Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война (СИ) - Тарханов Влад

Annotation

Изменить исторический процесс в Европе? первый шаг сделан. В Германии победило левое правительство. и не в результате военного переворота, а в ходе честных и демократических выборов. Но, тем не менее, не всё так радостно в этом мире: в СССР зреет очередной заговор против Сталина, страна скатывается к угрозе возникновения Гражданской войны, и не надо забывать об Испании, где тоже всё не так уж и радостно.

Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война

Вступление

Глава первая. Буря на съезде

Глава вторая. Война в кулуарах

Глава третья. Польский квадрат

Глава четвертая. Враги и дураки

Глава пятая. Реактивный институт

Глава шестая. На Восточных рубежах

Глава седьмая. Где деньги, Зин?!?

Глава восьмая. Гиены Европы

Глава девятая. Рождественские хлопоты

Глава десятая. Карлсон, который живет на крыше

Глава одиннадцатая. Тревожные новости

Глава двенадцатая. Миша! Собирайся!

Глава тринадцатая. Встречные планы

Глава четырнадцатая. Педагогический призыв

Глава пятнадцатая. Варшавянка

Глава шестнадцатая. В поисках Марии

Глава семнадцатая. В поисках Марии-2

Глава восемнадцатая. Вечер трудного дня

Глава девятнадцатая. Берлинская конференция

Глава двадцатая. В Берлине хорошо, а дома все-таки лучше

Глава двадцать первая. Всего лишь услуга

Глава двадцать вторая. Любому запою приходит конец

Глава двадцать третья. Анархия — мачеха порядка

Глава двадцать четвертая. Дан приказ ему на Запад

Глава 26

Эпилог

Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война

Вступление

Влад Тарханов

Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война

Вступление

Москва. Дом на Набережной. Квартира Михаила Кольцова

1 ноября 1932 года

Наш мир состоит из случайных событий. И чтобы придать им хоть какую-то видимость закономерности, человек придумал статистику, я уже не говорю о теории вероятности. И всё-таки случайность стоит в основе всех закономерностей. Наверное, именно случайность вырвала из нашего настоящего сознание Миши Пятницына и бросила его в психоматрицу Михаила Кольцова, отправив его в прошлое. Кто-то утверждает, что прошлого нет, есть только настоящее — единственное состояние материи.

Но для нашего героя прошлое стало настоящим, перечеркнув выкладки философов и маститых ученых. Как-то два Михаила смогли договориться и ужиться в одном теле. Бывает. Сейчас они вдвоем пьют чай. Почему вдвоем, если на столе стоит всего одна кружка? Так всё просто — только что между ними состоялся непростой разговор. Очень непростой. Всё никак не могут поделить двух женщин. Миша, который Пятницын, до сих пор не может забыть знойную красавицу-испанку, с которой познакомился в Париже и очень хочет поехать туда снова, в тайной надежде ее увидеть снова. А Кольцова опять-таки переклинило на Марии Остен. И наш попаданец ничего с этим поделать не мог. Хотя и знал, что любовь к Маше приведет Кольцова к расстрельной стене. Но кто ты такой, чтобы противиться высоким чувствам? Как там в песне поется «не стой на пути у высоких чувств, а если стоишь — отойди…»[1]? Наверное… Это, конечно же, напоминает шизофрению: классика — в сознании человека живут две личности, которые борются между собой. Нет-нет, считать каждого шизофреника попаданцем не стоит. Наш мозг и не такое выкидывает, если завернёт куда-то не туда. Но серьёзный разговор состоялся. Михаил вышел на балкон. Он редко это делал, еще реже делал это с кружкой чая. Его квартира не была в самом престижном подъезде и окна ее смотрели не на реку, а на теплостанцию. Такой себе пейзаж после битвы промышленности и природы, в котором победила промышленность. Руки у Миши дрожали, он пил горячий чай большими глотками, обжигаясь, стараясь привести нервы в порядок. Как и всегда: в жизни самое сложное найти компромисс. Чаще всего с самим собой.

[1] Вольное цитирование БГ

Глава первая. Буря на съезде

Глава первая

Буря на съезде

Москва. Большой театр.

7 ноября 1932 года

Когда я подъехал к Большому театру — площадь перед ним напоминала оживленный вокзал. Множество народа, большинство было в военной форме, многие носили френчи и гимнастёрки без знаков различия, такая одежда была очень широко распространена в народе. Сюда съезжались делегаты со всей страны. Насколько я знал, должны были прибыть тысяча двести двадцать шесть делегатов с решающим голосом и восемьсот одиннадцать с совещательным. Кроме этого была большая делегация из коммунистических партий, входящих в Коминтерн, представители иностранных государств, журналисты. Конечно же я, как корреспондент газеты «Правда» аккредитацию на съезде получил. Настроение у людей было праздничное — всё-таки пятнадцатая годовщина Октября, правда, это еще день вооруженного восстания или военного переворота. Хотя название Великая Октябрьская социалистическая революция уже несколько раз мелькнуло в прессе, но пока еще не стало устоявшимся, официальным. Съезд был созван для того, чтобы откорректировать планы первой пятилетки. Официально именно так: из-за голода и перегибов в проведении коллективизации сельского хозяйства пришлось притормозить ряд некоторые индустриальные проекты, возникла угроза того, что за четыре года планы первой пятилетки так и не будут выполнены, более того, вся программа индустриализации нуждалась в кардинальной переделке или доработке, с учетом тех знаний, которые получены были от попаданца Пятницына (Кольцова).

Но было и вторая, скрытая часть, намного более важная, именно на съезде оппозиция, реальная, троцкистская, намеревалась дать бой товарищу Сталину и добиться его отставки. Обстановка перед съездом накалялась. Ходили слухи о том, что было предотвращено покушение на товарища Кирова. Правда, это были только слухи, никто ничего толком не говорил, но всё-таки, дыма без огня не бывает. Пятого утром в аварию попал автомобиль Лакобы, друга и доверенного человека Сталина. Сам Нестор выжил, а вот его жена находилась в тяжелом состоянии в больнице, и врачи за ее жизнь борьбу проигрывали. Была эта авария случайностью? Навряд ли. Очень надо было, чтобы у вождя на съезде не было поддержки силовиков. Мне почему-то так показалось. Да, я знал чуть-чуть больше, чем другие, но только чуть-чуть. После проведенной мной ликвидации Троцкого, я был втянут в игру с оппозицией, готовившей переворот. Мне удалось передать тайным троцкистам компромат на Сталина, этот материал конечно же, был искусно изготовленной фальшивкой[1]. Впрочем, как и аналогичный материал на руководителей страны, верных сталиницев. Но этим я уже не занимался. Я долгое время был в командировке в Германии, где удалось добиться того, чтобы на выборах победил Объединенный фронт левых сил, включивший в себя и коммунистов. Удалось мне нарыть такой убойный компромат на Адольфа Гитлера, что его однопартийцы предпочли от фюрера немецкой нации срочно избавиться[2]. Отписав отчеты по своей поездке (а это заняло у меня не один день) я снова втянулся в привычную работу: редактировал «Крокодил», а вот от «Огонька» меня освободили. В «Правде» появился цикл моих статей о выборах в Германии. Так что финансово я обижен не был, хотя ставка главреда «Огонька» помахала мне ручкой вместе с одноимённой должностью.

Впрочем, на жизнь мне хватало. И еще, как только приехал, оформил развод. Давать его мне Лизка Ратманова не хотела. Но тут пришлось подключить связи, так что делить нам было нечего, через решение суда удалось всё это провернуть и весьма энергично, так что на съезд я приехал холостым человеком.

Как оказалось, я всё-таки появился рановато. Делегаты и приглашенные товарищи только-только начали втягиваться в здание театра, толкаться в этой шумной толпе мне не хотелось. Тем более, что для прессы должен был быть отдельный вход, насколько я помнил обычную организацию дела. Правда, стоять на улице тоже было не комильфо. А общаться со знакомыми, которые то тут, то там мелькали в толпе мне как-то совершенно не хотелось. Нервы? Наверное, да. Я понимал, что этот, Пятнадцатый, внеочередной съезд ВКП(б) станет съездом историческим. Вот только мне не хотелось, чтобы эта история прихлопнула меня как таракана тапком по черепушке.