Не отступать и не сдаваться - Алим Онербекович Тыналин
Через полчаса я подбежал к району одноэтажных строений, где жил Черный ворон. Быстро нашел его дом, тем более что я был здесь всего несколько часов назад. С главных ворот, само собой, забегать не стал, все равно это бесполезно, а зашел сбоку, через узкий незаметный проход. Прошел через калитку и постучал в дверь.
Внутри ни звука. Спит, наверное, дед, хотя обычно пожилые люди маются бессонницей. Я забарабанил в дверь погромче, чтобы разбудить старика. Ну что он там, снова свои шутки с исчезновениями устроил? Может, теперь к нему надо заходить опять с другого входа?
– Ты сейчас дверь сломаешь, – раздался сзади скрипучий голос.
Я обернулся и увидел за спиной Черного ворона. Старик стоял, чуть согнувшись, и глядел на меня, наклонив голову. Потом покачал головой и заметил:
– Ты что, совсем меня не слышал, что ли? Где же твои уши были?
Да, он действительно подобрался ко мне совершенно незаметно, как рысь или леопард. Этот старик не так прост, как кажется. Правда, на дворе еще темень, но все равно я даже не слышал хруста снега, когда он подошел ко мне сзади.
– Да так, стучал в дверь и не услышал вас, – пробормотал я.
Старик протянул руку и открыл дверь. Затем вошел внутрь, а когда я сунулся было за ним, покачал пальцем.
– Ну уж нет, ты давай оставайся здесь, во дворе и начинай тренировку.
Я обрадовался.
– Это я с удовольствием. Это хорошо. А какое первое упражнение? Я пока к вам шел, успел пробежаться и размялся. Так что все, готов к труду и обороне.
Старик кивнул.
– Ну и отличненько. Вон, видишь вон те бревнышки? Наколи-ка из них дров как можно больше. Это и будет твоим первым занятием на сегодня, – и он указал на горку деревянных балок, лежащих у изгороди и присыпанных снегом.
Наверное, у меня вытянулось лицо от удивления, а старик улыбнулся.
– Топор найдешь в сарае. И давай, приступай поскорее.
С этими словами он скрылся за дверью и захлопнул ее перед моим носом. Я постоял, глядя на дверь и ощущая себя полным идиотом, потом развернулся и отправился к сараю.
Глава 10. Инстинкт убийцы
Колоть дрова пришлось еще час, прежде чем я не закончил со всеми бревнами и не превратил их в поленья. Затем я сложил дрова в кучу в сарае и отправился на поиски учителя, но он сам вышел мне навстречу из дома.
– Ты куда это собрался? – спросил он. – Ну-ка, давай теперь сделай пару кругов по району, а затем подумаем, как быть дальше.
Я добросовестно пробежал два круга по всему кварталу, подвергнувшись нападению собак и едва отбившись от них камнями и палками. Помнится, когда я бегал, мне подумалось, что условия тренировок не такие уж и строгие. Это что же, все те суровые занятия, о которых мне рассказывал тренер в двадцать первом веке? Нет, я не сказал бы, что эти тренировки такие уж жесткие. Пожалуй, даже наоборот, это для меня просто развлечение. Если тут все тренировки будут такие, то я очень усомнюсь в том, что попал к правильному тренеру.
Но затем, когда я прибежал, и мне, наконец, было позволено войти в дом, начался настоящий ад. Черный ворон, которого, кстати, звали Егор Дмитриевич, по фамилии Касдаманов, гонял меня до самого завтрака.
Оказалось, что одно из помещений его дома было переоборудовано в спортивный зал и там имелись все необходимые снаряды и инвентарь, даже боксерский ринг. Я занимался без перерыва, и уже в течение первых двух часов с меня сошли семь потов, а одежду можно было выжимать, будто я окунулся в прорубь.
Здесь были бесчисленные отжимания, подтягивания, приседания и прыжки на скакалке. Под конец я уже не мог ходить и передвигаться, но он снова и снова заставлял меня делать упражнения.
– Мне надо понять, на что способен твой организм, – говорил Егор Дмитриевич, наблюдая за мной с хронометром в руках. – Ну что я могу сказать, пока что результаты не очень впечатляют. Ты что делал на тренировках вообще, занимался или в окно на девок смотрел? Ну-ка, давай снова бери гантели в руки и вперед.
Я повиновался, хотя руки и ноги уже отказывались слушаться. Наконец, к восьми часам утра Черный ворон устроил передышку и даже позвал меня позавтракать.
На столе в сковороде дымилась жареная картошка, рядом в миске лежали вареные яйца. Я намазал маслом круглые куски батона и с аппетитом сунул в рот. Егор Дмитриевич дал мне кружку крепко заваренного чая. После утомительной тренировки завтрак показался мне божественным блюдом, неслыханным деликатесом, достойным королевской кухни.
Я думал, что мы просто поговорим о боксе, но речь пошла о другом. Оказывается, тренировка вовсе не закончилась, просто теперь из физической она стала умственной.
Как я понял, Черный ворон являлся одним из первопроходцев в деле учета психологии боксера в его поединках. Ведь для нынешнего времени, хоть уже достаточно продвинутого, идея о том, что на ринге в первую очередь дерутся не кулаками, а мозгами, все равно была достаточно новаторской.
Это у нас там, в двадцать первом столетии считается само собой разумеющимся, когда развитию умственной и духовной деятельности бойцов уделяется первостепенное значение. Здесь это только-только начинают внедрять в спорт, причем, как я понял, Черный ворон был пионером этого направления.
– Вот скажи мне, малой, – спросил он меня, пока я жевал хлеб и картошку. – Ты как считаешь, кто победит, самый техничный или самый храбрый?
Вопрос был непростой, с подковыркой. Я сначала пытался выкрутиться, состроив умную физиономию:
– Все зависит от каждого боксера в отдельности. Все может быть по-разному.
Но Черный ворон не любил уверток. Бац! – он стукнул кулаком по столу, так что чашки подпрыгнули, а одна покатилась по поверхности, я еле успел поймать.
– Такого вопроса вообще не должно стоять! Победит самый храбрый и стойкий, самый тренированный. Это все взаимосвязано, техника и дух! Но чемпионом станет только тот, кто уже с самого начала нацелился на титул! Бокс – это не драка на кулаках, это не кулачный бой, это не мордобой! Это соревнование двух умов, почище, чем в шахматах! Ты должен предугадать движения и намерения противника, ты должен просчитать его ходы и стратегию, ты должен все время шевелить мозгами!
Он помолчал, глядя на меня немигающими черными глазами и добавил:
– Бокс на восемьдесят процентов состоит из ума и духа, и только на двадцать – из техники.
В целом я был с ним согласен.
