарства нет у провизОр Шенберг, значит его нет нигде в город Тифлис!
«Не очень-то и обнадежил!» — вздохнул Вася про себя.
— Понятно, — произнёс вслух. — И где эта аптека?
— Ступать Эриванская плац и искать Сололакштрассе! Ферштейн?
«Ферштейн, ферштейн!» — пробурчал внутренний голос. — Фюнф минутен, Платон Маркович!"
— Спасибо! — вежливо кивнул. — Пойду.
…Аптеку нашел быстро. С замиранием сердца спросил провизора про хинин. И как же у Васи отлегло, когда, выслушав просьбу, аптекарь кивнул и направился к одному из шкафчиков. Через несколько секунд вожделенный хинин был в руках у Милова. Выслушал инструкции провизора по применению, расплатился. Отдать за него пришлось изрядную сумму. Но Вася сейчас совсем не расстроился. Выйдя на улицу, улыбался, думая, о том, что в данном случае деньги, действительно, не стоят сожаления. Если бы помер, уже не пригодились. А так — ещё заработает! И, кстати, Вася совсем не подозревал, что стоит и радуется сейчас напротив дома, где по преданию останавливался Лермонтов. И что улица эта впоследствии получит имя поэта, с кем бравый солдат мечтал попить винца!
До встречи с соратниками время у него оставалось. Побежал домой, думая о том, что примет первую дозу лекарства, потом смоет пот, чуть отдохнёт, и уже после этого направится на Эриванскую площадь, где и договорились встретиться с Лосевым и Дороховым.
Его путь лежал через Армянский базар — длинную кривую пышущую жаром улицу, упирающуюся в мост через Куру. За ним Васю ждала сомнительная, но желанная прохлада съемной комнаты. Поэтому он не вертел головой, не пялился на окружающую экзотику. Было бы попрохладнее, непременно бы тут задержался. Но не сегодня.
Вдруг он что-то зацепил боковым зрением. Сигнал пошел в мозг: стоять! Он недоуменно завертел головой и сразу все понял. Лавка оружейника! Нет, не драгоценные дамаски и узорчатые булаты. Гора железного хлама, сломанных клинков и прочей дребедени, которую оружейник-старьевщик вывалил у входа. И среди этой мусорной кучи с Куликова поля (с последней войны с турками?) сверкал алмазом обломок сабли. Конечно, алмазом он был для Васи, а не для хозяина лавки.
Вася не знал, что перед ним останки пехотной русской сабли образца 1826 года с ее характерным узким доликом вдоль широкого дола. Клинок был обломан где-то посередине, гарда расколота, сохранив лишь навершие. Зато эфес в черной коже, обвитый золоченой проволокой был как новенький. В голове Милова тут же возник образ тактического ножа, который он не раз держал в руках. Правда, рукоять у такого ножа была прямой и без изысков в виде золоченого оголовья.
Поднаторев в языке жестов с Бахадуром, Вася тут же втолковал оружейнику, что он хочет. Угольком нарисовал контур лезвия, объяснил, какой минимум нужно оставить у гарды, чтобы получилась толковая защита для руки. Кое-как растолковал идею правильного баланса.
