Валерий Большаков - Сага о реконе
Эваранди покачал головой.
– В истории первым королем стал Харальд Косматый. Что это значит, понимаешь? Что не светит трон ни Гунульфу, ни Шимону!
– Фигня все это! – отмахнулся Щепотнев. – И… да, я что-то не понял, Костян. Ты сказал: «Если вы таки одолеете…» А вы что, не с нами уже? Или в сторонке стоять будете?
Плющ сощурился.
– А может, мы еще не выбрали, на чьей стороне сражаться? – медленно проговорил он.
– Это печально, – притворно вздохнул Щепотнев. – Ибо если вы перейдете на сторону Хьельда, случится непоправимое.
– Чё именно? – поинтересовался Бородин.
– Я убью вас, – улыбнулся Шимон. – Обоих.
Познавательный разговор был прерван Рыжим Змеем.
Хёгни без особой приязни глянул на Щепотнева и пробурчал, обращаясь к Эваранди и Роскви:
– Все на охоту собрались, так что и вам дело нашлось – будете «Черного лебедя» сторожить. Третьим я Виглафа определил. Ну чего стоите? Живо на борт! Пускать только своих, чужих гонять.
Костя быстро зашагал на пристань, нарочно не обращая внимания на Щепотнева.
На борту драккара уже слонялся Виглаф Гребень – сутулый дренг с длинными, костистыми руками и лицом заморенного голодом. Прозвали его так из-за старинного гребенчатого шлема, которым он очень гордился.
Плющу с Бородиным Виглаф кивнул с этаким снисхождением, будто салагам. Мол, расти вам еще и расти до меня, уже принятого в хирд и имеющего одну долю в добыче.
Не сговариваясь, друзья устроились у мачты рядом с трюмным лазом.
Виглаф покинул «Черного лебедя», чтобы пройтись по причалу, и Валера тотчас же воспользовался этим. Он постучал по крышке люка и негромко позвал:
– Де-ед!
Крышка чуток приподнялась.
– Сторожите, что ль? – осведомился Андотт-Антон.
– Ага!
– Бежать вам надо, – сказал Костя. – Обоим.
Старик покачал головой.
– Ты в армии до кого дослужился? – спросил он.
– Д-до рядового, – с запинкой ответил Плющ.
– А я – аж до ефрейтора. Поэтому слушай мой приказ: как стемнеет, хватай Эльвёр и дуй отсюда! Сыщи лодку покрепче, чтоб с парусом, и уходи на юг, до Сокнхейда. И девку спасешь, и конунга предупредишь. Понял?
– А вы одни, что ли? – воспротивился Костя.
– Рядовой Плющ! – повысил голос дед.
– Я!
– Выполнять приказ!
– Есть!
Нагулявшийся Виглаф вернулся на корабль, и Костя прекратил «недозволенные речи».
Пробравшись к носу драккара, он глянул на верхушку форштевня.
Голову чудища, больше похожего на птеродактиля, чем на лебедя, с нее сняли, дабы не обижать местных духов – завернули аккуратно в холстину и припрятали до отплытия.
Отплытие…
Плющ прерывисто вздохнул. Приказ, отданный ему дедом, он, конечно, выполнит. Должен выполнить.
Предстоящий путь и пугал, и завораживал. И даже волновал…
Он внимательно осмотрел берег. В стороне от пристани стояли наусты, корабельные сараи – и большие, и малые. А замков тут не знали.
Так что угнать лодку – не проблема.
А вода в дорогу? А еды запасец?
Если верить викингам, «Черный лебедь» доберется до Сокнхейда за день.
Но драккар выжимает десять – двенадцать узлов, а лодка хорошо если шесть-семь. Стало быть, выходить надо, как только стемнеет, и идти всю ночь, чтобы к обеду прибыть к месту назначения.
«Всю ночь не есть?..» – мелькнуло у Кости. Ну уж, нет уж!
Его размышления нарушил Виглаф.
– Вы… это, – промямлил он, – посторожите вдвоем, ладно? Я быстро, только пивка перехвачу да мяска. Ага?
– Давай, – с готовностью сказал Эваранди. – А мы потом, по очереди.
– Ага!
Виглаф убежал и пропадал где-то добрых полчаса. Вернулся он сытый и довольный.
Костя, расспросив, где черпают пиво и отрезают мясо, покинул пост – его очередь!
Как только длинный дом заслонил от него пристань, он поспешил к наустам.
Местные не слишком-то и обращали на него внимание – ни доспехов на нем порядочных, ни меча.
Плющ больше Щепотнева высматривал – вот кто был опасен.
В памяти всплыл незнакомец в мантии, что подсел к нему в таверне. Прав-таки оказался! С другой стороны, разве он спорил с Шимоном по-честному? Вот если душой не кривить – сильно ли его беспокоит благополучие местного населения?
Нет же, верно?
Конечно, считается благородным, если ты проявляешь заботу о ближних, печешься о народном благе, но это же все ложь, отвратное лицемерие!
Самого же корчит, когда слышишь журчание очередного благодетеля, баллотирующегося в Госдуму и вешающего лапшу электорату на уши.
Так чего же в ту же дуду трубишь?
«А люди?» Дались тебе эти люди…
Человеческая душа слишком мелка, чтобы возлюбить ближнего. Дай Бог, чтобы хватило внимания на родных и любимых.
У Валерки тут дед с бабой, а у него… Хм.
Плющ поежился, не зная, как определить то место в его жизни, которое неожиданно заняла Эльвёр.
Любви тут нет – «кака така любовь?» А что есть?
Ну в любом случае, если кто возжелает причинить девушке смерть или страдание, он будет резко против.
Очень резко.
И станет ли он хладнокровно наблюдать за тем, как Эльвёр насилуют и убивают? Нет, сам же постарается нанести убивцу травмы, не совместимые с жизнью. Так надо ли тогда ставить на вид Семену?
У Щепотнева свои приоритеты.
Размахнулся он, правда, больно уж широко, но тут тоже вопрос: а когда стоит включать совесть?
Когда может сгинуть сотня душ? А если лишь полста человек умертвят, то совесть должна мучить вдвое слабее?
В общем не стоит морочить себе голову.
Оглядев наусты, Костя выбрал тот, что стоял третьим, если вести счет от пристани.
Добротная лодка на четырех гребцов была тяжеловата для одного, зато и мачта имелась, и парус, и даже бурдюк для воды. Наполнив меха свежей водой, Плющ понесся обратно, к дружинной избе, где толпа дренгов накачивалась пивом, закусывала мясом и галдела, как банда фанатов «Спартака».
Урвав изрядный кусок телятины с парой лепешек, Эваранди вернулся на борт драккара.
– Ну, я пошел! – сказал Бородин, перескакивая на доски причала. С ним на пару двинулся молодой воин из той компании, что стерегла «Вепря волн».
Валерий пропадал совсем недолго.
– Сюда идут дренги Торгрима и Эйвинда, – выпалил он, выбегая на пристань, – пьяные и с оружием!
– Так и мы с железом! – осклабился Виглаф, подхватывая секиру.
Вскоре молодняк, весьма воинственно настроенный, показался из-за домов, подходивших к самому берегу.
Дренгов было человек десять – краснорожие здоровяки, не блещущие интеллектом и нисколько от этого не страдающие.
– А ну выходи! – заорал самый здоровый из них. – Биться будем!
– Что, засранцы, – раздался голос с «Морского коня», – в море обкакались, пока другие бились? Решили попки подтереть и в бой?
Дренги взревели и бросились в атаку.
– Виглаф! – крикнул Костя. – Весла!
Воин глянул на него, не разумея, а после озарился улыбкой понимания.
Подхватив длинное кормовое весло, он размахнулся им, как дубиной, и буквально смел двоих из нападавших в воду.
Еще трое вовремя присели.
Одного из них свалил Плющ, тюкнув по голове, словно кием, а другого приложил Бородин – присевший дренг так и распластался по причалу.
Пьяное дурачье взревело еще пуще, принялось с остервенением кромсать топорами грозившие им весла.
Тогда уж и Виглаф осерчал – перескочив на пристань со щитом в одной руке и с секирой в другой, он начал охаживать не в меру распалившихся, орудуя обухом и краем щита.
Костя спрыгнул следом, замечая двоих, сиганувших с борта «Вепря волн» прямо в толпу. И пошла веселуха!
Рубить да колоть было нельзя – все ж таки свои, как ни крути, но отметелить до полусмерти сами боги велели.
Именно здесь, на маленькой пристани в Стьернсванфьорде, Плющ впервые в своей жизни ощутил упоение боем.
Когда злой азарт переполняет тебя, когда ты с наслаждением раздаешь удары направо и налево, получаешь сдачи, но сопротивление и боль лишь раззадоривают, греют кровь.
Трое или четверо засранцев проникли-таки на борт «Черного лебедя».
Роскви с Эваранди скакнули следом.
Один из любителей пива свалился в воду, другому помог Костя. Третьего они уделали на пару с Виглафом.
Когда Плющ обернулся в сторону причала, дренги уже позорно бежали.
Парочка недобитков ковыляла, а еще двое еле ворочались, мотая головами.
– Ну тебя и разукрасили! – захохотал Валера, глядя на Плюща.
– Ничего, – проворчал тот, щупая ноющие скулы, – они тоже синие будут ходить…
А вот Гребню досталось по-настоящему, чей-то нож глубоко рассек кожу на плече – кровь так и хлестала.
– Не-е, браток, – посерьезнел Бородин, – так дело не пойдет. Надо Андотта сюда!
– Он же колдун, – вытаращился Виглаф.
– Значит, и лекарь! – отрезал Валера.
Решительно отворив люк, он громко позвал:
– Андотт! Тут раненый! Поможешь?
Из трюмного лаза высунулась седая голова.
– В голову вы все раненые, – проворчал дед Антон. Якобы неохотно покинув трюм, он осмотрел Виглафа.
