Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
– Понимаю…
Действительно, чего уж тут понимать. Сожрут – и костей не оставят. Адмирал же продолжал:
– Уйдете ночью – направитесь к Соловкам. «Новая Земля» выйдет за вами утром. Официально – догнать и развернуть обратно в порт. Фактически – у Соловецкого монастыря точка рандеву, там бриг присоединится к вам. Втроем у вас шансов поболе будет. И не смотрите на меня так удивленно. Чем лучше вы справитесь – тем выгоднее в глазах его величества буду выглядеть и я. Что-нибудь надо?
– Пожалуй, только доктора.
Выслушав несколько сбивчивый рассказ Александра о возникшей проблеме, Бойль лишь вздохнул:
– Быстро не найду. Зато если вернетесь с победой, смогу прикомандировать к вам кого угодно.
– Я понимаю.
Разочарования Александр не испытывал. Если докторов просто нет, откуда же адмиралу их взять? А так, глядишь, и впрямь что-нибудь придумает. Главное, с победой вернуться, она все спишет.
– А как у вас с машиной?
– Работает.
Пришлось рассказать об английском механике. Бойль усмехнулся:
– Я об этом ничего не слышал. Но поступили вы, я думаю, правильно. Опять же, победите – постараюсь выписать из Кронштадта пару-тройку обученных матросов.
– Я думаю, к тому времени и мои научатся. Они у меня ребята смышленые.
– Рад, что вы цените своих людей, мичман, – серьезно кивнул адмирал. – А теперь давайте обсудим детали.
С якоря они снялись, как и планировал Верховцев, ночью. Ветра почти не было, но для парохода это не очень большая проблема. Паровая машина требует времени для того, чтобы заставить ее работать, но уж когда начнет, никакой парус с ней не сравнится. Взяв на буксир «Санта-Изабель», «Миранда» (ох, стоило переименовать, но все как-то недосуг) неторопливо двинулась к выходу из порта. Никто даже не пытался их остановить, а большинство, скорее всего, просто не заметили их ухода.
Честно говоря, Александр до последней минуты переживал, что Бойль передумает. Или, может статься, изначально решил спровоцировать его на действие, за которое можно капитана арестовать, а корабли конфисковать. Но – нет, адмирал был человеком слова, и ни один часовой, которых на берегу хватало, даже не посмотрел в их сторону.
– Нервничаешь, Александр Александрович? – Гребешков подошел к изображающему памятник самому себе мичману.
– Да, Иваныч, так и есть. А ты как, на моем месте, не нервничал бы?
– Это верно. Со своими всегда труднее, чем с врагами. Тех хоть убивать можно.
– Во-во.
Они помолчали немного, затем Александр вздохнул:
– А ведь все только начинается.
Тут не поспоришь. Даже если они сделают все, как надо, и даже если бриг, обещанный адмиралом, их поддержит, по силам они в лучшем случае окажутся примерно сопоставимы с англичанами. Да, у тех всего один корабль, и пушек на нем меньше, однако индивидуально он сильнее любого из русских. Шанс есть, только если выйти как минимум двое на одного. Да и сами орудия при равном калибре более тяжелые. А значит, способны нанести урон русским на дистанции, когда орудия «Миранды» вообще не дотянется до противника. Да и борта они прошивают куда лучше.
Плюс команда – разумеется, у русских сейчас больше людей, они разозленные, физически сильные мужики, но на стороне британцев сила и выучка. Это вам не турки, яростные на кураже, но легко впадающие в панику. Словом, бой предстоит тяжелый.
Единственным преимуществом выглядело то, что «Миранда» все же пароход. Если получится обнаружить противника во время штиля, этим можно и нужно воспользоваться. Но что гадать сейчас? Все равно наперед не предскажешь.
– Э-эх, Александр Александрович, – унтер, похоже, угадал его мысли. – Зачем раньше времени грустить? Справимся.
– Справимся… Разве что как Давид с Голиафом.
– Говорят, тех, кто ставил на Голиафа, от разочарования хватил Кондратий.
– Ты хорошо в этом разбираешься, – усмехнулся Верховцев.
– Когда я маленьким был, у нас батюшка в деревне любил сказки рассказывать. Из Библии тоже. Мы все к нему по вечерам прибегали, – в голосе проскочили внезапно грустные, с оттенком ностальгии, нотки. – Он добрый был, всех чаем поил. И лечить умел хорошо.
– А потом что? – не задумываясь даже над словами, поскольку в этот момент голову посетила совсем иная и куда более важная мысль, спросил мичман.
– Умер. Он ведь старый был уже. Говорят, ему за восемьдесят лет уже перевалило тогда.
Он еще что-то говорил, но Александр думал о своем. Батюшка умел лечить. Монахи – они ведь не какие-то немытые песнопевцы из Европы. В Соловецком монастыре, как он слышал, встречаются такие, что образованней иных профессоров. Почему бы среди них не оказаться людей, разбирающихся во врачевании? Вряд ли, конечно, там окажутся специалисты уровня дипломированного доктора, но даже если они смогут хоть что-то, это уже лучше, чем ничего. Попробовать, во всяком случае, не мешает.
Ближе к обеду ветер посвежел, а позже и вовсе превратился в небольшой шторм. Тут же выяснилось, что, несмотря на все преимущества, что дает паровая машина, шлюп в такую погоду уступает более крупному и устойчивому на волне торговому кораблю. «Санта-Изабель» уверенно держала волну, а вот «Миранду» валяло, как метко выразился один из поляков, словно боцман портовую шлюху. Однако, несмотря на это, корабль уверенно выдержал непогоду и даже не потерял из виду своего мателота[38]. Александр, честно говоря, опасался, что их раскидает, и придется встречаться у монастыря, и был приятно удивлен результатом. Единственно, их отнесло далеко в сторону от курса, из-за чего короткий переход разом превратился в настоящую эпопею, но все это были мелочи, не стоящие внимания.
На рейде у монастыря они простояли трое суток. Занимались мелким ремонтом – шторм лучшая проверка, сразу видно, где непрочно и что стоит улучшить. Верховцев в это время разговаривал с настоятелем монастыря, архимандритом Александром.
Как ни странно, тезки нашли общий язык. Несмотря на разницу в возрасте, архимандриту весной исполнилось пятьдесят пять лет, архимандрит понимал мичмана. Сам отслуживший больше двадцати лет полковым священником, никакого пиетета в отношении британцев он не испытывал. Надо выпустить им кишки – так почему бы нет? И с врачом помог – нашлись у него подходящие люди. Конечно, самоучки, но все же умели они немало. Да и, признаться, многое из того, что использовали местные знахари, ничуть не уступало патентованным лекарствам.
А потом до них добралась быстрая парусная лодка, и прибывший на ней помор, степенный мужик с бородой лопатой, привез дурную весть. Помощи не будет – «Новая Земля» в шторм напоролась на подводную скалу, и бриг с трудом дотащили до гавани. Рассчитывать теперь вновь приходилось только на себя.
В тот же вечер Александр собрал у себя «ближний круг». Матвеев, Гребешков, Сафин, Диего. К ним попытался было примазаться какой-то умник, доверенное лицо поучаствовавшего немного в подготовке экспедиции купца, но его завернули сразу же. Вначале словами, а когда он не понял, то взяли под белы ручки и отправили на палубу подышать воздухом. А заодно, чтоб не зря гулял, выдали необходимый инвентарь для мытья палубы и приказали драить «от мачты и до отбоя». Разумеется, особой радости это не вызвало, но и перечить наказанный не посмел, ибо для контроля выполнения приказа к нему приставили двух лбов из числа военных моряков с «Князя Варшавского». Учитывая, что купеческого приказчика в команде не любили, Верховцев мог не сомневаться – присмотр будут осуществлять со всем тщанием.
Ну а собравшийся командный состав принялся решать важную проблему: что делать дальше. По поводу того, что возвращаться в Архангельск не стоит, возражений не было. В конце концов, Бойль открытым текстом дал понять: они там нужны только в одном статусе – победителей. А в ином случае им припомнят все, и былые заслуги тут не спасут.
Вариантов было несколько. Атаковать британский фрегат – за это стояли мичман и его матросы. Подождать, когда он сам явится, и дать бой под прикрытием батареи монастыря – сюда как раз доставили несколько легких орудий в довесок к имеющейся в монастыре паре старинных пушек. Вернее, было их куда больше, но время и условия хранения сделали свое дело, не пощадив металл. Почти все пушки за долгие годы стояния без дела превратились в труху, так что подкрепление оказалось весьма кстати.
