Ядовитая, или Хозяйка Черной Пустоши - Дара Хаард
Детей было уже двое и я, отправив их в садик, пошла работать на птицефабрику, куда по блату устроила меня свекровь. С работой было туго, а там хоть зарплату курями отдавали, да яйцом, тем и выживали. Мужа с работы выгнали за пьянство, он сидел на моей шее, но одна радость, руки не распускал. Пил тихо за гаражами и там же спал. Однажды зимой я не пошла его искать, как всегда, заснула, а утром узнала, что он замерз. По сути, он был уже почти чужим мне человеком, но я все равно рыдала на его могиле, оплакивая свою молодость и несбывшиеся мечты о счастье.
А потом я просто жила, отдавала всю себя детям, работала на двух работах, чтобы у них все было, головы не поднимала. Пока однажды не поняла, что все, жизнь-то закончилась. Дача, редкие встречи с детьми, которые стеснялись простую мать, я в то время уже ушла с фабрики на работу полегче, как мне казалось.
Сыну освободила квартиру, дочери, помогала платить ипотеку, снабжая их продуктами, и все равно была не такой, какой они хотели меня видеть. Больно это осознавать, но я уже смирилась, что жизнь прошла, так хоть детям помогу. Дача у нас была хорошая, от свёкров досталась, там я и жила, благо и магазинчик рядом был, и автобусы всегда ходили.
Там я и умерла, раз странное слышу.
‒ Внемли мне, Небесный отец наш, защити от Нечистого, спаси душу дочери твоей ами Анадеи Сахрами, пусть очистится разум ее и пребудет с ней сила твоя, ‒ голос мужской. ‒ Не дай НАМ умереть, отец наш Небесный, смилуйся…
Странная молитва, она словно утягивала меня в темноту сна, отключая сознание.
Второй раз я проснулась без боли. Оказывается, так приятно, когда ничего не болит и мысли не путаются. Села на своем ложе и оглянулась. Это была длинная палатка или повозка, что больше всего вероятно. Широкая повозка, потому что моя кровать была расположена в самом конце в ширину. Мягкий матрас, я потрогала рукой материал тонкой простыни, который очень похож на шелк, с роскошным узором. Покупала я себе как-то шелковый пеньюар, дорогущий, подержала его в шкафу и отдала дочери.
Укрыта я пушистым одеялом, сверху все тот же шелк, внутри мягкий мех, богатая постель. И тем несуразней она смотрелась в этом месте. Высокие деревянные стены из тонких занозистых досок, и задрапированная толстым серым материалом крыша. По обеим сторонам скамейки, несколько большущих сундуков, связанных между собой, красивый столик из темного дерева и и старуха, которая, сложа руки, спала рядом на скамье.
Я рассматривала ее с удивлением. Седые волосы торчали из-под серого грязного платка, лицо, испещренное морщинами, с темной загорелой кожей, натруженные руки в толстых венах. Длинное, серого цвета платье, скрывающее обувь, теплая жилетка, на которой под слоем грязи заметна вышивка. Я ущипнула себя за руку, больно, потом с замиранием посмотрела на руку, где на бледной коже проступала краснота от щипка. Прикрыла глаза, потом потрогала лицо, внимательно рассмотрела длинную белоснежную косу, что, как змея, извиваясь лежала на груди. Или я сошла с ума, или это не мое тело… впервые после того, как я проснулась, у меня возник закономерный вопрос:
‒ Где я?
Старуха на скамье подпрыгнула и открыла глаза, смотря на меня затравленным взглядом.
‒ Госпожа, ‒ со стуком упала на колени возле моего ложа и склонилась, ‒ мы вас сюда принесли, эта самая большая кибитка.
‒ Встань, ‒ язык мне плохо повиновался, словно внутри все занемело, но потом я вдруг поняла, что говорю не на своем языке, ‒ Кто ты?
‒ Госпожа? ‒ женщина подняла на меня прозрачные, выгоревшие глаза, ‒ Я Шена, прислужница ваша, не обессудьте, госпожа, мало нас осталось, никто, кроме меня не знает, как госпоже прислуживать, учить надо. Я сейчас к вам Гария позову, он ученый, враз вам все скажет, что я не умею.
Старуха попятилась задом из кибитки, ввергая меня в еще большее недоумение. Она споро выскочила, прикрыв за собой край занавеси, а я осталась одна и постаралась взять себя в руки. Мне еще не было страшно в полном понимании этого слова, скорее я была ошеломлена и растеряна.
По коже пробежался озноб, я посмотрела на белые незнавшие работы руки с тонкими аристократичными пальчиками, на секунду показалось, что под кожей перетекают какие-то тени. Прикрыла глаза и медленно вдохнула. Прислушалась к тому, что творится за тонкой перегородкой, но, как бы ни напрягала слух, ничего не услышала.
‒ Любила ты Надя книжки про попаданок читать, представляя себя в прекрасном замке молодой и красивой, так радуйся! Твоя мечта исполнилась, ‒ я покатала во рту язык, чувствуя, что онемение проходит и решительно откинула в сторону одеяло. Ноги были красивыми, длинные, стройные, с небольшими ступнями, наверно новая я, хороша.
Вот только эта повозка на прекрасный замок не тянет… Все же я склоняюсь к тому, что сошла с ума, покачала головой, в такое легче верить, чем в попадание в другое тело. По крайней мере, я госпожа, а не служанка, повышение, однако, может в этом плюс, не все ж мне полы за кем-то мыть. Вздохнула, наблюдая, как распирает довольно большая грудь тонкую рубаху. Вот же, сейчас Шена какого-то мужика притащит, а я тут в таком виде. Оглянулась, но ничего похожее на платье не нашла и натянула на себя одеяло, как раз вовремя.
Гарий был старик, такой же неухоженный, как Шена. Я, конечно, сама не молодуха была, почитай уже шестьдесят лет стукнуло, но за собой старалась ухаживать. И стрижка короткая, и брови выщипаны покрашены, кремами пользовалась, которые сама делала, дорогие мне были не по карману. А тут просто ужас какой-то, хотя бы просто причесались, да вещи постирали. Я с удивлением смотрела на две преклонение фигуры.
‒ Госпожа, вы очнулись, услышал меня Небесный, ‒ старик поднял лицо, и по его щекам текли самые настоящие слезы, ‒ одна вы у нас остались крови Сахрами. Чего лежишь, ‒ это он уже Шене, ткнул ее локтем, ‒ иди еду неси, госпоже нужно сил набираться. Вы
