Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад
У меня же началась черная полоса — до выздоровления Лины было далеко, а тут, в последней партии прибывших военных специалистов оказались две весьма значимые фигуры, которые я никак не ожидал увидеть. Первой — и самой неприятной из них оказался видный деятель Коминтерна Андре Марти. Почему он попал в Германию, а не принимал участие в выборах, на которых во Франции коммунисты и социалисты решили выступать одним блоком, мне было непонятно. Кроме того, я очень хорошо помнил из истории СВОЕЙ реальности, что именно товарищ Марти приложил свою руку к аресту и расстрелу Кольцова, таким образом он покрывал собственные неудачи и ошибки, совершенные во время Гражданской войны в Испании. Помимо этого были основания считать, что он активно поучаствовал в воровстве средств, направляемых СССР на помощь республиканцам. И сейчас он приехал с серьезными полномочиями от Коминтерна, намереваясь взять всё в свои руки. И единственной преградой на его пути оказался ваш покорный слуга. Поскольку мои полномочия от товарища Сталина были никак не меньшими, нежели его. Надо сказать, «товарищ» Марти попытался меня прогнуть при первой же встрече, подчёркивая свои полномочия и доминирующую роль Коминтерна над ВКП (б), чем он аргументировал необходимость моего перехода под его начало. Получил отлуп, чуть скорректировал свою позицию, предложив мне не вмешиваться в военный аспект действий, которыми он будет руководить самостоятельно, а мне оставит надзор над политической обстановкой.
Не могу сказать, что я был этими предложениями обрадован. У меня были все основания не доверять товарищу Марти. Как говориться, подстелил я соломку заранее. Помог мой французский друг, капитан Гюстав Бертран (конечно, этот представитель разведки никаким другом мне не был, но заработать он не отказался, тем более, эта информация почти что лежала на поверхности, необходимо было только ее аккуратно раскопать). В общем, Андре Марти хотя и заявил, что разорвал свою связь с масонами, на самом деле продолжал работать не только на Коминтерн, но и на братьев-каменщиков. Кроме того, он предоставлял информацию о некоторых коммунистах французской полиции[1]. Зачем? Чтобы упрочить свое положение и влияние. Таким образом он «топил» своих самых активных и влиятельных конкурентов. А поскольку выгодополучателем этого процесса была полиция, а не разведка, доставить несколько неприятных моментов своим коллегам-конкурентам, тем более за приличную плату, господин Бертран не отказался. Мало ли кому захочется увеличить свой пенсионный фонд? Впрочем, как признался сам капитан, он оформил слив этих документов как борьбу с коммунистическим вилянием во Франции. За что получил небольшое поощрение от начальства. Да, мне у таких зубров разведки учиться еще и учиться!
Зато кейс Бертрана был у меня на руках. С этими документами я напросился на прием к Тельману. Надо отдать должное Эрнсту, он быстро оценил важность этой информации. И перед нами стал вопрос, что с этим всём делать? Конечно, можно просто отозвать Марти в Москву, но у меня была уверенность, что этот слизняк выкрутиться. Правда, у Эрнста были верные люди, даже в отсутствие Леова. Конечно, эта операция, которую мы назвали «Зигфрид», проводилась фактически, против Коминтерна, но, учитывая сложность с полномочиями Марти никакого иного выхода мы не видели. Я согласился с предложением Марти на разделение полномочий, чем на время усыпил его подозрительность. А восемнадцатого он отправился с небольшой охраной в район Любека, где белые снова пошли на штурм, на этот раз укрепив свои ряды штурмовиками-нацистами. Да, 8 марта объявили о двух событиях: назначении маршала Пауля фон Гинденбурга пожизненным диктатором с абсолютными полномочиями и соглашении между ним и Герингом о прекращении боевых действий и союзе правых сил в борьбе с левой угрозой и коммунистической опасностью. Геринг стал канцлером, а молодой Оскар фон Гинденбург получил должность вице-канцлера. По дороге произошло нападение «неизвестных» террористов на машину Андре Марти, охрана перебита, а сам француз исчез. Он оказался в Потсдаме, где с ним начали работу доверенные люди Тельмана. Под давлением фактов и неопровержимых доказательств, Андре поплыл и вскоре признался во всём. Выдал нескольких хорошо законспирированных агентов мировой буржуазии в руководстве Коминтерна, подтвердил наши подозрения относительно «товарища» Куусинена. В общем, наш диалог получился весьма и весьма содержательным. Тайно присутствовавший на этих допросах Димитров своими полномочиями утвердил приговор военного трибунала. Бывший товарищ Марти был расстрелян и тайно захоронен на кладбище Потсдама в безымянной могиле.
А вот о втором товарище, которого я встретил одновременно с Марти расскажу позже после того, как заберу Лину из клиники!
[1] В РИ Андре Марти в конце-концов выгонят из компартии именно за связь с французской полицией, которая всплыла, но уже после окончания Второй мировой войны.
Глава шестнадцатая
Западный анклав
Глава шестнадцатая
Западный анклав
Германия
Март 1934 года
Вторым человеком, которого я встретил в Берлине был советский военспец, вот только я никак не ожидал его тут увидеть. Человек этот был легендарной личностью времен Гражданской войны, и я, вообще-то, полагал, что он в ее горниле и погиб. Просто потому, что в последнее время о нём я лично ничего не слышал. Он представился как оберст Август Риман и говорил на таком отвратительном немецком, что без переводчика с ним никто не рисковал общаться. Звали этого человека Дмитрий Павлович Жлоба и я (Михаил Кольцов) писал о нём статью в одну из большевистских газет году в двадцатом, если не ошибаюсь.
(Дмитрий Павлович Жлоба — комдив на Кавказе)
Надо сказать, что он выглядел весьма недурственно: подтянутый, правда, усы тронула седина, но в остальном смотрелся именно как военный, тем более, выправка у него была самая что ни на есть настоящая, кавалерийская. Он — потомственный казак, потомок черниговских реестровых воинов, вот только отец его земли не имел и вырос он в бедности и лишениях. При этом мальчик имел большую склонность к железу и вообще, всему механическому. Во время Первой мировой войны был освобождён от призыва как квалифицированный рабочий. А дальше всё пошло как по накатанной дорожке: участие в антиправительственных акциях, мобилизация (одна из форм наказания в то время). В армии заметили его пристрастие к технике, отправили на курсы мотористов, которые он закончил и получил унтер-офицерское звание. Правда, к этому моменту война подходила к логическому завершению. На активного солдата обратили внимание и избрали в члены Моссовета. Во время подавления восстания юнкеров командовал отрядом красногвардейцев, ворвавшихся в Кремль. Потом был отправлен военным комиссаром на Донбасс, сформировал и возглавил отряд, который участвовал в тяжелых боях на Украине (под Киевом), в Донбассе, под Ростовом. Оказался в составе армии Северокавказской советской республики. Командовал полком, потом бригадой, затем назначен командиром 1-й Стальной стрелковой дивизии, которую многие историки называют конным соединением, что в корне неверно. Из десяти полков дивизии только три были кавалерийскими. Чем он отличался? Опять-таки любовью к технике, которую у себя в подразделениях и собирал. Сам имел под рукой мотоцикл, на оном и разъезжал по расположению своей дивизии. Осенью восемнадцатого он на броневике с небольшим отрядом прорвался в Царицын с целью разведать обстановку, поскольку связь между силами красных на Северном Кавказе и этим стратегически важным города давно отсутствовала. Там он встречался со Сталиным, который был начальником Реввоенсовета Южного фронта. От него же он получил приказ привести Стальную дивизию на помощь Царицыну. У Иосифа Виссарионовича не было уверенности, что имеющимися силами удастся город удержать. Бытует мнение, что Жлоба поссорился с Сорокиным и после чего совершил свой исторический рывок в восемь сотен километров от станицы Невыномысской к Царицыну. На самом деле всё происходило как раз наоборот — приказ Сталина, которому Сорокин и не собирался подчиняться, и стал той причиной, по которой разошлись пути командующего войсками на Северном Кавказе и командира Стальной дивизии. Октябрьский рейд 1-й Стальной дивизии и удар в тыл Краснову привёл к разгрому казачьего войска, город был спасён.
