Совок 9 (СИ) - Агарев Вадим
Получив всю нужную мне информацию, но не обрывая резко беседы, я закончил помывку автомобиля. После чего, отойдя повыше по течению, искупался сам. И только после этого, неторопливо одевшись, сел в машину и тронулся от речки к дороге. Вспоминая, как удобнее для задуманного мной активного спецмероприятия, можно будет подъехать к уже упомянутым свинарникам.
Глава 11
Нужные мне объекты ассенизаторской борьбы с опиумом для народа я сначала унюхал, а потом уже и увидел. Два длинных, параллельно друг другу расположенных строения показались на недалёком пригорке, как только дорога обогнула берёзовую рощицу. Я одновременно увидел и услышал ДТ-75, тарахтящий дизелем на холостых оборотах. Трактор стоял со стороны торцовых ворот строений, метрах, в пятидесяти от них. Отвалом в сторону начинающегося в десятке метров оврага. Того самого, идеологически выверенного оврага, по руслу которого антирелигиозное свинячье дерьмо и стекало к культовому источнику.
Механизатора, то есть, искомого мною гражданина Лунёва, в кабине трактора, как и вблизи от него, видно не было. Заглушив метров за десять до ДэТэшки машину, я достал из-под сиденья револьвер. Проверил оружие и сунул его себе сзади за брючной ремень. На автомате вынув из замка зажигания ключи, положил их в боковой карман пиджака. После чего, стараясь не вляпаться в антирелигиозную субстанцию, тут и там покрывающую бетон площадки, я вылез из машины и огляделся по сторонам.
Вокруг не было ни души. Только издаваемый тракторным двигателем шум, напоминал мне, что где-то рядом должна быть эта живая человеческая душа. Опять же, это, конечно, если у такой сволочи, как Александр Захарович Лунёв эта самая душа есть. И еще меня очень сильно отвлекало густое амбре свиных испражнений. Ядовито-токсичное, вплоть до рези в глазах.
Вдруг от ДТ раздался звук резкой перегазовки. Потом это повторилось еще и еще. А из вертикальной выхлопной трубы один за другим вылетели черные клубы жирной копоти.
Осторожно обойдя трактор сзади, я увидел мужика, копошащегося с левой стороны работающего двигателя. В непосредственной близости от которого вонь свинячьего дерьма уверенно перебивалась запахом солярки. Настолько сильным, что казалось, будто бы она льётся ручьём где-то совсем рядом.
Мужик слышать, как я подошел, не мог. Но он каким-то образом почувствовал моё присутствие и резко обернулся.
Это был Лунёв. От себя, запечатленного на фототаблицах уголовного дела много лет назад, он, разумеется, отличался. Но не настолько, чтобы я его не узнал. Морда, да, стала шире и взрослее. На ней появились морщины, свидетельствовавшие, что не всегда этот мужик был счастлив в жизни. Но его свинцово-стылые глаза остались по-прежнему, всё те же. Как и на фото шестнадцатилетней давности. Настороженно-наглые и маскирующие свою безграничную хитрость за еле заметной насмешливой ухмылкой. Очень внимательные у Лунёва были глаза. Глаза хищного зверя. Ждущие удобного момента, чтобы воспользоваться чьей-либо неосторожной оплошностью. Или, если получится, чтобы таковую создать кому-то. Такие твари, по ошибке рождённые в людском обличии, любого человека априори считают своей потенциальной добычей. Им всё равно, кто ты есть. Мужчина, женщина, старик или ребёнок. Для них ты просто добыча. Если только ты не сильнее и не коварнее их.
В правой руке Лунёва я заметил маленький гаечный ключ и отвёртку. То, что ключик, как мне показалось, был десять на восемь, говорило о том, что мой объект, скорее всего, занимается регулировкой топливной системы. Присутствие отвёртки только подтверждало моё предположение. Плюс, отчетливый запах тёплой солярки.
— Какого хера? Тебе чего здесь надо? — быстрым движением тракторист сунул инструменты в карман спецовки. — Ты кто?
Задавая свои вопросы, он руку в кармане не задержал и сделал скользящий полушаг назад. И так получилось, что его правая рука оказалась на раскладке с гаечными ключами и какими-то инструментами. И зашарила по ним. Остановилась она на торцевом ключе на тридцать два, с приваренным к нему для увеличения рычага обрезком трубы. Из чего я сделал вывод, что данный гражданин испытывает ко мне далеко не шутейную неприязнь. И, что он знает меня в лицо. Или, как минимум, понимает, что я из милиции.
Пришлось и мне взяться за железо. Которое, пусть и уступало лунёвскому по массе, но зато оно было непререкаемо своей огнестрельностью.
— Не балуй, Александр Захарович! — с показным добродушием обратился я к упырю, взводя большим пальцем зацепистый курок нагана, — Разговор у меня к тебе есть. Ты сейчас ответишь на мои вопросы и я отсюда уеду! А ты благополучно останешься здесь дышать свежим деревенским воздухом!
Произнесённые мною слова на сельского труженика не подействовали. Мой немногословный собеседник, в видавших виды грязных кирзачах, мне не поверил. Может быть, он откуда-то знал, что наганы, в отличие от ТТ, уже давным-давно сняты с вооружения оперсостава МВД. И, стало быть, я здесь представляю кого угодно, но только не советское государство. А, значит, и действовать буду без оглядки на социалистическую законность.
Во всяком случае, он не внял моим словам и, подхватив увесистую железяку, неуклюже попытался крутануться в сторону, чтобы сорваться с линии огня. И, очевидно, чтобы метнуть мне свой снаряд в голову. Поступок отчаянный, но вполне оправданный. Ведь заматеревший в лагерных условиях Лунёв сейчас видел перед собой юнца. Который за свою короткую пионерско-комсомольскую жизнь, вряд ли кого-то успел отправить с этого света на тот. А потому этот розовощекий юноша, то есть я, должен был потратить какое-то время, чтобы решиться на выстрел в живого советского человека.
Но я был другим и решаться мне было незачем. Я даже не стал рисковать и переводить ствол ему в ноги, чтобы, как положено по инструкции, не задеть жизненно-важных органов. Однако, пофиг мне было на любые жизненные органы Лунёва. Поэтому, как изначально направил ему наган в живот, так, не мудрствуя, туда и выстрелил.
Безоболочечная свинцовая пуля калибра семь шестьдесят два, это страшная штука. Она пострашнее большего калибром девятимиллиметрового ПМ. А уж, тем более ТТ. Потому что мягкий свинец, не усиленный оболочкой или сердечником, входя в человеческую плоть, сразу же деформируется и наносит страшные повреждения.
Лунёв успел поймать мою пулю еще до того, как вошел в свой пируэт и завалился он на полуобороте. Сразу же, как и бывает при таком ранении в живот, он инстинктивно зажал рану обеими руками. Выронив железку. И подтянул колени, мелко суча ступнями. Бандит утратил ко мне всяческий интерес, скрючившись в грязи и жалобно подвывал движку своего ДТ-75.
Не сводя с поверженного ублюдка ствола, я подошел ближе и окинул взглядом содеянное. Вроде бы всё выглядело натурально и естественно. Сквозь пальцы Лунёва, зажимающие рану, обильно проступила кровь. А бледность и, напрочь утраченная наглость, позволяли полагать, что мой оппонент испытывает именно те самые чувства. Которые должен испытывать человек при слепом ранении в живот. И которые я в данный момент наблюдаю. Сунув наган на прежнее место за ремень, я приступил к работе. Не обращая внимания на страдальческие вопли и завывания клиента, я развернул его на спину и, стараясь не испачкаться, начал исследовать его карманы. Однако, несмотря на все мои усилия, кроме полупустой коробки «Казбека», спичек и технической мелочи, я ничего не обнаружил. Не пришедший пока еще в себя от шока и своего нового состояния полупокойника Лунёв, на мои вопросы упорно не откликался. Меня это не сильно огорчило, это ничего, минут через десять он придёт в себя и станет намного коммуникабельнее.
Пришлось лезть в кабину трактора, где я заметил висящий на задней стенке пиджак. Изрядно ношенный, но по виду, до состояния подменной спецовки еще не определённый. В нём я и нашел всё то, что ожидал найти у своего злобного недруга. И даже немного более того.
Документы и триста пятьдесят рублей одинаковыми, как близнецы-братья, хрустящими десятками в отдельном от других мелких купюр кармашке, меня удивили не сильно. А вот моя фотография, обнаруженная внутри книжки водительского удостоверения, впечатление на меня произвела. Порадовало то, что это не было стандартное фото девять на двенадцать из моего личного дела, хранящегося за семью печатями в кадрах УВД. Судя по сопутствующим изображению декорациям, меня скрытно засняли где-то на территории «ликёрки».
