Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
Глава 10
На рассвете начали перелёт в Бокайды. Вполне можно было совершить и прямой перелёт в Баграм, но командованием было определённо прохождение таможни на другом аэродроме в 40 километрах от границы с Афганистаном.
По прибытии на промежуточный аэродром, начали прохождение таможенного контроля. Это заняло несколько часов. А сколько нервов было потрачено…
Тем не менее, в расчётное время начали запуск на перелёт в Баграм.
Солнце над аэродромом начинало припекать. Винты нашего Ми-8 раскручивались с каждой секундой всё быстрее и быстрее, а тёплый воздух врывался через открытый блистер.
Бортовой техник Карим продолжал переключать тумблеры на электрощитке и контролировать параметры силовой установки. Вертолёт постепенно оживал, готовясь к перелёту в Афганистан.
Батыров выглядел сосредоточенным, но уже не зажатым, как это было позавчера.
— Командир, готовы, — доложил Сабитович, и Димон кивнул.
— 207й, готов, — вышел в эфир Батыров.
— Понял, — ответил Енотаев.
Снаружи все 8 вертолётов группы уже были запущены. Поочерёдно командиры экипажей докладывали о готовности, а комэска сухо подтверждал приём информации.
— Таможня, мать их! — возмутился Карим, наблюдая, как перед нашим вертолётом на высокой скорости проезжают три зелёных УАЗа и один УРАЛ.
— Обычная загранкомандировка! В следующий раз с собой их возьмём, — поддерживал его Димон.
Их понять можно. Я сам был в шоке от того, как нас оформили по документам на аэродроме. Оказывается, мы летим в обычную командировку, а не в зону боевых действий. Отсюда и набор перевозимых вещей соответствующий.
— Что там оставили? — спросил я, посмотрев на Карима.
— Сигареты, кофе, вина литр и… столько же водки, — расстроено сказал Сабитович.
— У Лёни слёзы чуть не полились, когда он оставлял припасённый ящик «Столичной» на аэродроме, — добавил Димон.
И, правда, странный был подход местной таможни.
— Островной, 201й, группой запустились, вырулить на полосу для взлёта, — запросил Енотаев руководителя полётами Бокайды.
— 201й, разрешил подрулить к полосе, — ответил руководитель полётами.
Поочерёдно начали выруливать. Рядом стоянки истребителей МиГ-21 и прилетевших за нами следом Су-17. Техники подготавливают их к повторному вылету. Их следующая остановка — Афганистан. Куда именно, спросить я не успел.
Вдалеке плотно друг к другу стоят Ил-76 и Ан-12. Погрузка на них идёт полным ходом. Сразу чувствуется, что авиационная группировка «за речкой» начинает увеличиваться.
— Полевая почта 18999. Как в Германии прям, — прочитал в командировочном удостоверении Карим.
— Комэска сказал, что к нам ещё кого-то пришлют. Зачем? Сказали, что ненадолго, — переживал Димон.
— Командир, было бы недолго, нас бы так не торопили, — заметил я.
Вертолёты вырулили на полосу. Поочерёдно выполнили контрольное висение. Теперь все ждали команды от Енотаева.
— 201й, группе взлёт разрешил, — вышел в эфир руководитель полётами, не дожидаясь запроса комэска.
— Понял, внимание, группе взлёт! — скомандовал Ефим Петрович.
Одна, две секунды и вертолёт завибрировал. Началась тряска. Колёса постепенно начали отрываться. Впереди стоящий Ми-8 тоже начал ходить из стороны в сторону, а потом поднялся в воздух одновременно с нами. И так вся группа.
— Набор 600, курс 150, прибор 180, — выдал информацию Енотаев.
Он уже летел впереди и отворачивал в сторону границы. Долина реки Сурхандарья, где и находится аэродром, начинает оставаться позади.
— Доложить о взлёте, — запросил комэска.
Начали сыпаться доклады. Кто-то ещё только взлетел и не набрал нужной, но уже всячески вклинивается в радиообмен. В наушниках непонятное бульканье и зажёвывание.
— Поочерёдно! — громко сказал в эфир Енотаев.
— 201й, 210му.
Это был виноватый голос Чкалова. Что-то у него случилось.
— Ответил, — выдохнул комэска, который уже был готов к какой-то неисправности или отказу.
— Я… мне сесть нужно. Документы забыли у диспетчера, — сказал Леонид.
Представляю, что там происходит в кабине у Енотаева. Кем он только сейчас не называет Чкалова.
Лёня! Ну, ты и… Лёня.
— 210й, разрешил… посадку, — пытается не смеяться в эфир руководитель полётами.
Нам дали команду выполнять полёт по кругу, пока Чкалов решал свои проблемы на земле. Это хорошо, что он не вспомнил про документы в районе Саланга.
— Командир, может ему намекнуть? — спросил я у Батырова.
— По поводу?
— Вы где добро реквизированное оставили?
Намёк Димоном был понят правильно. Не думаю, что таможня караулит на аэродроме сейчас. Батыров подал «условный сигнал» в радиообмене Чкалову. Тот понял не сразу.
— 210й, голову откручу! — громко произнёс Батыров.
— А, понял. Выполняю! — дошло до Леонида.
Всей группой выполнили один проход. Затем ещё. Вертолёт Чкалова стоял на полосе. К нему уже ехал УРАЛ. Наверняка везут документы, а вместе с ними и «добро».
— Порядок! 210й, груз на… взлетаю в общем! — чуть не проговорился Леонид на радостях.
И вновь отворачиваем на юг. Проходим восточнее Термеза и «врезаемся» в изгиб пограничной реки Амударья. Можно заметить несколько понтонных переправ. Техника 40й армии по-прежнему продолжает переправляться на другой берег.
— Я слышал, что тут будут и мосты строить. По мне так, нет смысла. Скоро всё закончится. Пускай сами строят, — отмахнулся Карим.
А ведь через несколько месяцев тут будут строить знаменитый мост Дружбы.
«Синяя лента» реки пересечена.
— Я, 08201й, пересекаю границу Союза Советских Социалистических Республик! — громогласно произносит в эфир Енотаев.
Вижу, как впереди его вертолёт слегка покачивается из стороны в сторону. Событие запоминающееся, но вот на душе неспокойно.
— Справа Хайратон? — спрашивает Батыров, указывая на город сразу за рекой.
— Да. Добро пожаловать в Афганистан, товарищи! — ответил я.
Начинается пустыня. Пока это не пески, а скорее выжженная солнцем светло-коричневая земля.
С каждой минутой рельеф становится более гористее.
Можно заметить внизу отдельные высохшие русла рек. Оставляем позади себя крупный город Мазари-Шариф и начинаем «карабкаться» постепенно вверх по высоте.
Горы впереди всё выше. Максимальная скорость с нашим полётным весом постепенно начинает снижаться. Ориентироваться становится сложнее. После жаркой равнины начинаем уже замерзать. Тем более что за время полёта изрядно вспотели.
Беру управление на себя, чтобы Батыров немного расслабился.
— Непривычное ощущение. Летим ведь над чужой территорией, — говорит Димон.
Карим налил ему из термоса чай. Мне же протянул своё любимое печенье, которым он меня угощал ещё в Соколовке во время первой встречи.
Смотришь на эти вершины и так и ждёшь, что оттуда потянется белый дымный след от ракеты.
Небольшой перекус во время перелёта всегда, кстати. Сабитович угостил бутербродом с колбасой из столовой. На завтраке в Мактабе начальник тыла полка за помощь в поиске верблюда Семёна подогнал сухой паёк.
— Мне всё же интересно, а как его нашли? Просто крикнули за КПП «Эй, Семён!» и он прибежал? — поинтересовался я у Димона, который возглавлял поиски животного.
— Нет. Мы вышли за КПП, а он стоит, и траву ест. Затянули его на территорию и вернули этому майору, — ответил Батыров, закусывая чай бутербродом.
Не мог я не задать уточняющий в таком случае вопрос.
— А вы как узнали, что это именно он?
Тут Димон на штаны пролил немного чай. Вертолёт летел ровно, так что это не от внешнего воздействия.
— Блин. А если это не Семён? — посмотрел он на меня широко раскрытыми глазами.
Я лишь улыбнулся. Думаю, начальник тыла должен был узнать такое сокровище по морде.
Позади остался Пули-Хумри, а впереди уже видно большое тёмное пятно. Но прежде нужно отметить тот самый перевал.
