Гридень. Начало (СИ) - Старый Денис
Часик, или около того, вздремнуть все же удалось. После того, как пришло насыщение от съеденного хлеба, меня разморило, аж жуть. И спал бы дальше, но…
— Проснись, Влад, проснись, — тормошил меня Спиридон.
— А я уже и поминки заказал по тебе, вон, с новиками о тризне сговорился, — по-дружески, с лицом самого добродушного человека, говорил я.
— Все тебе скоморошничать, да шутить. Я с сурьезным делом пришел, — не принял мой искрометный, добрый юмор Спирка.
— Ты скажи мне: кровь свою взял? — спросил я, привставая.
На удивление, но, после того, как Мирон дернул руку и тем самым вставил сустав, левая верхняя конечность заработала, пусть еще и ныла тупой болью. Так что я даже своей левой рукой показал направление, где именно должен был взять чужую кровь Спиридон.
— Кажись, что взял! — гордо, подбоченившись, сказал дьячок, после что-то вспомнив, стал истово креститься.
Понятно: с одной стороны он гордиться, что тот единственный выстрел из арбалета пришелся не мимо, и даже такой слабосилок, как Спиридон, и тот внес свой вклад в общее дело. С другой же стороны, он почти что священник, по крайней мере, Спирка таковым себя считает. А тут грех убийства.
— Скажи мой друже, а как вера наша христианская Восточного обряду относится к воинам-монахам? — спросил я у Спирки.
Меня когда-то, когда оставалось время для изучения истории, или просто чтения на исторические мотивы, всегда интересовал вопрос, почему не получилось сформировать православный Орден, ну по типу таких, как были у католических рыцарей. Некие воинственные организации на основе религии были у некоторых представителей ислама. А вот в православии — нет, хотя под боком существовал вполне себе яркий пример немецких орденов.
— А как же, есть. В монастырях много иноков-воинов. Отбиться от татей, али покарать кого из особо ретивых волхвов, да побить их охрану. Еще и сопроводить игумена, братию в города. Есть те воины, которые проиграли свои битвы, может князь сменился и погнал былую дружину, вот они и прибиваются, да часто схиму принимают, становясь братьями, — обстоятельно рассказывал Спирка.
Вот же они — Осляби да Пересветы. Может же случится, что просто огромный ресурс появиться, если организовать Православный Орден. Пойдут туда многие, очень многие, воины. Такое дело у себя на земле захочет почти любой князь, из сильных, содержать. Даст землю для возделывания… Нет, нужно убрать эйфорию, эмоции, все скрупулёзно просчитать, проанализировать. Но в таком вот обществе, православных воинов-витязей-монахов, можно возвысится и до князя, или же выше его стать.
Я не гонюсь за титулами, я хочу заполучить себе возможности, чтобы иметь больше самостоятельности. Русь не может уйти в пучину кровавых междоусобиц, монгольского нашествия, натиска крестоносцев и потери важнейших выходов к Балтийскому морю. Оставаясь десятником, да и путь сотником, больших дел не свершить. А зачем я тут, если только топтаться в самом низу социальной лестницы и позволять собой пользоваться?
— А ты к чему спрашиваешь? Неужто решил схизму принять? — удивился моему немалому интересу к теме воинов-монахов Спиридон.
— Что ты знаешь про тамплиеров, госпитальеров? — спросил я.
Вот тут знания дьячка, как для своего времени, так и весьма эрудированного, подвели. Спирка ничего, ну или почти ничего не знал о том, кто это такие — тамплиеры и всякие иные тевтонцы. Я даже в какой-то момент подумал, может быть и слегка ошибся и рыцарские ордена только создаются, и еще не вошли в зенит своей славы. Но, нет, были они и уже играли важную роль в Святых местах и даже в Европе. Просто тут, на Руси, не так, чтобы сильно интересовались Крестовыми походами.
Или, скорее, знали, что Иерусалим у крестоносцев, но есть опасность потерять этот город, так как в каждым годом натиск мусульман только усиливается. Были уверены, по крайней мере, Влад, до моего появления был в курсе, что крестоносцы — лгуны и вруны. Обещали Ромейским императорам только содействовать в освобождении бывших византийских территорий, а сами создали свои государства в Сирии, Палестине и других регионах. Предатели! Надо же поступили так, как всегда это делали сами византийцы!
— Нет, рясу я принимать не буду. Не хочу разорения для христианской церкви, — с серьезным видом я заявил.
— С чего это ей разорение? Чай Церковь наша не бедствует… не шибко, может и не столь богата, как в Константинополе, — говорил Спирка
— Так я ем много, да и большой, много материи нужно на рясу затратить, — сказал я и с улыбкой наблюдал за метаморфозами Спиридона.
Не сразу до него доходят мои шутки. Впрочем, шутить на тему веры — табу, которое я частью, может и косвенно, но нарушаю.
— Ты хотел мне что-то сказать, когда подошел? — вспомнил я.
— Да! — оживился Спиридон. — Я видел…
Спирка приблизился к моему уху и еле разборчиво начал шептать.
— Вышата, вот сам хромой, а как только князь отпустил всех с Круга, побежал вон в тот пролесок, — дьячок показал на лесополосу, которая была, ну в лучшем случае, не ближе двух километров. — Я, стало быть, за ним. А он, стало быть, оглядываться начал, еще чуть и увидел бы меня.
— Может живот у человека прихватил, так и убегал подальше гадить, — выдал я самую бытовую версию происходящего.
Хотя… это для человека из будущего несколько задевать станут вопросы походов в туалет, а вот местных, нет. Тут все по-простому, пуки и потуги с комментариями, что да как получается, такое можно встретить повсеместно. Правда, и не сказать, что прямо в лагере гадят, но вот чуть за его пределами, там, да, демаскирующее пребывание отряда, минное поле быстро образовывается.
— Нет, он в леску пометки на коре деревьев делал, после ушел далее, в лес я уже и следил, опасно, — сказал Спиридон. — А еще был с ним тюк тряпичный. Тяжелый, видать, Вышата с трудом его нес.
— Да ты у нас диверсант с кадилом, не иначе, — усмехнулся я.
— Кто? — не понял дьячок.
— Ну это тот, кто следить умеет, да выслеживать, — объяснил я, покорив себя в очередной раз, то сказал не то. — Где только научился?
— Так, за настоятелем Ильей сколько следил. Я еще много о его делах знаю, — горделиво отвечал Спиридон.
Я задумался. То, что в дружине может быть предатель, вероятно, осведомитель галицкого князя Владимирко, слухи ходили. Даже новики об этом судачили. Так что возьмем за веру, что разговоров, даже сплетен, без причины не бывает, и есть тот самый «казачок засланный». И тут тогда вопрос: кто именно? Вышата? Очень даже может быть, так как и мне он предъявлял, что многое потерял, когда удирала дружина Ивана Ростиславовича из Галича. А еще Мирон говорил, особенно Воисил на то напирал, что Вышата с моим отцом, Богояром, в приятелях ходили.
Мы вычислили предателя? Ну не будет же полусотник в самый разгар дележа трофеев бежать за пару километров, чтобы что? Единственное, что приходит на ум — Вышата подавал тайные знаки на деревьях, чтобы те, кто за нами наблюдает, узнали важную информацию.
Тогда меня терзают смутные сомнения. А стоит ли прямо сейчас бежать к Ивану Ростиславовичу и говорить ему о том, что стало мне известно? По правильному, если бы я был на службе, так обязательно нужно, но мне даже не разрешили дать клятву, официально не взяли в дружину. Хотя, формально-то я тут и уже был в бою с этими людьми, с дружиниками, прикрывал их, прикрывали меня. Тот же Воисил, может и жизнь спас. И все же повременю.
— Никому пока об том не рассказывай. Посмотри за Вышатой, коли сладится. После скажем. А то выйдет, что обвиним человека, а он полусотник, виноватыми окажемся мы. И с Вышатой наступит полный разлад, да и от князя ничего не поимеем, — сказал я, принимая решение.
— Добро, как скажешь, — сказал Спирка и указал пальцем в сторону. — А вон и новики идут. Слышал я, что ты у них нынче за старшего, а в лета войдешь, как сказал князь на Круге, может и десятником станешь. Иван Ростиславович тебя хвалил, да нахваливал. Пока ты сам не пришел.
