Жрица Анубиса - Жанна Хохлова
Камазу склонил голову, как будто задумавшись, и ответил:
— Я напишу тебе список предметов, отыщи их, и приступим.
Косей кивнул, соглашаясь: казалось, что он поверил старому жрецу, не понимая или не думая о том, что тому нужно дождаться поддержки фараона, чтобы подоспела помощь и желательно вовремя, не зная, что у старика есть преимущество.
Дуат. Царство богов. Безвременье. Бесконечность Маат.
Дуат вечен, неизменен и неподвижен. Созданный раз и навсегда из тела Великого Хаоса, он таким и остался, и останется бесконечно долго, как и боги, запечатлённые в нём. Анубису всегда было интересно знать: могут ли они меняться, может ли их власть и предназначение, ради которых они появились и каковыми их сотворили, меняться. Как люди, которые за свою жизнь могли натворить злодеяний, но каяться так горячо и деятельно, что Эннеада прощала их заблудшие Ка и отпускала на поля Иалу, где царили спокойствие и мир.
И почему никто из прочих жителей пантеона не хочет и слышать о том, что их вечный уклад может быть в любое время нарушен? Непоколебимые в своей правоте, они забыли, что тоже могут умереть, как об этом когда-то предупреждал Ра. Инпу хмыкнул, рассуждая о гнусности нового неуловимого бога, так нагло присвоившего себе имя деда, этим прельщая многих людей на земле.
Тёмное пространство отвердело, дорожка, по которой он шёл, перестала представлять из себя млечный путь, сомкнулась в белоснежный пандус. Инпу почувствовал знакомый запах изысканных белых цветов и позволил себе слегка улыбнуться. Резво вбежал по пандусу вверх и вошёл на широкий двор, с трёх сторон окружённый выбеленными до рези в глазах колоннами и бортиками. Ожидающие там мелкие божки подобострастно поклонились богу смерти, любуясь его стройной фигурой с блестящей золотисто-смуглой кожей. На его бёдрах белела схенти, усх на груди был цвета тёмного золота, как и обруч, обвивающий голову, как и грубая кожаная полоса, на которой он смыкался, пряча черные, словно смоль, волосы. Единственный, кто не носил регалий, дававших представление, кто перед ними, но тем не менее кого все узнавали и без них: бог смерти, глубин Дуата с пронзительными, глубокими синими глазами, так напоминающими небо без облаков в зените солнца Ра.
Следуя дорогой из только одному ему видимого Млечного пути, он спешил пройти вестибюль, абсолютно пустой. Неужели Маат в гневе, раз никто не решается просить аудиенции?! Пройдя сквозь завесу струящегося водопада, однако не увлажнившего его тело, он увидел преклонённую Маат, парившую в невесомости, словно перо, не касаясь пола, будто бы обёрнутую в звёзды. Её лёгкость говорила о невинности и чистоте помыслов.
Анубис остановился на почтительном от богини расстоянии, не желая мешать ей, чуть склонив голову, ожидая завершения её молитв. Неожиданно его слуха коснулась мелодия: лёгкая, струящаяся, она, казалось, была слышна не только его ушам, она вплеталась в каждую клеточку его тела и заставляла тело вибрировать. Мудрость и сила самой вселенной.
«Найдёшь то, что не терял, но то, что ищешь», — звуки мелодии и видение звёздного неба сложились в единое понимание, ясное, но неочевидное для Инпу, несозревшее, но зреющее.
Слух резанул отчаянный вскрик огромной птицы с головой египетской красавицы. Чувство очарования и лёгкости мгновенно исчезло, и в его удивительного небесного цвета глаза смотрели её чёрные, как сама ночь. Маат — владетельница мудрости всего мира и необъяснимого Хаоса. С лёгким хитрым прищуром взгляд был пронзителен и одновременно грустен. Как будто она знала что-то больше, чем все остальные равные в знании боги вечного пантеона. Птица издала звук возмущения, и богиня с улыбкой повернулась к ней, делая знак, чтобы та, сорвавшись с диска Луны, оставив его покачиваться, подлетела ближе.
— Ба, узнаёшь ли, кто у нас в гостях? — спросила Маат птицу.
Пернатое создание по-птичьи покрутило головой и совершенно по-человечески произнесло, усиленно выговаривая букву «р»:
— Живой снаружи, мёртвый внутри.
Анубис напрягся, понимая, что птица высказала резюме его мыслей о самом себе.
— Глупая Ба, — с гневом произнесла Маат и хлопнула ладонями, мрачнея вместе с Инпу.
Птица исчезла, не успев взмахнуть крыльями.
— Анубис, — произнесла та и поклонилась, сложив руки крест-накрест на груди.
Мужчина поклонился следом за ней и, вставая, заметил на себе её внимательный взгляд.
— Давно ты не был у старушки Маат, Инпу? — она немного помолчала и указала на пространство рядом с собой, где тут же появилась скамья.
Они присели всё так же молча. Анубис упёрся одной рукой о колено.
— Я не буду велеречивым и многословным, как Гор, я скажу прямо, зачем пришёл, от тебя лишь прошу молчания: ни словом, ни делом, ни помышлением, никому, — взглянул прямо в бесхитростные глаза.
— Ты опять об Амон-Ра? — спросила мягко, стараясь не обидеть, и тут же добавила, повторяя за ним: — Ни словом, ни делом, ни помышлением, никому.
— Сегодня нечто вызвало меня на Землю, не моя воля, не богов, чья же? — спросил Инпу и проследил за тем, как её мягкая прохладная ладонь опустилась на его голову, словно в благословлении.
— Эта женщина, отчаявшаяся и отчаянная, если эта воля ничья, тогда так велит Хаос, — вынесла она вердикт и убрала руку. — Возможно, тебе поможет Сешат увидеть судьбу, я лишь вижу мудрость, скрытую в этом хрупком существе, данную тобой…
— Погоди, — вскричал Анубис, — я не знаю её… никогда не знал, она в той части времени, которое не верует… — неожиданно он осёкся, а Маат пыталась понять, о чём он думает. — Но она как будто уже где-то видела волка… я не заметил удивления в её глазах, она словно обречена знать, что я — неизбежная часть её жизни, что я присутствую в ней, не смирившаяся, потому что я для неё как стихийное бедствие или зима, которую надо переждать…
— Не поймёшь, пока не узнаешь, — Маат призадумалась, склонив голову. — Так или иначе Хаос столкнёт вас, слушай чутьё зверя, оно тебя никогда не подводит, верно?
Анубис горько хмыкнул.
— Ты промолчала на том собрании Эннеады, ты не сказала ничего в мою защиту, не встала на мою сторону, а ведь я видел в твоих глазах согласие с моими словами и доводами, — вскинув подбородок, чтобы он перестал дрожать.
Маат положила свои мягкие ладони на его и заглянула в глаза, а ему показалось, что в самую душу:
— Судьба непредсказуема.
— Так сделай её хотя бы один раз такой, какую сама хочешь, Маат, не подчиняясь воле богов, — горячо предложил тот.
Богиня невесело усмехнулась:
— Ты слишком долго с людьми, Инпу, очень, — затем положила ему руку на грудь в области сердца и продолжила, —
