Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий
— А если вы крупную партию вдруг накроете?
— Что за партия? — насторожился он.
— Ну, пока толком не могу сказать. Слышал, вроде будет сделка скоро.
— От кого?
— Говорю же, выясняю пока. Выясню — доложу. Вам звезда, мне удовлетворение, барыгам возмездие. Как вам такая фигня?
— Если фигня, то никак. А если дело, то цены тебе нет, потому что об этом пока никто не сообщал. Но если у тебя действительно есть какие-то бумажки… Лучше скажи мне, Сергей.
— Да откуда? — не выдержал я. — Я что Штирлиц? Я школьник, ещё и второгодник. И так вон кручусь, как юла.
Не нравилось мне, что он сто раз сказал о бумагах.
— А тебе, школьник, мля, ничего не говорит такое имя, как Стакан?
— Нет, — пожал я плечами. — Первый раз слышу.
— Точно?
— Блин. Нет, не точно. Приблизительно, Пётр Алексеевич. Ста знакомо, а кан нет. У меня, кстати, новый номер телефона. Сказать вам?
— Говори. Запоминаю.
Вот за это уважаю. А вот про Стакана услышать неприятно. То есть волна разговоров про компромат на Никитоса пошла. И это плохо. А с вьетконговцем этим надо бы мне поговорить, да только… Блин хотел ведь попросить найти его по номерам машины, но с учётом всех этих вопросов про документы, пожалуй, задавать лишние вопросы не стоило…
— А про вчера-то что? — кивнул я. — Что там было в ящиках? Сигареты или что?
— А что вчера? А-а-а… Да… Я блин со всеми этими нашими делами и забыл. Ну, да. Молодец. Я тебя не стал сдавать. Сказал, что получил информацию от штатного информатора и всё. И так дел у тебя столько, что охренеть. Ещё к этим чушканам приплетаться. А как ты туда залетел-то?
— Так по беспределу, в том-то и дело. Если бы повод какой хотя бы. Сказали, типа, ты бомж, будешь на нас работать. Я не пойму, я что, на бомжа похож?
Он посмотрел на меня внимательно и заржал.
— Реально, бомж, Краснов…
— Ну, спасибо…
Мы ещё несколько минут поговорили. Его это дело не слишком интересовало. Наркоты там не было, а про остальное он и слушать не желал. Даже про то, что рабовладельцы с цыганами связаны, а у тех с наркотой всё чётко.
Романов велел не высовываться и залечь на дно. Быть тише воды, ниже травы. Юля Салихова номер два. По сути, он сам не знал толком, что делать и чего ждать. Сказал, если что, позвонит. Всё. Нафига встречались? Я попрощался и вышел.
Вышел, но ушёл не слишком далеко. Когда я поравнялся с чёрным микроавтобусом «Тойота», запаркованным у обочины, дверь у него съехала, и оттуда выскочили два бугая. Они перемахнули через заграждение и рванули ко мне по газону.
Я повернулся, чтобы попытаться сделать ноги, но сзади ко мне спешил мент в форме.
— Капитан Токаев, — представился он и протянул корки.
— Не видно, — сказал я. — У меня фонарик в кармане. Я сунул руку в карман, но вытащить не успел.
Меня схватили под руки и поволокли к «Тойоте».
— Произвол! — закричал я. — Вы не имеете права! Я несовершеннолетний! Похищают!
Разумеется, всем было пофиг. Но я, хотя бы, напряжение сбросил.
— Ты думал, щенок, выбросил телефон и всё? — раздалось с пассажирского места. — Серьёзно, считал, что ты, жалкая чешуйка перхоти, можешь противостоять всей карательной машине государства? Ты ещё тупее, чем я думал.
Я не ответил.
— Поехали, — кивнул он и повернулся ко мне.
Но я и так его уже узнал. И ощущение у меня возникло такое, как если бы на шее начала затягиваться петля…
Это был Усы, начальник ЧОПа, владелицей которого была моя жёнушка Катя. Бывшая. Бывшая жёнушка и бывшая моя. Ягода-малина, Катя-Катерина. Помню отжигали полтора года назад под Державина. Он в филармонии выступал, не в зале, а в клубе. В «Марте»…
Только обратной дороги нет
И я к тебе приду
Помнишь как тихо шептала мне
Верю, люблю и жду…
Ягода-малина, Катя-Катерина…
Неслабо мы тогда поддали. Смешно… «Верю, люблю и жду», — она выкрикивала заглядывая мне в глаза, а я думал, что всё это будет длиться вечно. Всегда будут эти «Верю, люблю и жду»… Не догонял правды жизни, опер. Не догонял. Зато сейчас экстренно повзрослел.
— Повзрослеешь здесь, — подмигнул я Усам, — да, Вадим Андреич? После того, как пулю в рожу схлопочешь. Верно я говорю?
— Чё несёшь-то? — грубо ответил тот. — Дуру гнать не советую. А то ведь и правда схлопочешь. Пулю в рожу.
— Как скажете. Далеко ли едем? В ЧОП или в Чоп?
— Я сказал, рот закрой. Будешь говорить, когда спросят.
— У меня дела, между прочим, а вы не то, что без оснований, а вообще в нарушение закона действуете. А ещё и капитана Токаева привлекли. Нехорошо. Прокурору не понравится. Я на вас найду управу, Вадим Андреевич. Найду.
— Я тебе, мальчик, реально советую посерьёзнее быть. Шуточки закончились. Где ты вчера был весь день?
— Дома сидел. После вечеринки у Назаровского сынка. Отходил. Вечеринка та ещё получилась.
— Бухать не надо.
— Кто бы говорил, — усмехнулся я.
— Что⁈ — взревел он, и народ в тачке тихонько заржал. — Разговорчики!
Дальше ехали молча. Переехали на другой берег, и направились в гору, в сторону Рудника. С проспекта Шахтёров повернули налево и забурились в узкие улочки, наполовину застроенные старыми частными домами. Чуть ли не к Матвеичу ехали. Но нет, не к нему.
Минут через пять, поблуждав хрен знает где, подъехали к стоящему на отшибе зданию. Трёхэтажное, кирпичное, обнесённое бетонным забором. Хрен знает, что это такое было. Людей не было, огни не горели. Ворота открылись автоматически. Технологии, бляха. Объехали здание и остановились с обратной стороны.
— Выходим! — скомандовал Усы. — Краснов, даже не дёргайся, ясно?
Мы вышли, подошли по влажной асфальтовой дорожке к зданию. Было темно и холодно, луна прогуливала, фонари светили тускло и жёлто. Пахло растаявшим снегом. Видать, скоро уже закрутит.
Молча спустились вниз по бетонным ступенькам и прошли через коричневую железную дверь в полуподвал. Холодный плохо освещённый коридор привёл к лестнице, мы прошли мимо и уткнулись в двустворчатую деревянную дверь.
Хождение по этим мрачным лабиринтам отзывалось неприятным тянущим чувством под ложечкой. Вроде, на тюрягу эта контора не походила, но запах был казённый, а вид до крайности унылый и безрадостный. Серый цвет, тусклый свет…
Усы несколько раз стукнул в дверь.
— Да! — послышался резкий, как выкрик шаолиньского монаха, ответ.
Он заглянул в дверь.
— Товарищ майор, разрешите?
Наверное, тот кивнул, потому что нового выкрика не последовало, а Усы сделал знак зайти. Только мне. Остальные сопровождающие остались в коридоре. Я переступил через порог и оказался в просторной подвальной комнате. Тут стояло несколько учебных столов. Но они были сдвинуты в угол и громоздились друг на друге.
Под высоким потолком горели яркие лампы дневного света. Шкафов не было, кроватей не было. Был стул посреди комнаты, и на нём сидел черноволосый человек со скованными за спиной руками. Сидел он спиной ко входу, так что лица его я не видел. А вот лицо товарища майора я разглядел сразу. Вероятно, это был тот самый Раждайкин, о котором говорил Романов.
Майор был невысок и коренаст. Коротко стриженные волосы непослушно топорщились. Лицо он имел круглое, смуглое с чуть раскосыми глазами. Верхнюю губу украшали небольшие жидкие усики. На нём были брюки и расстёгнутая на три пуговицы серая рубашка с закатанными рукавами. Это делало его похожим на заплечных дел мастера. Таких любили показывать в кино про гестапо.
— Привезли, — доложил Усы.
Майор презрительно глянул на меня и сделал короткий и по-японски резкий знак подойти. Я пожал плечами и подошёл.
— Встань рядом, — скомандовал он и обратился к человеку на стуле. — Знаешь его?
Во рту у меня моментально пересохло. Передо мной сидел вьетнамец Харитон и внимательно меня разглядывал.
10. Знак Зорро
Удивительное дело — головой с балкона вниз,
