Закон Долга. Среди людей - Гюрза Левантская
Женщины тем временем расстелили на столе тяжёлый расшитый плат, установили и зажгли свечу. Мужчины склонили головы и сложили руки. Одна из служанок, обладавшая чистым, как родник, голосом, спела хвалебную песнь. После наступила тишина, длившаяся минут десять, чтобы дать каждому поговорить с высшими силами про себя и проникнуться духом совершаемого действа. Всем участникам обряда подали по куску хлеба и по глотку напитка из ягод.
Женщины снова поклонились, но уходить не спешили. Цыран спокойно обвела глазами гостиную, лишь на мгновенье задержавшись на скамье, где лежала находка дровосеков.
— Дорогая, что-то ещё?
— Позволит ли мой господин исполнить ещё один обряд в честь Великой Матери?
Дэкин медленно подошёл к жене и, положив руки ей на плечи, всмотрелся в глаза. Там плескалась неприкрытая мольба. «Зачем же ты пришла?» — терялся он в догадках.
— Конечно… — сказал он тихо, желая лишь одного, чтобы это взволнованное выражение исчезло с лица жены.
Цыран взяла у служанки последний свёрток. Быстрым шагом подойдя к бессознательной женщине, она сдёрнула тряпку, в одно движение развернула белоснежное полотно, искусно расшитое голубыми снежинками, и укрыла её поверх одеяла. Подскочивший Шукар был в бешенстве.
— Я, Цыран, волею богов старшая женщина и хозяйка Дома Равил, пользуясь правом Покрова зимы, беру эту незнакомку под свою опеку до тех пор, пока последняя снежинка не сошла с полей. Совершая сей поступок во славу Илаэры, научившей нас милосердию, я объявляю эту женщину неприкосновенной!
— Покров зимы?! — Шукар прыскал слюной. — Эта древняя чушь?!
— Нет, дорогой сосед, не чушь, — ответил ему Дэкин, машинально загораживая жену, которая опустилась на колени у лавки и осматривала лицо найдёныша. — Это право освящено богами и дано самой Великой Матерью! Дорогая, я попрошу слуг отнести её к вам, после того как лекарь сделает своё дело.
— Мой господин, мне кажется, услуги уважаемого лекаря нам не понадобятся. Я узнаю… признаки женского… Если вы позволите, мы сами позаботимся о ней.
— Да, конечно, — сказал Дэкин, — И Цыран… зайди ко мне попозже.
— Да, господин, — ответила та.
Наверное, предстоит долгий разговор с мужем, но главное — дело сделано. Дэкин кликнул слуг, двое мужчин забрали женщину и её вещи и последовали вслед за хозяйкой под истекающим злобой взглядом сборщика податей. У самой женской половины они передали свою ношу столпившимся там женщинам. Мужчинам вход внутрь был закрыт. Хозяйка поманила пальчиком дочку пекаря и наклонившись прошептала девочке на ухо:
— Зови сестру.
— Сосед! Вы слишком мягки со своими женщинами! Они совсем распустились! Как вы могли позволить им забрать нарушительницу обычаев!
— Успокойтесь, Шукар. Право Покрова зимы дано богами всем старшим жёнам, к коим, к счастью, относится и моя супруга, чьё милосердие — одно из лучших качеств. Не нам, смертным, спорить с решениями высших сил. К тому же… всё-таки не похожа эта женщина на одну из дочерей деревьев. Мы вскоре всё узнаем, а пока я не вижу ничего плохого в том, чтобы служанки Цыран позаботились о ней.
— И всё же вы слишком мягки. В моём доме женщины знают своё место.
— Это вы слишком… Боги даровали нам подруг жизни, чтобы мы не забывали о добре и порядочности. Святые тексты говорят, что благословен тот чертог, под которым хорошо женщине. Что будет счастлив тот муж, что оберегает живущих под его крышей.
— Но в тех же текстах говорится, что муж — глава дома и закон его, — усмехнулся Шукар, — а твои бабы творят что хотят.
«Это просто ты тиран и деспот. Трус, способный издеваться над слабым», — подумал Дэкин. Он поднялся, опёрся на трость и подошёл подбросить дров в очаг.
— Когда меня погрызли дэфы и раненого принесли домой, я был так слаб, что не мог поднять и руки от потери крови. Вокруг ничего не было, кроме боли. И в этом кошмаре есть только одно светлое воспоминание. Я помню, как в мои уши лились отчаянные молитвы Харане, дающей здоровье. Песнопения женщин Дома были столь пронзительные, что были слышны даже на мужской половине. А самым громким был голос моей жены. Я выздоровел и даже могу ходить. Что же касается вас, уважаемый Шукар, я не думаю, что с вами могло бы произойти подобное. Но зато уверен, что если, не приведи Сёстры, вы уйдёте из жизни, то свет светильников Маяры, которые должны проложить вам скорейшую дорогу на Ту сторону, будет столь силён в вашем доме, что я увижу его из окна.
Сборщик податей прикусил губу и сжал кулаки. Да как он смеет! Эта тряпка, не способная навести порядок, достойный мужчины, в доме, ещё смеет учить его жить! Эх, если бы тот не был хозяином самых лучших стойл на много дней пути вокруг, то он уже давно вытряс из него всё его добро! Что поделать, только этот тюфяк может вырастить и подготовить ему лучших архи. За каждого из них он готов отдать хоть всех баб своего дома скопом, включая дуру-жену, которая так растолстела последнее время, что смотреть тошно.
— И это вы называете благословением, сосед? Вам ли не знать о том, что на самом деле имеет значение. Как бы громко ни пела ваша милосердная супруга, её чрево пусто, как треснувший кувшин. Как думаете, может, это наказание, посланное ей за непослушание и недостаточное почитание мужа? А вот у меня старшему сыну в этом году уже пятнадцать. Трое сыновей! Вот это благословение! И когда-нибудь не я, а кто-то из них придёт в ваш дом собирать подати. Ладно, я засиделся. А насчёт дочери деревьев: вы хозяин, вам решать. Я бы возиться не стал. Я ещё приду, когда сойдёт снег. До встречи, уважаемый.
Нарочито глубоко поклонившись, он вышел. Дэкин понурил голову, глаза стали влажными. Вот ведь сын безродного моса! По самому больному… Кольнуло сердце. Он схватился за него и постарался переждать приступ, ровно дыша. Здоровье год от года не становится лучше. От подступающей старости не способны спасти никакие целители, даже одарённые. И это, конечно, правильно, ведь Маяра, богиня смерти, хозяйка Той стороны должна получить свою дань человеческой жизнью.
Да, Сёстры не дали им детей. Не дали сына. Кто защитит Цыран и остальных в его Доме от таких, как этот сборщик, когда придёт его время уходить на Ту сторону?
Меж тем незнакомку на женской половине уже разоблачили до нижней рубашки и уложили на кровати в одной из пустующих гостевых комнат. Всю одежду забрала одна из прачек
