Генеральный попаданец 2 (СИ) - Ал Коруд
— Всего хорошего, товарищи.
Дивертисмент. ГДР. Охотничий домик Маркуса Вольфа
Глава внешней разведки Штази подбросил поленьев в камин и вопрошающе повернулся к гостю. Тот молча кивнул, и хозяин наполнил два бокала горячим глинтвейном. Погода за окном снова испортилась. Восточная Германия — это дожди, слякоть и постоянная промозглость. Мужчины сделали несколько глотков, некоторое молча смотрели на пляшущие языки пламени. Хорошо вот так посреди неуютной непогоды сидеть у согревающего огня.
— И как тебе такое? — Вольф кивнул в сторону пачки зарубежных газет.
Герман Матерн, председатель Центральной комиссии партийного контроля СЕПГ закатил глаза:
— Мы не знаем, какая муха укусила Ильича, но нам их подход выгоден.
Вольф хмыкнул и повернулся к своему негласному куратору от правящей партии. К тому же Маттерн возглавлял так называемый «транспортный отдел» ЦК, отвечающий за связи с коммунистами в Западной Германии. Отличный «мост» для шпионажа.
— А как ты смотришь на то, что Ильич сделал мне предложение работать прямиком на него. А потом передал Ульбрихту план, от которого нельзя отказаться.
Герман были «истинным арийцем», потому свое удивление никак не выказал. Он лишь осушил бокал до дна и потянулся к закускам. Вольф заново наполнил посуду, дав время собеседнику для осмысления.
— Русские начинают большую игру.
— И будут использовать нас для таскания каштанов из огня.
Партийный функционер усмехнулся:
— Для того вас и создали, камераден. Скажу больше, судя по всему, советы задумали великий индустриальный скачок.
Вольф с интересом уставился на собеседника. Ему не хотелось действовать за спиной товарищей сверху. И он с потайным ужасом начинал понимать, во что его втравливает Брежнев.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь знаешь, что наши студенты учатся в Москве? И кое-кто из них работает на нас. Один из парней тесно общается со своим преподавателем. Тот разрабатывает некую новую экономическую дисциплину, основанную на кибернетических понятиях. Именно его позвали месяц назад в Совет Министров СССР в закрытую комиссию. Наш студент говорит, что этот парень полон восторга и энтузиазма перед перспективами.
Маркус сузил глаза:
— Можно подробней узнать, чем тот профессор занимается?
— Мы работаем над этим вопросом.
Вольф встал и заходил по комнате, затем подбросил в камин свежих поленьев.
— Русские собираются повторить свой рывок тридцатых. Новая индустриализация?
— Похоже на то. ГДР им нужная как площадка для обкатки и некий шлюз с Западом.
Глава внешней разведки штази растянулся в улыбке:
— Но мы же можем передавать Советам далеко не все, что добудем?
Матерн поднял голову и уставился прямо в глаза собеседника.
— Мы внимательно проанализировали действия Первого секретаря. Получив власть, он поначалу не особо проявлял себя. Все началось пару месяцев назад. Взрывообразный рост тайных встреч, стремительное продвижение своих людей, события нарастают как снежный ком. Ильич тщательно готовился и еще более тщательно скрывал свои намерения. У меня большие подозрения, что в этот раз «Красный локомотив» снесет все на своем пути. И я бы точно не встал ему наперекор. Так что вопрос стоит не так, дорогой камераден: отдавать ты будешь больше, чем сможешь.
Вольф застыл в смятении, но старший товарищ его ехидно подбодрил:
— Зато нам предстоят крайне занимательные дела!
Информация к сведению:
«В 1963 году Александр Константинович Протазанов (первый секретарь Тюменского обкома КПСС) подготовил предложение организовать в Тюменской области добычу 10–15 млн. тонн нефти в год и приехал с ним в Госплан. Зампредседателя комитета даже не посмотрел на геологические карты, которые были разложены на столе, заявил, что огромные запасы нефти и газа, о которых говорят тюменцы, не более чем плод больного провинциального воображения. И в завершение разговора посоветовал 'прекратить дурить всем головы и заняться своими делами». Почему в Госплане едва не саботировали (кстати, вмешательство Косыгина и Байбакова как раз и спасло ситуацию) разработку тюменской нефти.
В 1960 году решили «навести экономию» на северянах. Были сильно урезаны так называемые «льготы». Результат не замедлил сказаться. Люди потекли с Севера. Уходили оттуда квалифицированные специалисты, на их место приходили новички. Уходили приспособившиеся к местным условиям, приходили те, кому еще предстояло пройти долгий и тяжелый период адаптации. Но к тому времени, когда они тоже начинали чувствовать себя северянами, приобретали значительный и ценный опыт, подходило время очередного, сразу за три года, полугодового отпуска.
Северянин ехал «на материк», отдыхал, а заодно узнавал, что с его-то специальностью и опытом его и тут, в центре или на благословенной Украине, что называется, «с руками оторвут», что он и тут зарплату приличную получит и квартиру тоже. Многие не возвращались из своего первого отпуска или возвращались лишь за тем, чтобы ликвидировать свои северные дела. На их место опять приходили новички. И все начиналось сначала, как в сказке про белого бычка: парень, только что окончивший курсы трактористов или проработавший в колхозе на тракторе один сезон, получал на Колыме новый бульдозер.
Трудно давался ему первый северный опыт, но через три года был он уже стреляный колымский «волк», чувствовал себя на колымских «торфах» и «песках» ничуть не хуже, чем на украинских черноземах. А тут-то и подходил желанный, первый за три года отпуск, из которого возвращался уже далеко не каждый… Экономия вышла, как говорят, «боком». В 1968 году северные «льготы» были в основном восстановлены. Положение с текучестью кадров стало, по мнению местных руководителей, быстро улучшаться.
Земли вступивших в колхоз и сбежавших из села поступили в общий земельный фонд колхоза «Свободный труд». Общими усилиями весной 1932 г. была проведена посевная кампания в колхозе. Колхозники поделились семенами из своих скромных запасов, небольшую помощь оказал район, выделив немного разного посадочного материала, отправленного с Кубани. Однако лето 1932 г. поразило все посевы страшной засухой и жарой. С апреля по июль ни одного дождика. Если озимые ещё дали, какой- то урожай, то яровые хлеба, овощи, картофель сплошь выгорели. Следовательно, колхоз и единоличные хозяйства оказались под угрозой голода, что и случилось весной и ранним летом 1933 г. Страшная засуха 1932 г. охватила большую часть Украины (в основном Южной), Центрально-Чернозёмные области и многие другие районы страны. Нечерноземье, Урал, Сибирь, где не было особой засухи, помочь не могли, там коллективизации пока не было, а у единоличника хлеб взять было почти невозможно. Запад не собирался помогать Советской власти, правящие круги кап. стран только радовались нашей беде. Кстати, колхоз оказался более устойчив к засухе и голоду. Ни одного человека из семей колхозников в 1933 г не умерло. Коллективный труд, коллективная помощь сыграли
