Гай Орловский - Любовные чары

Финнеган взглянул в нашу сторону, бросил Эллиану:

– Глерд, соберите все в мешок, пора ехать.

Фицрой сказал мне громко:

– Видишь, как харчи прячут?

– Пожрем? – спросил я.

– Вместе со скатертью, – заверил Фицрой. – Ага, все унес… Жадные они?

– Просто хозяйственные, – сказал я. – Все-таки это ж свое, а королевство… оно хоть и побольше этой скатерти, но сам понимаешь…

Финнеган крикнул от коней сердито:

– Побыстрее!.. Мы торопимся.

– Отечество в опасности, – сказал я Фицрою. – Поспешим. Тебе же все равно кого спасать?

– Не совсем, – ответил Фицрой после минутного раздумья, – но ладно, для разнообразия спасем отечество, а баб потом, но только на этот раз….

И снова нескончаемая дорога, что вниз-вверх, в сторону, через болота, речки, ночевки в селах и просто в лесу, но все же высокие башни Санпринга показались много раньше, чем я ожидал.

Фицрой заметил радость на моем лице, сказал мудро:

– Дорога обратно всегда короче.

Финнеган все поторапливал своего конька, так проехали под аркой городских врат, через город, часовые на въезде в дворцовый сад признали Финнегана и торопливо распахнули перед ним ворота.

Уже перед главным дворцом Финнеган с трудом сполз по конскому брюху на землю, Эллиан и Баффи помогли своему господину удержаться на ногах, но он через пару секунд отстранил обоих и сказал хрипло:

– Я немедленно… да… королеве…

Эллиан сказал торопливо:

– Мы вас проводим!

– Королева должна узнать поскорее, – проговорил Финнеган как в забытьи, тяжело вздохнул. – Королевство в опасности…

– Да, – подхватил Эллиан, – это сокрушающие новости.

Финнеган посмотрел в нашу с Фицроем сторону, в лице что-то проскользнуло новое, но голос остался таким же повелительным и полным властной угрозы:

– Отдыхайте. Все! Если ее величество изволит, то вызовет вас для уточнения деталей, которые я мог упустить.

Но весь его вид говорил о том, что уж он точно ничего не упустит, старый конь борозду не испортит, пусть даже глубоко не вспашет, потому мы свободны, свободны, свободны…

Я снял с коня мешок, готовясь отнести в комнату в башне, которую мне по указу королевы позволено занимать, Фицрой повертел головой, неожиданно заулыбался, высмотрев кого-то из женщин, заинтересованно разглядывающих нас с высокого балкона.

– Я тоже, – сообщил он мне радостным шепотом, – срочно должен кое-кого навестить. Тоже королеву… в некотором роде.

– Увидимся, – сказал я.

В своей комнатке я некоторое время боролся с желанием подняться в лабораторию Рундельштотта и шагнуть в портал. Правда, если Рундельштотт там, то придется как-то схитрить, но после того провала, как он считает, ему расхотелось вообще туда заходить, так что могу без всяких преград…

Часа два я колебался, наконец совсем уж решился, но дверь распахнулась, на пороге вырос королевский гвардеец из охраны внутренних покоев.

– Глерд Юджин, – произнес он почтительно.

– Королева? – спросил я.

– Ее величество, – поправил он. – Изволит. Изволит восхотеть вызвать вас. К себе.

– Хорошо, – ответил я. – Как-нибудь к вечеру, так и передайте. Или завтра…

Он нахмурился.

– Глерд, у вас шуточки просто непристойные. О ее величестве нужно говорить с уважением.

– А я?

– Недостаточно, – отрезал он. – Вы же глерд или не глерд?

– Глердее не бывает, – заверил я, – хоть и не глерд. Все верно, королева же символ, а не какой-то там человек. Символу приятнее служить, чем капризному человеку, верно?

– У ее величества не бывает капризов, – отрезал он.

Я поднялся, вздохнул.

– Тогда это в самом деле не женщина. Пойдем.

Нас никто не останавливал, пока шли через двор, а потом в главном здании по залам, лестницам и снова залам.

У двери королевского кабинета гвардейцы посмотрели сперва на моего сопровождающего, тот кивнул, слуга у двери поспешно распахнул ее для меня.

Кабинет освещен ярко, мне такое нравится, золотой блеск на стенах, обивках кресел, в узорах стола и прочей мебели, а королева за столом надменная и величественная.

Кресло с высокой тронной спинкой, что значит наверху геральдические львы, знаки власти и скрещенные мечи. Сама королева некоторое время писала что-то невидимое для меня, потом вскинула голову и взглянула в упор.

Нарушая этикет, никто не смеет заговорить с королевой первым, я сказал жизнерадостно:

– Драсте, ваше величество!.. Хорошо выглядите! Платье вам очень идет. Прямо под цвет вашего лица.

Вообще-то платье золотисто-желтое, так что комплимент какой-то не того, но зато сказан с радостным дружелюбием придворного дурака, который жаждет сказать приятное.

Она поморщилась.

– Глерд, я позвала вас не для… а для другой цели. И по другому поводу. Кстати, сядьте вон там, не стойте посреди кабинета.

Я сел, пряча ухмылку. Получается, стою по своей воле, а она против, и потому велит слушаться. Молодец, быстро меняет правила. Помнит, как меня взъерепенило в прошлый раз.

– Ваше величество?

Она сказала деловым голосом:

– Глерд Финнеган очень подробно отчитался о проделанной работе. Может быть, даже слишком подробно.

– Гм, – сказал я.

– Но теперь, – сказала она строго, – не мешает послушать вас, глерд. Вы смотрели несколько со стороны и могли увидеть больше.

– Ваше величество, – сказал я скромно, – позвольте доложить, все ваши поручения были исполнены.

Она внимательно посмотрела в мое лицо, которое я стараюсь держать спокойным и бесстрастным, но эта Королева Змей все равно как-то видит, что у меня под маской.

– Все поручения, – задумчиво повторила она. – Это хорошо… Только, глерд, напомните, разве я вам отдавала вообще какие-то поручения?

– Верно, – согласился я. – Поручения вы отдавали достопочтенному и высокородному глерду Финнегану. А мне так… обмолвились о какой-то мелочовке.

Она нахмурилась.

– Что-о?

Я пояснил:

– У меня ранг невысокий, потому не назовешь же это поручением? Ерунда всякая, даже ерундишка. Типа предотвратить или отсрочить войну с Уламрией, расстроить военный союз Уламрии и Опалоссы…

Она не сводила с меня испытующего взгляда.

– О военном союзе сообщил глерд Финнеган, – произнесла она, – как глава посольства. Это очень важное событие. И даже о печальном происшествии, постигшем герцога Ригильта…

– Да, – подтвердил я. – Очень печальном. Такое горе, такое горе!.. Как жить будем?

Она нахмурилась.

– У вас недостаточно уважительный тон, глерд. Герцог Ригильт ранен диким зверем…

– Очень диким, – подтвердил я. – Диким и травоядным!.. Правда, герцог Ригильт был в зеленом костюме цвета свежей молодой травы… Но это неважно. Олень был совсем диким. Хоть и благородный. Но я знаю даже благородных глердов, которые, если сильно раздразнить, становятся совсем дикими.

Она посмотрела очень внимательно.

– Глерд… вы располагаете дополнительными источниками? Было объявлено, что герцог ранен диким зверем. Каким – не уточнялось.

– Это в самом деле неважно, – согласился я. – Важнее то, что военный союз Уламрии и Опалоссы можно считать расторгнутым. Почти наверняка.

Она покачала головой, не сводя с меня пристального взгляда.

– У вас такой уверенный тон… Из-за легкого ранения герцога союз не будет расторгнут.

– Ранение не совсем легкое, – уточнил я.

Она потребовала:

– Глерд! Выкладывайте все, что знаете.

– Хорошо-хорошо, – сказал я торопливо, – как скажете. В общем, в начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою…

Она прервала в нетерпении:

– Это что?

– Вы же сказали «с начала»…

– Глерд, – сказала она резко, – не испытывайте мое терпение. Что произошло там такое, что военный союз может рухнуть?

Я поклонился.

– Ваше величество, военный союз Уламрии и Опалоссы явился неприятной неожиданностью для нашего посольства… хреново работает наша разведка, ваше величество… и, конечно, обрадовал всех уламрийцев.

Она заметно помрачнела.

– И как… вам удалось, по вашему мнению, расстроить военный союз Уламрии и Опалоссы?

– Как вы и велели, – ответил я и посмотрел на нее бесстыже-честными глазами. – Союз был заключен между королем Уламрии Антриасом и герцогом Ригильтом, регентом Опалоссы. А король в Опалоссе, если вы не помните за великими и неподъемными государственными заботами, некий Плаций… Говорят, интеллигентный, умный, но слишком мягкий. Совсем как вы, ваше величество.

Она нервно дернула щекой, что выказывает явное волнение, даже весьма сильное.

– Что насчет военного союза?

– Его заключили Антриас и Ригильт, – повторил я, – а это не совсем легитимно. Я правильно понимаю?