Ревизор: возвращение в СССР 4 - Серж Винтеркей
— Вот, — ткнула пальцем чешка, говоря громким шепотом, — в коробках фломастеры и хрусталь. Есть еще несколько пар кроссовок, мужских, и джинсы болгарские. Четыре размера.
Принялся припоминать. Так, любые импортные джинсы точно тема. Даже болгарские. С руками оторвут. Фломастеры? Ни разу не видел в наших магазинах, значит, тоже дефицит. Точно — вспомнил, что так оно и есть. Чешский хрусталь? Это здорово, люди сейчас за советским в очереди стоят, чешский еще лучше значит, воспримут. Неважно, какое качество, важно, что импортное! Хотя про чешский хрусталь помнил, что он отличный. У меня самого в двадцать первом веке в серванте стояли шесть бокалов из синего стекла. Красивые! Кроссовки… Однозначно — в СССР это дефицит. Такой же страшный, как и джинсы. Молодец, Элишка, первый раз в СССР, а привезла именно то, что точно пользуется спросом. Хотя чему я удивляюсь — явно спросила кого-то, кто раньше ездил.
— Хочу здесь продать, а в Москве нас в последний день поведут по магазинам. Нужны советские рубли. Хочу красную икру купить, фотоаппараты ваши тоже хорошие.
— И почем хочешь продать все это? — спросил чешку.
Она растерялась. Сразу видно, наш человек, воспитана уже при социализме. Понимает, что надо использовать шанс, раз поехала в другую страну, накупила всего на продажу, а почем продавать, как торговаться — без понятия.
— А почем ты купишь? — спросила она меня.
— Мне сложно назвать цену, — пожал я плечами, — я же школьник, первый месяц работаю. За меня все раньше мама с бабушкой покупали. Цены не очень хорошо знаю.
И ведь верно — я понятия не имею, сколько в начале семидесятых в глухой провинции стоят джинсы. В конце семидесятых в Москве цены помню — «Монтану» за несколько сотен продавали влет. Но это же Москва, там много людей с деньгами. А я в Пермь повезу продавать. За сколько купить, чтобы прибыль была. Что уж говорить про хрусталь и фломастеры…
— Я тоже с вашими ценами совсем не знакома! — махнула рукой расстроенно Элишка, — давай так — все отдам тебе за двести пятьдесят рублей. Такая цена хорошо? Я посчитала, мне столько денег понадобится на икру и фотоаппараты. Фломастеров шесть пачек, бокалов две коробки, всего их двенадцать штук, три пары кроссовок, четыре пары джинсов.
— Беру! — кивнул я, подумав пару секунд, — осталось только придумать, как вещи забрать. Деньги я тебе могу хоть прямо сейчас отдать.
Проблема, действительно, была серьезной. Третий этаж гостиницы. На каждом этаже дежурная, портье внизу, делегацию сопровождает офицер КГБ.
— Главное, что договорились, что-то придумаем, — облегченно выдохнула Элишка.
— А твоим товарищам тоже надо помочь продать … сувениры? — спросил ее.
— Ийржи ничего не привез, он большой начальник, боится, — ответила чешка, — у Йозефа точно что-то есть, у него большой чемодан, а он даже рубашки не меняет. Я его спрошу.
— Отдать деньги тебе сейчас? — спросил я.
— Не надо, сначала хочу придумать, как передать тебе эти вещи, — ответила Элишка.
— Тогда надо идти, нас там вот-вот начнут искать, — сказал я.
— Я уже почти готовая! — кивнула Элишка.
— Я тебя снаружи подожду! — сказал, понимая, что ей может понадобится переодеться или в туалет сходить.
Выйдя из номера, тут же натолкнулся на дежурную. Она, похоже, так и торчала у двери, пытаясь подслушать, что происходит внутри. Не зря, ох, не зря, я попросил Элишку говорить потише!
— Буду ждать здесь, гостья еще не готова, — сказал я женщине, — ох уж эти иностранцы, как дети малые!
Ничего мне не ответив, она пошла на свой пост. Здорово, что она расстроилась — значит, ничего не смогла подслушать.
Чешка вышла через пару минут, и мы двинулись вниз. Вышли в холл, и я облегченно выдохнул — кэгэбэшник как раз вел под руку Ийржи обратно из ресторана, а за ними шли министерский чиновник с Йозефом. Вышли синхронно! Увидев чешку рядом со мной, Александр Викторович облегченно выдохнул, и благодарно мне кивнул.
До завода домчались мигом, транспорта в одиннадцать на дороге мало. В окно видел, с каким интересом нас провожали взглядом редкие прохожие — три черные волги, идущие колонной, для нашего города явление очень редкое, по крайней мере, за последние недели сам такого ни разу не видел. Небось еще и слухи какие поползут от дома к дому — как же без этого в провинции.
У проходной, к своему удивлению, увидел Галю, тут же примкнувшую к нам. Завели чехов в приемную, секретарша тут же метнулась к Шанцеву, открывая дверь. Александр Викторович без промедления вышел в приемную, молча и крепко пожал мне руку, явно благодаря за помощь, поздоровался с членами делегации, и увел их внутрь.
Дверь закрылась, и секретарь тут же повернулась к нам:
— Александр Викторович просил вам передать, что до обеда он справится с делегацией своими силами. Велел отдыхать и набираться сил на мероприятие после обеда. Ждет вас у бани в 15.00.
Попросил Галю показать мне, где на заводе вообще баня — а то мало ли разминусь с ней, а куда идти к трем, и не знаю. Та меня охотно провела. Баня оказалась у одного из заборов, заслоненная березовой рощей — потому я ее раньше сам и не нашел. Видел эту рощу, видел ведущую туда тропинку, решил, что там какие-нибудь скамейки для отдыха рабочих. Нет, тут все было серьезнее — баня была по размеру никак не меньше городской, в которую мы ходили семьей. Внутрь мы пока заходить не стали.
— А как ей пользоваться работникам? — спросил Галию, — хоть каждый день можно, или есть какие-то ограничения?
— Помывочная постоянно работает, у нас тут есть такие цеха, что без нее после работы никак, — просветила меня девушка, — а парилкой пользоваться можно раз в неделю. Записываться просто надо, в какой именно день придешь. Бесплатно все, конечно.
Что-то мне работа на нашем заводе нравилась все больше и больше. Познакомлюсь сегодня с местным персоналом, посмотрю на баньку и обязательно буду ходить париться. А пару раз в неделю можно и в душ ходить мыться после работы. Лепота!
Галя побежала куда-то по комсомольским делам. А я решил воспользоваться появившимся окном и навестить Васю на новом месте работы, если его взяли, конечно.
С утра цех напоминал улей. Рабочих было, на удивление, много. Все слонялись без дела, работа так и не началась. Они кучковались, курили, смеялись. Увидев издалека седого, которого работяги звали Рыжим, поспешил к нему. Больше я никого не знал.
— Здорово, бухгалтерия! — крикнул он, заметив меня ещё издали.
— Доброе
