Депутат - Алексей Викторович Вязовский
— Я весь внимание, — насторожился я.
— Бригада сюда едет из Штатов, — усмехнулся он. — Частные детективы. Они что-то не верят в официальную версию убийства Сороса.
— Да чихать я хотел и на Сороса, и на бригаду эту, — с уверенностью, которой не чувствовал, ответил я ему. — Я тут не при делах.
— Я почему-то так и подумал, — с гаденькой усмешкой заявил Коржов. — Иди пока. Я позвоню. И там человечек от меня придет, скажет, что нужно отдать… Тут же Кремль, музей под охраной ЮНЕСКО. Билеты на вход дорогие, сам понимать должен.
— Понимаю, не дурак.
— А раз не дурак, начинай учиться играть в большой теннис.
И вот что он сейчас имел в виду?
Глава 10
Мерс! Мой любимый Мерс чихал, кашлял и пердел как парализованный туберкулезник на последнем издыхании. Он смотрел на меня жалобно, как скаковая лошадь, сломавшая ногу, и это разбивало сердце. Его движок, который всегда радовал меня негромким довольным урчанием, сегодня проявлял все признаки тяжелой болезни. А я чувствовал себя как неутешная мать у постели ребенка. Хотелось сначала спасти страждущего, а потом найти того, кто это сделал, и вырвать ему ноги.
— По ходу бутор голимый залил, шеф, — хмуро сказал Колян, который чувствовал примерно то же, что и я. Эту машину он любил всей душой, даже больше, чем отсутствующую у него пока жену и детей.
— И где ты его залил? — едва сдерживая бешенство, спросил я его.
— Там залил, где и всегда, — непонимающе взглянул на меня Колян. — Машина же на конторе числится, я по ведомости заправляюсь.
— Понятно, — втянул я со свистом воздух. — Подгоняй второй Мерс, тот, что бронированный, берем Рулю и поехали.
Год девяносто четвертый, время первых подъемов на бензине. Государство понемногу откручивало гайки. Местные власти со скрипом стали давать площадки под частные АЗС, а станции государственные ушлые товарищи начали брать в аренду. Вот и эту построил один авторитетный бизнесмен по кличке Кабан, будь он неладен. Слепил он ее из воды, говна и палок, причем в рекордные сроки. А запустил Кабан свою заправку, даже не получив акт ввода в эксплуатацию. Помню еще, как он хвалился образцовой постановкой работы на объекте.
— У меня, — гордо заявил он тогда, — все проверенные! Меньше пятака никто не оттянул.
И вроде бы проблем та заправка никогда не доставляла, едет машина и едет. А то, что там откинувшихся сидельцев операторами поставили, я сам и одобрил. Ну не станет же человек с понятиями у своих воровать. Западло это. Понемногу Кабан начал расширяться, и нити управления потерял. Он, как многие мелкие коммерсанты, все вопросы привык решать сам, вплоть до покупки каждого гвоздя, и тонул в делах. Как и следовало ожидать, закончилось это плохо.
— Димон! — сказал я в трубку. — Подъезжай на заправку, братан. Тема есть.
Китаец официально вернулся назад, получив какую-то невнятную корейскую визу, которая, тем не менее, давала ему права вести там дела, открывать банковские счета и проживать без ограничений. О гражданстве речь пока не шла, но дело двигалось в нужном направлении. Мы даже зарядили парочку юристов, потому что жениться Китаец отказался наотрез. Корейские бабы, ввиду сугубой меркантильности и полного отсутствия душевного тепла, его совершенно разочаровали. Ну хоть бы одна посуду помыла перед уходом! То ли дело лобненские телки. Те после ночи любви даже пылесосили иногда!
Раскрутиться Кабану помогали мы, и он нам с заправки немного засылал. Мы ему и землю пробили, и деньжат на обзаведение заняли. Заправка эта была, естественно, на нашей же исконной территории, где пожарники, если и ходили, то только с протянутой рукой. Ехать туда недолго, но я сам за все время даже не удосужился ее посетить. Как-то не с руки было. Это дело Коляна следить, чтобы бак был всегда полный. С бензином в стране совершенно нездорово, и он периодически пропадал совсем. И даже я, владелец завода в Киришах, ничего толком сделать с этим не мог. Нефтепродукты тупо выгоднее отправлять на экспорт. Оборудование на заводе было древнее, выход бензинов невелик, все больше солярка и мазут. Зато мазут, ввиду большого количества легких фракций, получался просто сказочный, и его просто отрывали с руками. А говорить о реконструкции ввиду текущих цен на нефть вообще не приходилось. СНК едва сводила концы с концами. Да и на кой-мне эта реконструкция, если компанию то и дело пытаются отнять.
В России еще не было больших станций с магазинами, как на Западе. Вот поэтому убогая будка со стрелочными колонками, стоявшими рядом, лишь царапнула сердце, но не более. Народ не избалован настолько, что вместо горящей стелы с ценами обнаглевшие коммерсанты ставили на окно картонную табличку, на которой писали слово «Есть!». Это говорило о многом.
— Кабан, мы на объекте у тебя. Подгребай, разговор есть, — сказал я и нажал отбой.
Даже на этом убожестве под названием «Рокада» было полно народу — машины аж в очередь выстроились и терпеливо ждали. У них пока жалоб не было, да и движок шестисотого Мерседеса будет слегка почувствительней, чем у Жигулей. Отечественная машина — она не для красоты или удобства сделана. Она сделана для войны, поэтому прочихается и поедет. А Мерс — строго наоборот. Почихает и умрет.
Очень скоро территория заправки представляла собой выставку достижений немецкого автопрома, а я сидел на табуретке в подвале, под потолком которого Руля подвешивал оператора. Вниз головой.
— А ведь нельзя на заправках подвалы строить, — укоризненно посмотрел на Кабана Димон, но тот лишь пожал плечами. Мало ли что нельзя. Сейчас все можно. Налил канистру, и любой проверяющий отвернется в сторону, не заметив еще одну дверь, которая ведет вниз, и при этом отсутствует на плане БТИ.
— Биту мне принесите! — скомандовал я, и Руля сунул мне в руку спортивный инвентарь, который никогда не использовался по прямому назначению.
— Что за беспредел! — завизжал худой, с золотыми фиксами мужичок, который уже висел вниз головой. — Это не я! Это Сява! Там семьдесят шестой залит вместо девяносто второго! И водила воды плеснул! Я все расскажу!
— Конечно, расскажешь, — зло усмехнулся я. — Но сначала я удовольствие хочу получить. Ты ведь, крыса поганая, мало того что чужое взял, это как раз не мой вопрос. Но ты ведь знал, что бензин паленый, а машину мою залил. И ты, тварь, за это ответишь.
Бита с сочным чавканьем встретилась с тощим телом, украшенным тюремной росписью, и по подвалу разнесся низкий вой. Да, бита — это больно.
