Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв
Но иностранцы тоже и при пиджаках, и при галстуках. Даже здесь, в Джалу, тот же Портиш без пиджака из номера не выйдет. И Хюбнер, и другие. Один Тимман позволяет себе вольности — и волосы длинные, и пиджак вельветовый, и рубашки разноцветные. И без галстука. Молодой ещё. Протестует против буржуазной культуры. Снял галстук — уже протест. Для буржуазии такие протесты не страшны, потому и дозволительны. А так — хочешь, не хочешь, а правила приличия буржуазного общества приходится соблюдать, если мечтаешь занять в этом обществе место выше среднего. А если не мечтаешь, тогда можно и в рванине ходить. А можно сначала походить в рванине, а потом взяться за ум, показав окружающим, что всё, что свой, что уже перебесился.
Карпов, Кавалек, Тимман. Турнир, конечно, другой.
До лавки дошли за двенадцать минут.
Хозяин удивился наплыву. Я объяснил, что требуется. Нет, арабский язык я изучаю только три дня, и говорить даже на уровне пятилетнего ребенка не могу. Но пару дюжин расхожих выражений запомнил — и пользуюсь. Это входит в обучение — разговаривать по возможности много, не стесняясь скудостью знаний. Помогут, подскажут, поправят.
Народ стал тратить доллары, франки, марки. Скупо. Призовые когда ещё будут, а нам здесь жить да жить. Полный наряд купил лишь Спасский, остальные ограничились головными уборами.
А я купил флягу. Большую, литровую, медицинскую. В чехле и на ремешке.
— А это зачем? — спросил Анатолий.
— Для воды, конечно. Выйдешь в жару, и пьешь потихоньку. Глоток, потом ещё глоток. Очень полезная штука. Просто необходимая.
И Карпов со Спасским тут же тоже взяли по фляге.
Глядя на них зашевелились и другие, ан нет. Больше фляг в лавке не оказалось.
— Можно взять в буфете бутылку, — рассудительно сказал Кавалек.
— Можно, — согласился я. — Но флягу удобнее носить.
Пошли потихоньку назад. Но как ни медлили, а прогулка кончилась. А других развлечений что-то не видно.
Разве что в карты поиграть. Уже и компании сложились. Министр иностранных дел, английский посланник, французский посланник…
Но это без меня. Не увлекают карты, никак. Нет, тут тоже думать нужно, и хорошо думать, покер это не бура, не сека, но не вижу смысла. Внутригрупповое перераспределение средств? Но играют по маленькой, за вечер можно выиграть или проиграть пять долларов, десять, много двадцать. Нет, для нашего командировочного двадцать долларов — сумма немаленькая, да и для остальных тоже, но уж больно много энергии расходуется. А энергия — штука такая, если в одном месте убывает, то в другом тоже убывает. Израсходовав её на карты, обедняешь шахматы. И, поиграв до утра, потом немножко поспав, идти на решающую встречу утомленным — не лучшая стратегия.
И я пошел в музыкальный салон. Немножко поиграл старенькое, немножко попробовал новенькое. Турнир. Не рыцарский, а шахматный. Но турнир только начинается.
И в прямом смысле тоже. У меня две победы и отложенная партия с Фишером. Вероятно, ничья. Для начала неплохо, но впереди если не всё, то очень и очень многое.
Стемнело. Здесь, в низких широтах, темнеет решительно и быстро. Скрылось солнце за горизонтом, чуть-чуть сумерек — и темнота. Я не стал включать освещение, просто вернулся в номер. Нужно опробовать флягу.
Развернул покупку. Сюрприз: помимо собственно фляги там была батарейка, «Крона». Ну, не наша «Крона», а её американский аналог, «Eveready». Комиссионные от хозяина. За покупателей. Приведу ещё — получу ещё.
Что ж, можно слушать радио чуть свободнее.
И я послушал. Поймал Москву, международное вещание. День рождения пионерской организации! Строители Байкало-Амурской магистрали в ответ на решения двадцать пятого съезда партии взяли повышенные обязательства! Камский автогигант уверенно наращивает темпы выпуска большегрузных автомобилей! Продолжается международный шахматный турнир в Ливийском городе Джалу. Партия советского гроссмейстера Чижика с американцем Робертом Фишером отложена. Наш обозреватель Яков Дамский комментирует позицию.
Я послушал и комментарий. Ну да, равная позиция со взаимными шансами. Я тоже так считаю. Важно только, как посчитает Роберт Фишер.
Я открыл дверь на балкон. Отсюда открывался вид на пустыню. Потрясающий вид, да. То есть не видно ничего. Внизу ни огонька. Какие огоньки, пустыня же. Зато вверху огней во множестве. Звезды. Яркие, крупные. Мерцают. Видно, воздух волнуется. Воздух волнуется раз, воздух волнуется два, воздух волнуется…
Постучали.
Вошли Карпов и Спасский. Видно, скучно им. Вот и пришли навестить компатриота.
Я пригласил садиться, предложил «Боржом» и продемонстрировал флягу.
— Ты в неё «Боржом» наливать будешь? — спросил Анатолий.
— Нет, «Боржом» для обильного питья не подходит, высокая минерализация. Стакан — самый раз, а литр уже перебор.
— А где воду брать?
— Диспенсер в холле. Я уже пробовал, работает.
Мы говорили о пустяках. Вдруг гостиница прослушивается? Даже не вдруг, а очень может быть, и потому беседовали на темы безобидные. Не касаясь неизвлекаемых мин.
Я обосновал свое нежелание играть в покер.
— А язык? Ты же учишь арабский язык?
— Язык — вещь нужная. И задействуются совсем другие отделы коры. Неигровые. По Павлову: лучший отдых это смена рода занятий.
— Но почему арабский?
— Потому что мы в арабской стране. Где ж его учить, как не здесь?
— Но где он может пригодиться? — спросил Спасский.
— Да где угодно. Во-первых, здесь. Во-вторых, это мировой язык, язык Организации объединенных наций. В-третьих, арабское присутствие в Европе будет расти. Я читал, что через полвека арабов в Париже будет больше, чем французов, так что, Борис Васильевич, это полезно даже в бытовом отношении.
— Через полвека то ли будут арабы в Париже, то ли нет. И я сам — то ли буду жив, то ли нет.
— А Коран? Зачем Коран? Тебя не взгреют за изучение Корана?
— Зачем Коран? Разговорный арабский язык, он разный. В Ливии говорят так, в Египте этак, в Иордании тоже наособицу. Диалекты. А литературный язык, язык Корана, един.
— И много выучить собираешься?
— Как получится. В обычной школе два урока иностранного языка в неделю. С учетом каникул, того да сего — около семидесяти часов за год учебы. Здесь я занимаюсь два часа в день, получится около ста сорока часов. То есть два года школьного образования. Но занятия индивидуальные, это раз, занятия интенсивные, это два, и у меня есть опыт изучения иностранных языков — это три. Так что мал-мала понимать буду. Я ведь не в Лоуренсы Аравийские готовлюсь. А просто — использую возможность.
— Да… Я вот тоже — английский учу.
Мы ещё поговорили немножко, потом компатриоты ушли.
Ночь в пустыне
А я смотрел на восходящую Луну.
Дожидаясь часа ночи. Здесь час — в Сосновке три.
Время откровений.
Глава 13
13
24 мая 1976 года, понедельник
День отдыха и все-все-все
Кондиционеры жужжат и тужатся.
