Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
Тут и знаменитая афера[1], из-за которой пришлось вводить войска в Иудею, что закончилось сносом Второго храма. И последующие проблемы, включая подрывную деятельность на местах. Ведь для иудеев все окружающие были язычниками и людьми неполноценными, включая римскую администрацию, со всеми вытекающими последствиями.
Да и христианство 170-х годов было еще очень далеко от того, каким оно помнилось Ивану Алексеевичу по прошлой жизни. Святое писание все еще не утрясалось, а Святого предания попросту не существовало. Ну, почти. Да и в ритуалах с одеяниями все было иначе. Глянешь — не узнаешь. В сущности, христианство все еще оставалось ветвью иудаизма на всех уровнях, даже на философском, потому как не существовало даже Никейского символа веры…
Так что его ни принимать, ни использовать было нельзя. А все равно — какая-то червоточинка внутри его жрала и терзала. И если с проповедями и учением богословским он особо не тревожился. Воспринимая это все скорее, как игру. То с постройкой храма возникало ощущение, будто он предает свое и своих.
И вот он стоял сейчас задумчивый и нахмурившийся.
А от него требовали решения. Немедленного. С последующим исполнением. Его корежило внутри…
— Так что ты скажешь? — вновь поинтересовался Рудомир. — Начинаем строить?
— Да. — закрыв глаза, произнес князь.
Не сразу.
Очень не сразу.
Просто в силу того, что пересилить это внутреннее раздражение и неудовольствие было очень сложно.
Так-то к строительству септы все уже было готово.
Вообще все.
Даже привезенные римлянами три скульптора изготовили восковые модели статуй богов. Согласовав их облик с видением князя. Более того — скомпоновав композицию из них. Через что просто ожидали отмашки для отливки их в бронзе. Накопленной уже и отложенной. Равно как и золота с серебром, каковыми планировали статуи покрыть. Хуже того — стеклянные глаза уже изготовили на всех. Цветные такие. Под настоящие.
Проект самого храма тоже был готов.
Те же скульпторы его и продумали, вместе с князем.
Формально — обычная римская базилика в три нефа. Такие вполне уже строили, и ничего необычного в ней не было бы, если бы не готические идеи. Берослав предложил строить тонкие, высокие стены, чтобы поднять потолок как можно выше — чтобы больше воздуха внутри и больше торжественности. Подпирая их внешними ребрами жесткости и опирая сводчатые перекрытия на колонны. Ничего нового, как ни странно, во всем этом для римской архитектуры не было. Просто не применялось в таком сочетании и для таких целей.
Берослав «топил» за готику не из-за желания сделать септу красивее. Нет. Просто чтобы затянуть проектирование, а потом и строительство. Но… что-то пошло не так. И старший скульптор, имевший к тому же и опыт в архитектуре… «не оправдал надежд князя» и быстро сделал проект, чем вызвал скорее раздражение, чем радость. Так что теперь по плану будущий храм… септа, должен был иметь вид этакой ранней готической базилики. Еще довольно толстостенной, ранней. Но все же принципиально более воздушной и высокой, чем римские постройки тех лет…
— Тогда надо освятить и благословить землю. — посветлев ликом, произнес Рудомир. — Завтра на рассвете. И завтра же приступим.
— Хорошо. — вновь нехотя кивнул князь.
— Ты это должен будешь сделать сам.
Берослав с трудом сдержался от нервной ухмылки. Постаравшись скрыть эту судорогу кивком. Получилось странно, но Рудомиру было плевать — он получил желаемое.
— Ромеи идут! — крикнул сын, сидевший весь разговор у окна. Чем немало разрядил обстановку.
Впрочем, ненадолго.
Старый знакомец — Маркус, который привел конвой, выглядел весьма озабоченно.
— Все плохо? — поинтересовался на латыни Берослав.
— У нас? Без всякого сомнения. Мы ожидали, что гёты и квады, заняв новые земли, угомонятся на какое-то время, но нет.
— Прям совсем?
— По нашим сведениям, эти германцы собирают три армии. Одна станет осаждать Оливию. Вторая пойдет на верхний брод тебя ждать.
— А третья?
— Не знаю. Никто не знает.
— Насколько они большие?
— Где-то тысяч по пять. Точнее не сказать.
— Посевную они провели?
— Нет, — покачал головой купец. — Это говорит о том, что они собираются идти дальше.
— Совсем нет?
— Может быть, где-то на закате посадили что-то. Но в остальных местах — режут скот языгов старый и живут с него. Двигаясь на восход.
— Плохо.
— Рекс Боспора выставил все свои войска к нижнему броду. Мы собираем в кулак доступные силы для защиты Оливии.
— То есть, нам вы не поможете?
— Мы посадим ауксилию на корабли. Ту, которая под началом твоего отца. И направим ее к верхнему броду. Надеюсь, она сможет помочь вам.
— И все?
— Твои родичи из Александрии сейчас ищут еще наемников.
— А это такая трудность? Император ведь сейчас ни с кем не воюет.
— Но он воевал и ранее выгреб всех, до кого мог дотянуться. Тот отряд сирийских лучников, который мы тебе переслали — и тот чудом нашли. Он ходил под рукой одного из богатых людей в Иудеи. Так случилось, что он умер, а его дети, поделив наследство, не смогли оплачивать их службу.
— Не договорились?
— Нет. Поэтому они за пять лет вперед и запросили. Переживая, что после кампании мы от них откажемся. Не поверили, что здесь все слишком тревожно и их можно и на двадцать лет нанимать, и больше. Это все с германцами быстро не утихнет.
— Мда. Хотел бы я взглянуть тому гаду, который германцев накручивал.
— Его уже ищут. Но, полагаю, он либо мертв, либо перебежал к своим.
— Того, кто стоял за ним, соответственно, найти не получится?
— Не совсем, — усмехнулся Маркус. — Но детали мне неизвестны.
— Что по поводу броней и шлемов? Мое послание дошло?
— Дошло, но нет, не успеем. Собственно, с этим конвоем и пойдем к верхнему броду. Иначе германцы проскочат на левый берег.
— Совсем ничего нельзя сделать с бронями?
— Их просто нет под рукой. Раньше осени не жди.
— До осени еще нужно дожить.
— Вот
