Мама, папа, я и Перестройка (СИ) - Конфитюр Марципана
Что же касается меня, то я простоял в углу до самой вечерней прогулки, гадая, про что сейчас думает Полякова, и про то, как Илиада будет мстить мне.
10.5
До конца дня Ира выглядела жалкой и подавленной. На вечерней прогулке я, наконец, смог подойти к ней, в одиночку копошащейся с Изаурой (нам вновь дали корзину со старьём) и попытаться разговорить. Сперва она зажималась, потом призналась, что не смогла побывать в туалете из-за комиссии. Сказала, что теперь переживает, как бы дома не узнали и не ругались. Спросила, почему я заступился.
– Потому что это было подло и несправедливо! Ты ни в чём не виновата! А Илиада просто злая и глупая! И вообще, тебе надо не бояться, что дома узнают, а самой сказать про всё родителям! Она тебя обидела! Пускай её накажут!
– Но она же воспитательница. Воспитателей не наказывают. Это детей наказывают. Если плохо ведут себя.
– Наказывают ещё как! Пускай твои родители заявят на неё в милицию! Тогда знаешь, что будет? Её станут судить и посадят в тюрьму...
На лице Ирки, до этого будто бы успокоившейся немного, вновь изобразился ужас.
– Тише, тише! Ты что?!
– А что такого?
– Нельзя звать милицию! Тогда меня же тоже арестуют и посадят!
– Не выдумывай.
– Сам не выдумывай! Милиция забирает детей, которые плохо себя ведут! Мне бабушка рассказывала. Всем это известно! Эх ты, в школу уже скоро, а не знаешь!
– Но ты-то нормально ведёшь себя, – я не осмелился слишком резко покушаться на Иркину картину мира.
– Ничего не нормально... В младшей группе не ссутся, а я...
Ирка снова заплакала.
– Ну Ира, ну, не надо! – Попросил я. – Ну зачем же ты винишь себя всё время, что ж такое...
Может, как-то отвлечь её? Я порылся по карманам и не нашёл там ничего интересного, кроме подобранной месяц назад в магазине микрокартошечки. Она была уже не первой свежести, но основных своих картошечных свойств ещё не утратила.
– Смотри, Ир! Вот картошка. Настоящая. А малюсенькая – будто бы игрушечная! Правда интересно?
Полякова приостановила плач и пристально осмотрела предложенный корнеплод.
– Это для куклы как будто, – со знанием дела заявила она.
– Ага. Для Барби.
– Барби?! Ты, что, её видел?!
Кажется, я опять сморозил глупость. Господи, восемьдесят девятый год на дворе! Кукол Барби у нас ещё нет...
– Ты видел?! Скажи!!!
… но о них уже слышали. И, кажется, любое упоминание этой заветной куклы вызывает у девчонок реакцию, как сообщение о прошедшим мимо каком-нибудь рок-певце у его фанаток!
С другой стороны, почему бы и не использовать этот факт для подъёма своего авторитета?
– Видел, да, – ответил я. – И много раз.
– Ты за границей был?!
– Знакомые бывали. Привозили. – Отозвался я небрежно.
– И какого она роста? – Вопрошала с трепетом Полякова.
– Ну такого вот примерно, с твою руку...
– Нет! Не правда!
– Почему?
– А она ходит?
– Ну если ей руками ноги двигать...
– А сама?
– Сама нет...
– А умеет она «мама» говорить?
– Ну, Ирка, ну это же кукла! Она не ходит и не говорит, но это ей и не надо! Интерес в том, что она очень красивая, с длинными волосами и с бюстом. Она в виде взрослой женщины, понятно?
– Не выдумывай, Голосов! Вечно ты врёшь! Кукла Барби с меня ростом, она ходит, говорит, может есть кашу, даже ходит на горшок! Вот такая она! – Описала мне Ирка своё божество. – Но ты мальчик и не можешь это знать. Ты не видел её. И не ври!
– Да я не вру!
– Вот и не надо. Знаешь, есть такая газета – «Правда»? Там пишут только правду. А врать – стыдно. Я вот сдам тебя в милицию – узнаешь!
Полякова отвернулась, демонстрируя, что общение со мной ей больше не интересно. Из-за её клетчатой спины красно-синем пальто я увидел, как Ирка суёт мою микрокартошку в разорванную пасть своей Изауры. В этом жесте мне привиделось предсказание нашего с ней будущего союза... Нет, глупость, конечно. Надеюсь, что картошка хоть немножко отвлечёт её от полученной сегодня психологической травмы... Сколько же сеансов у психолога понадобится?..
10.6
– Поверить не могу, что ты просто так взял и нагрубил воспитательнице! – Восклицала мама со слезами в голосе.
В этот раз из садика вела меня она. Отдавая ребёнка, Эльвира Равильевна рассказала ей о сегодняшнем инциденте – разумеется, так, чтобы выставить свою коллегу в лучшем свете...
– А я и не просто так. Я заступился за девочку!
– Представляешь, каково мне было выслушивать все эти вещи о твоём поведении и краснеть!? Да я чуть со стыда не провалилась!
– И не слушала бы.
– Как тут не послушаешь? Я рада бы не слушать – да нельзя! Думала, у меня нормальный ребёнок, хороший, добрый... Думала, такое бывает только с плохими родителями, которые плохо воспитывают своих детей...
– Неправда, – выдавил я, ощущая, как чувство вины снова тянет холодные пальцы к моему горлу.
– Что неправда? Что, хочешь сказать, это не ты ругался отвратительными грубыми словами на воспитательницу?! Папа в ужасе будет, когда всё узнает. Он же так гордился хорошим поведением сына. И тут вдруг...
– Прекрати!
– Что значит «прекрати»?! – Возмутилась мама. – Ты как с матерью общаешься?! Совсем от рук отбился! Неудивительно, что в саду на тебя жалуются! Сняли для телевизора один раз, а ты уже и зазнался!..
– Ничего я не зазнался.
– … Вот в годик такой милый, такой ласковый был котик! А теперь!.. Как ты в школе-то будешь учиться с таким поведением? Там-то всё серьёзно! Там учителя не такие добрые, как ваши воспитатели! Нянькаться не будут, просто сразу двойку влепят – и привет!
– В школе оценки за знания ставят вообще-то.
– И что?! Тебе бабка внушила, что ты вундеркинд, так думаешь, в школе на тебя все умиляться будут и пятёрки ставить за красивые глаза? Думаешь, учиться уже не надо будет и вести себя можно будет как попало? Как бы не так! Испортила бабка тебя! Надо будет сказать ей...
– Мам!
– Ну?
– Ты бы лучше спросила, из-за чего у нас с Илиадой Михайловной ссора возникла, чем сразу вот это вот всё, а?..
– Ну и из-за чего у вас, как ты выражаешься, «возникла ссора»? – Спросила мама, вложив в эту фразу весь возможный скептицизм.
Я наконец изложил всё, как было. Выслушав мой рассказ, мама немного подуспокоилась, перестала нападать, но до конца мне не поверила.
– Тебе что-то показалось. Воспитатели не могут так вести себя.
– Не могут?! Мам, она нас за людей-то не считает! От неё доброго слова не услышишь!
– Ты преувеличиваешь.
– Ничего я не преувеличиваю! Она постоянно кричит, унижает...
– Ой, да ладно «унижает»! Слов набрался! Это взрослое слово, и детям оно не подходит! А что кричит – так вы её доводите. Думаешь, легко ей с вами, с оравой хулиганов, целый день сидеть?
– И что, ей теперь, значит, девочек мучить позволено?
– Да никто её не мучил. Илиада Михайловна просто её чуть-чуть заругала. Признайся, что тебе нравится эта девочка! Вот ты это всё и принимаешь близко к сердцу.
– Даже если и нравится, – сказал я, решив не принижать свои грядущие отношения, – от этого разве заставлять девочку ходить при всех голой это нормально?!
– Так она же описалась, сам говоришь. Её просто подмыть надо было.
– Не просто подмыть! Это чтобы унизить!
– Да нет же. Наверно, ты из-за возраста слишком много думаешь об этих вещах... Хочешь больше знать, как девочки устроены, да?
– Мам!
– Вы там в доктора случайно не играете?
– Ни в кого мы не играем! Илиада специально стремилась унизить Ирку, я говорю тебе! И она её всё время унижает! То уродиной, то жирной обзовёт, то там ещё чего...
– Но Ирка-то не худенькая!
– То есть, можно над ней издеваться?
– Да что ты заладил одно и то же?! «Издеваться», «издеваться»! – Начала беситься мама. – Какая нам разница, в конце концов, до этой Ирки? У тебя, может, таких, как она, ещё сто будет!.. Очень глупо было, знаешь ли, из-за неё портить отношения с воспитательницей! Я в тебе разочарована!
