Егерь: заповедник (СИ) - Рудин Алекс
— Сядь сзади, Владимир Вениаминович, — прошу я Беглова. — Придержи аншлаги, чтобы не выпали на кочках.
Глава 16
Я еду не спеша, стараясь, чтобы машину не трясло на ухабах. Недавние дожди смыли с дороги песок, и кое-где наружу торчат гладкие большие булыжники. Их приходится объезжать, чтобы не влететь подвеской.
Я останавливаю машину у расстрелянного аншлага.
— Ничего себе, — говорит Беглов. — Кто это так позабавился?
Сквозь дыры в железе просвечивает солнце.
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Поймал бы — руки бы оторвал.
Берусь за стойку аншлага, расшатываю его и выдергиваю ее из земли. Стойка еще крепкая, но вверху ее порядком измочалила дробь.
— Нохой! — зовет Владимир Вениаминович. — Идем!
Он вытаскивает собаку из машины. Ошейник не снимает и поводок тоже не отстегивает.
— Боюсь, как бы не убежала, — объясняет он. — Ищи ее потом.
— Далеко не ходите, — предупреждаю я. — Мне нужно минут двадцать. Потом поедем к следующему аншлагу.
— Хорошо, — кивает Беглов. — Мы тут рядышком пройдемся, по краю леса.
— Я посигналю, когда закончу.
Владимир Вениаминович и Нохой скрываются в лесу.
— Ищи, ищи, — приговаривает Беглов.
Нохой с равнодушным видом трусит рядом с ним. Искать она ничего не собирается, ее вообще не интересует лес.
Усмехнувшись, я берусь за лопату. Срезаю верхний слой дерна, потом отбросываю в сторону мелкий, слежавшийся лесной песок.
Выкопав яму по колено глубиной, втыкаю в нее стойку нового аншлага и закапываю, утаптывая землю ногами. Когда стойка встает прочно, берусь за края аншлага и разворачиваю его к дороге. Отхожу на несколько шагов, смотрю — яркий аншлаг отлично видно с дороги.
Хорошая мишень для очередных стрелков!
Ну, и черт с ними.
Такая у меня работа, тут ничего не поделать.
Я до конца засыпаю яму песком и тщательно трамбую. В лесу стоит тишина, которую подчеркивает еле слышное гудение мотора — где-то далеко едет машина.
Я прикидываю по времени — скорее всего, это в магазин везут свежие продукты. Надо заглянуть, прикупить вкусностей.
Пестрый дятел вспархивает на сосну. Цепляется когтями за кору, примеряется, и давай работать клювом, как пулеметчик. Далеко по лесу разносится дробный стук.
Звук мотора приближается. Дятел еще стучит по дереву, соревнуясь с ним. Потом достает своим длинным языком вкусную личинку, которая пряталась под корой. Крутит головой и улетает глубже в лес.
Мимо меня, стреляя выхлопной трубой, проезжает фургон. Точно, повезли продукты.
Водитель приветливо машет рукой — он знает меня в лицо. Я отвечаю ему тем же.
Кажется, водитель живет в Киселево? Может, он знает Кольку Симонова?
Фургон проезжает. Я стою еще минуту, глядя ему вслед. Потом иду к своей машине, чтобы посигналить Беглову.
И вдруг лес взрывается яростным собачьим лаем. Собака не просто лает — она ревет, рыча и захлебываясь от злости и азарта. С таким остервенением матерые псы работают по крупному зверю.
Судя по визгливому тембру, это Нохой. А кто еще? Лай раздается в двухстах метрах от дороги — далеко успел уйти Владимир Вениаминович.
— Нохой! — слышу я голос Беглова. — Стой!
Судя по звукам, лай приближается. Собака кого-то гонит прямо к дороге. Трещат ветки, и я слышу короткое резкое хрюканье.
Кабаны!
Небольшое стадо кабанов выбегает на дорогу. Впереди бежит свинья, за ней торопливо перебирают копытами четыре поросенка.
Свинья замечает меня и тревожно хрюкает.
Кабаны бурыми тенями перебегают дорогу и скрываются в кустах на другой стороне.
За ними, заливаясь диким лаем, выскакивает Нохой. Она гонит кабанов зряче, не помня себя от азарта. На шее собаки болтается короткий обрывок поводка.
— Нохой! — срывая глотку, кричу я.
Но собака меня даже не слышит. Она в два прыжка перепрыгивает дорогу и бросается вслед за кабанами.
Только этого нам не хватало!
— Нохой, сюда! — снова кричу я, надеясь на удачу.
Но из леса доносится только затихающий лай.
Вот черт!
Снова трещат кусты, и на дорогу выбегает запыхавшийся Беглов. В его правой руке зажат обрывок поводка. Широкое лицо психотерапевта раскраснелось, на лбу выступил пот — Владимир Вениаминович все это время бежал, пытаясь угнаться за собакой.
— Проскочила? — задыхаясь, кричит он мне.
— Да, — киваю я, прислушиваясь к лаю.
Кабаны уходят прямо от дороги — вглубь болота с лесными островками.
— Догоним, Андрей? — спрашивает Беглов, с надеждой глядя на меня.
Я качаю головой.
— Нет. Нохой их не остановит, будет гнать, пока не выдохнется.
Собака работает неумело, слишком азартно. Она гонит зверя, вместо того, чтобы забежать вперед и постараться остановить. Такое часто случается с молодыми псами.
В таком случае догнать кабанов невозможно —зверь бегает куда быстрее человека.
— И что теперь делать? — растерянно спрашивает Беглов.
Я не хочу расстраивать Владимира Вениаминовича, но и врать ему не имеет смысла.
— Ничего. Набегается и сама придет. Искать ее в лесу бесполезно, надо ждать и звать.
— И долго ждать?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Может, к вечеру вернется. Может, утром.
Беглов устало наваливается плечом на машину и вытирает пот со лба.
— Как ты на кабанов-то напоролся? — спрашиваю я его.
— Да кто же знал, что они в ельнике залегли? — расстроенно отвечает Беглов. — Вдоль дороги грибов не было, я решил зайти поглубже. Вот.
Он вытаскивает из кармана подосиновик с мятой шляпкой.
— Нохой нашла? — улыбаюсь я.
Беглов сердито машет рукой.
— Это чокнутая собака, Андрей. Бурятские шаманы надо мной посмеялись.
Он замолкает, закусив губу, и смотрит в лес — как будто ждет, что оттуда выбежит Нохой.
Черта с два она выбежит. Я различаю лай уже на пределе слышимости, но он все такой же азартный и заливистый.
— Почему посмеялись-то? — спрашиваю я, чтобы отвлечь Беглова от горьких мыслей.
— Она мухоморы жрет, — отвечает Беглов. — Представляешь? А на нормальные грибы внимания не обращает.
— Ты скормил ей мухомор? — спрашиваю я, силясь удержаться от смеха.
— Да я не специально, — сердится Беглов. — Я ее и в сыроежки носом тыкал, и в лисички. Подосиновик вот сорвал — она на него даже внимания не обратила. Фыркает и морду воротит. Ну, я и подвел ее к мухомору. А она как давай его жрать! Я кричу, пытаюсь у нее гриб отнять, а она рычит и давится. Потом перекусила поводок и кинулась в ельник. А там кабаны!
Я уже откровенно хохочу — просто нет сил сдерживаться. Ноги подгибаются, и я без сил опускаюсь прямо на влажную обочину дороги.
Лоси-самцы едят мухоморы во время гона, чтобы быть злее к соперникам и не чувствовать боль. А собаку, похоже, приучили искать эти грибы специально.
Беглов сердито хмурится, но не выдерживает и тоже смеется. Отсмеявшись, спрашивает меня:
— Как теперь ее догнать, Андрей?
Лай к тому времени затихает. В растревоженном лесу снова наступает тишина.
— Оставайся здесь, подожди, — предлагаю я. — Может, она скоро кабанов бросит и вернется. А я пока остальные аншлаги проверю и заменю. Часа через три поеду обратно и подберу вас.
Я не верю, что собака так быстро вернется. Яд, который содержат мухоморы, одурманил ее. То-то она так смело бросилась на кабанье стадо. Но Беглова надо чем-то занять, чтобы ему было спокойнее.
— Подожду, — кивает Владимир Вениаминович. — Вдруг, и правда, вернется.
Он решительно усаживается на обрубок поваленной сосны. Ветер уронил сосну на дорогу, и ее распилили, чтобы не мешала проезду.
— Только в лес не ходи, — предупреждаю я его. — Нет смысла. Собака назад по своему следу придет.
* * *
Чтобы дать Беглову больше времени, я решил обновить все аншлаги. Два из них, и в самом деле, нуждались в замене — над одним тоже покуражились неизвестные стрелки, а второй основательно проржавел от дождей. Краска с него слезла настолько, что надписи можно было различить с большим трудом.
