Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий
Что б душа при этом пела, ноги к небу поднялись,
Что б торжественно и смело закружился листопад…
А кому какое дело
Куда брызги полетят…
Почему-то в голову пришла именно эта песня Леонида Сергеева. Ну, как песня… Не песня, песенка… Но про листопад, закружившийся торжественно и смело — это было в точку. Признаюсь, встреча была неожиданной, и в голове у меня действительно малость закружилось.
Увидеть здесь Харитона я точно не ожидал. Быстро работали ребята. Быстро и довольно эффективно.
Майор ждал ответа и переводил внимательный взгляд с Харитона на меня и обратно. Вьетнамец хранил непроницаемое лицо. Я тоже. Старался. Не было бы здесь этого Раждайкина, я бы с ним потолковал. По душам. Доверительно. А так… Разве ж при постороннем может откровенный и искренний разговор получиться? Нет, театр один. Маскарад.
Выглядел Харитон не фонтан, кстати. Похоже в этом месте гуманизм, как понятие, был подвергнут глубокой ревизии, и майор прощупывал, как далеко можно зайти по пути этого отрицания.
Наглядевшись, вьетнамец отвернулся.
— Нет, — пожал он плечами.
Ни одним движением не выдал он истинных чувств, бурливших внутри. Я не сомневался, во всех бедах, обрушившихся на него и его бизнес он обвинял исключительно меня. Его можно было понять, ведь человек в одночасье потерял всё. Вернее, не знаю, всё или нет, но мне очень хотелось, чтобы это было именно так.
— Внимательно смотри, — процедил майор, но Харитон не пошевелился.
Тогда он подпрыгнул и ногой врубил вьетконговцу в грудину. Тот, естественно, отлетел вместе со стулом, упал, ударился затылком. Но не произнёс ни звука.
— Ты тоже внимательно смотри, — повернулся ко мне дознаватель. — Видел его когда-нибудь?
— Нет, — помотал я головой. — Я бы точно запомнил. Взгляд у него тяжёлый.
— Хорошо посмотрел? — зловеще спросил Раждайкин.
— Хорошо, — пожал я плечами. — Там и одного взгляда бы хватило. Не видел я его. А вы простите, кто?
Майор свирепо посмотрел на меня и, махнув на Харитона, сделал знак Усам убирать.
— Я? — уточнил он. — А ты сам как думаешь?
— Думаю, вы тот, кто приходил ко мне сегодня домой и что-то искал. Что, я не знаю. А ещё, я думаю, вы тот, кто нарушает УПК и вообще плюёт на закон.
— Я тот, — холодно усмехнулся он, — кто может задавать любые вопросы и требовать на них ответы по праву силы. Так что, отвечать придётся.
— Ну, давайте свою викторину, — кивнул я. — попробуем не упасть в грязь лицом.
— Где ты вчера был?
— Дома. Отдыхал от отдыха. После вечеринки у Назарова.
— А почему твой телефон показывал, что ты находился в любых местах, но только не дома?
— Я его на вечеринке потерял.
— А почему не заблокировал?
— Хватился сегодня только, а вчера даже не обратил внимания, что телефона нет.
— Неправдоподобно, — покачал он головой. — Где ты познакомился с этим вьетнамцем?
— Только что увидел его впервые в жизни.
— Ты знаешь Никиту Антоновича Щеглова?
— Так я с его сыном в одном классе учусь, — удивлённо воскликнул я. — Знаю, конечно. Несколько дней назад он в школу приходил.
— Ты поставил на телефон Матвею шпионскую программу?
— Блин, да я в телефонах этих вообще слабо шарю. Мне они до фонаря вообще.
— Ты поставил?
— Нет, конечно. Вы блин, как Полиграф Полиграфыч. В смысле, как детектор лжи.
— Та знаком с Розой Гафаровой.
— Да.
— Откуда?
А действительно, откуда же я был с ней знаком? Эта точка на карте взаимосвязей, выстраиваемых Раждайкиным, была очень важной и жирной. Зная Розу, не было нужды знаться с вьетконгом, ведь Калякинское досье можно было получить прямо от неё. Майор пропускал через свой встроенный полиграф все возможности и все вероятности. Ничего не отбрасывал, ни одну ниточку, ни одну потенциальную зацепочку. Заходил с разных сторон. Обкладывал, обрисовывал, ставил крестики на стенах лабиринта.
— Я с ней стрельбой занимался, — ответил я мгновенно, без малейшей запинки.
— А разве она не у девочек стрельбу вела?
— В последние годы да. Но я не в секцию ходил, а в частном порядке. Её в тире порекомендовали. На полноценные занятия в секции у меня времени не было, а у мамы средств, а так время от времени она мне позволяла.
— И из чего стрелял?
— Из мелкашки, в основном. Патроны дешёвые. Ещё из револьвера, знаете, как у комиссара или чекиста. Но там точность стрельбы сомнительная, у меня хреново из нагана получалось. Но к нему те же патроны, что и на мелкашку идут. Ну, а по праздникам из Макара. Но это раза два всего за всё время.
Хорошим стрелком мне выглядеть точно не стоило.
— А из импортных? Из «Беретты» никогда не пробовал?
Вот-вот, пошли вопросики наводящие…
— Нет, — помотал я головой. — Это только Джеймс Бонд из такого стреляет. Да у нас в тире такого и не было, сто процентов. Был там Глок, Вальтер из заграничных, а из наших ТТ ещё. Но для меня тяжёлый. Но это вообще-то давно уже было. Я потом болел, история там случилась одна. И уже два года прошло, как я бросил тир.
— А с Гафаровой продолжал общаться?
— Редко очень. Она, так-то хорошая, не злая. Но строгая. Мне пострелять, а она свою матчасть, да нормативы, да параметры. Короче, такая история.
Майор замолчал, но продолжал смотреть на меня, не отводя тяжёлого испытующего взгляда. Ладно бы материалы попали ко мне, это можно было бы объяснить знакомством с Розой. То, что она Калякинская подруга жизни они уже знали. Сразу выяснили, иначе не бежали бы сломя голову в больницу…
Значит, теперь их больше всего будет интересовать Роза Каримовна. Но с ней невозможно было говорить.
— А я тоже спрошу, ладно? Вы частную структуру представляете или государственную? Мне, конечно, скрывать нечего, но хотелось бы понимать. Просто вот Вадим Андреевич, который с усами, в ЧОПе работает, а вас майором называл. Не укладывается как-то.
— А зачем она просила подъехать в больницу? — игнорировал мой вопрос Раждайкин.
— Я не знаю. Она позвонила, попросила приехать. Я примчался, но она уже не говорила ничего. Её в операционную везли. Там персонал был, они видели, что она и не сказала ничего. Хотела попросить что-нибудь сделать, скорее всего.
— Что она про своего мужа рассказывала?
— Про мужа? А я и не знал, что она замужем была… Ничего не рассказывала.
— А про девяностые годы говорила с тобой?
— Она вообще так-то неразговорчивая. Может, и рассказывала что-то. Сейчас уже не помню.
— Повторяю вопрос. Про девяностые годы она говорила с тобой?
— Блин…
— Если ты хочешь, я могу поговорить с тобой так же, как с тем вьетнамцем. Если не будешь отвечать чётко и правдиво, я перейду к следующей стадии.
Хех, значит предыдущие ответы показались ему правдивыми? Ну, что же, верной дорогой идёте, товарищи.
Раждайкин этот крутил меня ещё около часа. Конкретно про Бешеного и Круглого не спрашивал, но я сам задвинул тему, что готовлю ко Дню полиции проект про героических сотрудников, погибших на боевом посту.
Так что появилась вполне рабочая версия, что я реально ни о каких материалах не знал, а все эти волны слухов были порождены случайностью. Я даже сказал, что пытался с бывшими уголовниками делать интервью, но пока нашёл исключительно придурков, а один даже запросил целый лям за какую-то потрясающую информацию.
Заодно я назвал пару фамилий оперов, никак со мной, в смысле, с Бешеным, не связанных, и с досье на Никитоса тоже. Это получилось хорошо, потому что демонстрировало более широкий интерес с моей стороны. Не конкретно к Бешеному-Никитосу, а к другим персонажам тоже.
В общем, через час меня отпустили. Немного напрягало, что майор ничего не спросил про Романова. Не знать о моих контактах с Петей он не мог, поскольку меня выследили у шахматного клуба только потому, что прослушали мой с ним разговор.
А раз не спросил, возможно, считал нашу связь с Романовым вполне понятной. Значит мог знать, что я являюсь информатором Пети. И это было бы херово. Но сейчас выяснить, что к чему я не мог.
