Последний ранг. Том 3 - Анна Кондакова
— Азель!
Но та лишь нахмурилась и ткнула метёлкой в мою сторону.
— Я про этого развратника вообще-то говорила. Пока тебя не было, он всё лето…
— Да я знаю! — отмахнулась Виринея и кинулась обнимать вейгу, чем ещё больше повергла её в оторопь.
— И ты его не укокошишь? — недоумевала она. — Неужели у вас эти самые… открытые отношения? Это как-то не по-нашенски…
Когда Виринея наконец перестала обнимать Азель, та опять нахмурилась и с подозрением оглядела меня.
— Надеюсь, ты мне тут не насорил?
— Не успел… — начал я, но вейга даже не стала слушать.
Она чинно прошла мимо, разглядывая обстановку.
— Неплохо живёте, Ваше сиятельство. Очень недурно. А где моя спальня?
Я кивнул в сторону второго этажа.
— Выбирай любую, их там много.
— Ты теперь «Ваше сиятельство»?.. — с изумлением уставилась на меня Виринея. — Это правда?
Вейга закатила глаза и пробубнила:
— Ну да. Только что ты, плебейка, целовалась с князем, а он, между прочим, тот ещё развратник. Если бы у него были крепостные крестьянки, то он бы их мигом раскрепостил! Не знаю, зачем ему повысили соцрейтинг до трёх тысяч. Видимо, чтобы он ещё больше развратился.
В итоге я не выдержал:
— Притормози-ка, Азель. У тебя тут одна задача — доставлять мне тёмный эфир. Остальное — не твоего ума дело.
В мою сторону мгновенно полетел пипидастр. Вейга запустила его метко и чуть не попала мне в голову.
— А твоя задача — доставлять мне зефирки, но что-то я их не вижу!!! — зашипела она, оскалила зубы и выпустила когти, опять напоминая вампирёныша.
— Ты собралась спасать мир за зефирки? — сощурился я.
Она разом успокоилась и неторопливо подобрала пипидастр с пола.
Ну а потом с благородством обозначила:
— Нет, ученик. Я спасаю мир не только за зефирки. Это было бы слишком глупо с моей стороны. Поэтому запомни: к зефиркам мне нужны ещё и орешки. Можно в глазури. Но только не солёные. И не арахис. Терпеть не могу арахис. И вообще, во время апокалипсисов не советую надеяться на арахис.
Затем она отправилась по лестнице на второй этаж, серьёзная и суровая, а заодно принялась сметать пыль с перил.
— Пойду присмотрю себе комнату, самую большую и роскошную, по всем заветам классового неравенства, а вы можете целоваться дальше. У вас есть время до завтра. Имейте в виду, с завтрашнего дня в этом доме начнётся строгий режим. Тёмный эфир не терпит попустительства!
Я и Виринея проводили вейгу взглядами, пока та не скрылась на втором этаже.
— А без неё никак? — прошептала Виринея.
— Никак, — мрачно вздохнул я. — Просто не обращай на неё внимания. Сосредоточимся на тёмном эфире. Какой будет по счёту эксперимент в твоей практике?
Виринея задумалась, что-то посчитала в уме и через несколько секунд выдала:
— Три тысячи сто двадцатый. И, возможно, это будет наше счастливое число.
* * *
Нет, это не стало нашим счастливым числом.
Оно вообще оказалось никаким — эксперимент под номером «3120» провалился. А ведь Виринея принялась за него с энтузиазмом нового адепта по спасению мира.
Ей было плевать, что я ещё не успел оборудовать для неё полноценную лабораторию, что после Печати Блокады не прошла усталость, что вейга предоставила только три флакона с тёмным эфиром, и что в мой дом ещё не привезли любимый гроб Виринеи для восполнения её некромантских сил.
Назавтра она заперлась в библиотеке на втором этаже и не выходила до самого ужина.
Я, конечно, сделал вид, что оставил её в покое, но сам пару раз тайком заглядывал к ней, проникая через стену в образе призрака. Мне надо было убедиться, что с ней всё в порядке. Всё-таки тёмный эфир, даже в трёх мелких запаянных флаконах, представлял опасность.
Но всё, что я видел — это как Виринея, склонившись над рабочим столом, безрезультатно колдует то с одной мензуркой, то со второй, то с третьей, а дымка чёрного тумана мечется за стеклом и бьётся в крышку в попытках вырваться.
Назавтра всё повторилось.
Как и на послезавтра.
Эксперимент под номером «3120» продолжался, а я в очередной раз тайком наблюдал за Виринеей, она всё так же запиралась в библиотеке, а вейга продолжала лезть не в своё дело и напоминать, что я «развратник» и «ходок по бабам», особенно она любила говорить об этом за завтраком (зато неплохо готовила, хотя об этом её никто не просил — сама вызвалась).
Когда же лаборатория для Виринеи была наконец готова, я вошёл в библиотеку уже через дверь и оборвал эксперимент девушки.
— Всё готово, — сообщил я. — Там тебе точно будет удобнее.
Она оторвала взгляд от флакона с тёмным эфиром, только уже не чёрного цвета, а ярко-жёлтого, и хмуро на меня посмотрела. Прежнего энтузиазма в её глазах уже не было, зато появился зловещий ведьминский блеск.
— Про гроб не забыл?
— Не забыл, — ответил я. — Как и про твои экспериментальные образцы в мензурках и про иголки, которыми ты сшиваешь мёртвую кожу на некро-големах. Привёз даже кадку с розами и тот легендарный диванчик из твоей оранжереи. На всякий случай. Вдруг понадобится.
Виринея улыбнулась.
— Ты такой заботливый и романтичный. А топор привёз?
— Преступницам топоры не полагаются, — тоже улыбнулся я.
Мы вместе спустились в подвал, потому что более удобного места для некромантской лаборатории не найти.
Тут тебе и гроб для отдыха с ортопедическим матрасом, и верстак для работы с мёртвыми телами, и сейф с холодильником для хранения особых растворов, и, конечно, наборы опытного экспериментатора-некроманта: колбы, воронки, банки, пробирки, штативы, шпатели, лопатки, микроскопы, скальпели, иглы, пипетки, шприцы, молотки, очки, кожаные фартуки и прочая радость.
— Какая красота! Даже лучше, чем я думала! — ахнула Виринея и кинулась меня обнимать. — Гедеон! Ты самый лучший! Самый-самый лучший!
Я мысленно усмехнулся. Стоит подарить девушке лабораторию для издевательств над мёртвой материей — и вот ты уже самый-самый лучший.
— Тут есть радио, чтобы тебе не было скучно, — добавил я, крепче прижимая Виринею к себе. — И еще диванчик…
На этом всё закончилось.
Девушка тут же высвободилась из моих объятий и принялась выталкивать меня из своей вотчины, как бульдозер.
— Всё, Бринер. Иди-иди. Никаких диванчиков.
Я встал, как вкопанный.
— В смысле? Совсем никаких?
Она приложила еще больше
