Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич

Затрубили на холме боевые трубы, барабаны загрохотали, взвились на длинных копьях разноцветные флажки-прапора, бросились к отрядам вестовые.

Юрий Дмитриевич вскочил в седло, нахлобучил на голову поданный оруженосцем шелом с золотым образом Божьей Матери, перекрестился да дернул повод – вперед, вперед, вперед!

А вперед уже вырвалась легкая конная сотня – лучники на быстрых конях. До подхода кованой рати забросать врага стрелами, так, чтоб головы никто поднять не смог, не то что там рвы какие-то рыть!

Задрожала земля, оборвались, слетели с растущих вдоль дороги берез первые желтые листья – за легкой сотней двинулась тяжелая конница, опытнейшие, надежные воины – дети боярские да служилые люди. Псы войны, войною живущие, – профессионалы.

Мерно покачивались копья, злые доспешные кони тяжело копытили землю, катилась всесокрушающая стальная лава! Лица закованных в латы всадников прикрывали страшные маски с прорезями для глаз, так, что казалось, эти грозные воины вовсе не люди, а демоны, явившиеся прямо из ада!

Князь Юрий Дмитриевич со всей своей свитою ехал во главе латного войска. Позади, глотая поднятую копытами пыль, уныло шагала пехота. Вот впереди, за деревьями, что-то блеснуло… Шлемы и латы врагов! Вот они, нижегородцы, не так-то их и много, и все больше пеших, нежели конных.

Всмотревшись, звенигородский князь невольно улыбнулся: ишь ты, и в самом деле роют! Рогатины вкапывают, колья… Ан, не успели, ага! Поздно уже, парни, поздно!

Обернувшись к сигнальщику, Юрий махнул рукой – тотчас же запел рог, воины пришпорили коней – быстрее!

Разведка и боевая сторожа работали и у врагов, и надо признать, неплохо: копать-то нижегородцы копали, но и войско успели выстроить – блестя на солнце умбонами, алели стеною щиты, щетинились копья, а слева и справа от плотной линии тяжелой латной пехоты угрожающе гарцевала конница. Хорошо, по пути не перехватили – не успели, да и холмы…

– Ударим с разбега! – напомнил воеводе князь.

Да не надо было напоминать, действовали, как уговаривались, – выскочив с дороги на широкое поле, всадники Юрия Дмитриевича с ходу выстроились «свиньей» – самый подходящий для тяжелой кавалерии строй – для прорыва вражеских построений.

Князь улыбнулся в усы: ну, теперь пойдет сеча, теперь уж говорить некогда…

Снова запел рог. Упали на упоры тяжелые копья, нетерпеливо перебирая копытами, заржали кони. Вот сейчас… вот-вот… Миг – и полетит неудержимо спущенная стрела! Ударит, разнесет врагов в кровавые клочья!

Враги тоже готовились, тоже ждали…

И вдруг!..

Звенигородский князь поначалу даже не понял, откуда они взялись, да и вообще – кто это? Просто выскочили на поле меж двумя ратями всадники – впереди всего трое, а за ним, чуть позади, еще несколько с какой-то поклажей!

Первые выглядели, надо сказать нарядно, даже издали были хорошо заметны и сверкающие на солнце доспехи, и дорогие плащи, да и кони – чудо, а не кони! И сам Юрий Дмитриевич не отказался б от таких жеребцов.

Неведомые всадники остановились прямо посередине, один из них поднес к губам рог, затрубил… потом снял шлем и поскакал прямо на кованую рать… второй же бросился к врагам, нижегородцам.

Третий же просто ждал, спокойно и нагло, никого не боясь и ничего не опасаясь. Рядом с ним спешившиеся люди что-то поспешно разворачивали, ставили… Господи! Шатер! Точно – шатер. Вот так чудо! А вот еще чудеснее – взвилось над шатром большое желтое знамя с гордым имперским орлом – черным, двуглавым…

Однако кое-что еще удивило звенигородского князя куда больше – в бесстрашном всаднике, что мчался прямо на рать, Юрий Дмитриевич, присмотревшись, узнал своего младшего сына Дмитрия!

Сперва подумал, что показалось, протер глаза… Ан нет! Дмитрий!

– Отец! Государь! Наш сюзерен, великий князь и император Георгий, приглашает тебя отобедать с ним в его походном шатре!

Так вот зачем шатер! И тот всадник… великий князь! Император… Ну да, ну да – знамя-то с орлом – его, императорское!

– Что ж, – усмехнулся Юрий. – Приглашают – поеду. Всем ждать!

Расстеленная в парчовом шатре кошма уже ломилась от яств, а слуги все шныряли, доставали что-то из мешков, бегали.

Император встретил Юрия Дмитриевича, как брата – обнял, лично усадил на кошму… И точно так же встретил нижегородского князя Ивана Борисовича по прозвищу Тугой Лук. Тоже обнял, усадил…

Юрий вздрогнул, увидев у шатра и старшего своего сына, Василия. Что бы это все значило? Хотя… что бы ни значило, а честь-то оказана великая! Тем более принародно! Все ведь видят… и сыновей, конечно же, узнали.

Великий князь лично налил каждому гостю кубок, пришлось чокнуться, выпить. Нет, можно было и вспылить, да послать все к чертям собачьим… вспыльчивый да гордый дурак так бы и поступил, да вот только никто из князей дураком не был, каждый выгоду свою в любой ситуации мгновенно просчитывал – иначе б долго не прокняжили. Вот и сейчас…

– Все ваши земельные споры разберем потом, – выпив, улыбнулся великий князь. – Сейчас же мне от вас нужно войско. Рать! Чем больше, тем лучше. Я вижу, – Егор с усмешкой обернулся на застывших в удивленном ожидании ратников, – их у вас есть. И это славно! Лучше даже сказать – вовремя. Я как раз собрался повоевать Орду!

– Орду?!!

Вот когда пришла пора настоящему потрясению! Оба князя-врага едва не подавились закусками. Орду воевать – да как такое быть может? Нет, давно хотелось, конечно, но…

– Не совсем понимаете? Поясню, – дождавшись, когда проворно подбежавшие слуги наполнили опустевшие кубки, продолжал Вожников. – В Орде – как вы, может, давно уже догадываетесь, снова замятня, смута. Против нашей царевны Айгиль шпыни Тохтамышевы за деньги литовские бросились, и сил у них много. И городов от нашей ханши великой уже откололось порядочно – билярские да булгарские мурзы мятежников в алчности своей поддержали… Эй, эй, князья! Вы осознали? Булгар, Биляр…

– Булгар… – Юрий Дмитриевич очумело сглотнул слюну. – Это же… это же…

– Вот и прикиньте цену вопроса! – засмеялся Егор. – Все мятежные города – наши будут.

– Представляю, – надув толстые щеки, тихо промолвил Иван Тугой Лук. – Сколько там всего!

– Боюсь, что даже не представляете, – император пригладил волосы. – Но вам хватит обоим. Да! Теперь – насчет земель. Тебе, Иване Борисович – Мещера!

– Мещера!!! – радостно воскликнул нижегородский князь, его же соперник и недавний враг обиженно раздул ноздри.

– А тебе, славный князь Юрий – мари и черемисы, – поспешно успокоил Егор. – Владейте. Но сначала дело – однако, повоевать надо!

– Повоюем! – радостно переглянулись князья. – Тем более и войска уже собраны.

– Вот и славно, – император с улыбкой понял кубок. – Завтра план составим, и – трубите трубы поход! Ну – за нашу победу!

– За победу, великий государь!

Примирившиеся – пусть, может, и только на время – князья (особенно Юрий Дмитриевич) и не скрывали радости: открывшаяся возможность вполне легально пограбить богатые ордынские города вполне устраивала обоих. Еще бы! И войско занято, и добыча… Биляр, Булгар, Бельжамен – это даже не Нижний Новгород, как сказал император, – это намного, намного круче!

Славный город Любек, раскинувшийся на холмах вдоль полноводной реки Траве, просыпаясь, сиял церковными шпилями в свете восходящего солнца. Крытые красной черепицей крыши бюргерских домов казались объятыми пламенем, ясные утренние лучи пронизали витражи собора, охватили веселым светло-желтым светом кроны росших неподалеку лип. Басовито ударил церковный колокол, ему вслед гулким эхом откликнулись колокольни церкви Святой Марии, церкви Святого Якоба, Святой Катерины, больничной церкви Святого Духа и всех прочих больших и малых храмов. Помолившись, одетый попроще народ – мелкие торговцы с рынка, подмастерья, ученики – наводнили узкие улицы гомонящей толпой, толкаясь и падая. Особенно спешили мастеровые – недавним постановлением городского сената и собрания цеховых старшин штрафы за опоздание на работу (приход в мастерскую после третьего звонка утреннего колокола) были подняты до пяти серебряных пфеннигов, не такая уж и плохая сумма для небогатого люда, фунт говядины или хорошего коровьего масла стоил всего один пфенниг, а крупная, только что пойманная рыбина, которую, при известной сноровке, можно было есть три дня, а остатки даже еще и засолить – два с половиной. Так что пять серебряных монеток – не шутки, вот и поспешали мастеровые, толкались.