Красный Дракон Империи (СИ) - Панов Евгений Николаевич

— Следующая песня называется "Берёзы"

Отчего так в России берёзы шумят

Отчего белоствольные всё понимают

У дорог, прислонившись, по ветру стоят

И листву так печально кидают

Я пойду по дороге простору я рад

Может это лишь все, что я в жизни узнаю

Отчего так печальные листья летят

Под рубахою душу лаская

А на сердце опять горячо, горячо

И опять и опять без ответа

А листочек с берёзки упал на плечо

Он как я оторвался от веток…

(группа "Любэ")[15]

Пока играл и пел смотрел на реакцию публики. На лицах собравшихся играли лёгкие улыбки с грустинкой. Значит песня понравилась.

— Ну и сразу ещё одна, — я решил исполнить "Вальс-бостон" Розенбаума.

На ковре из желтых листьев в платьице простом

Из подаренного ветром крепдешина

Танцевала в подворотне осень вальс-бостон

Отлетал теплый день и хрипло пел саксафон

И со всей округи люди приходили к нам

И со всех окрестных крыш слетались птицы

Танцовщице золотой захлопав крыльями

Как давно, как давно звучала музыка там

Как часто вижу я сон

Мой удивительный сон

В котором осень нам танцует вальс-бостон

Там листья падают вниз

Пластинки крутится диск

Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз

Как часто вижу я сон

Мой удивительный сон

В котором осень нам танцует вальс-бостон…

(А. Розенбаум "Вальс-бостон")[16]

Бешеные овации были мне наградой. Вагон уже был забит, буквально, битком. Осталось немного свободного места возле меня. Некоторые из тех, кто пришёл первыми, успели сбегать за своими знакомыми и теперь люди толпились, по моему, даже в тамбуре. Девушки смотрели с обожанием, но как-то прявлять свои чувства не осмеливались, видя рядом со мной двух ослепительных красавиц.

Настя смотрела на меня с гордостью, а Ольга с явной влюблённостью. Ну, в общем-то, этого я и добивался. Весь этот импровизированный концерт я и затеял исключительно ради неё. Кстати, а почему бы и нет? Устрою-ка я пару концертов, пока едем. И хоть какое-то развлечение и Настю надо приучать к публике. Заодно и ещё пару песен с ней разучим и отрепетируем.

— Товарищи, давайте я исполню ещё две песни и на этом закончим, — раздался разочарованный гул, — Ну правда, товарищи, с непривычки немного устал. Но ведь это же не последняя наша встреча здесь? Итак, одна песня будет лирическая и немного грустная, а вторая заводная испанская. Первая называется "Позови меня тихо по имени".

Я начал играть вступление. Всё же есть песни на все времена и ребята из "Любе", что ни говори, гениальные музыканты и исполнители.

Позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня.

Отзовется ли сердце безбрежное, несказанное, глупое, нежное.

Снова сумерки всходят бессонные, снова застят мне стекла оконные.

Там кивает сирень и смородина, позови меня, тихая родина.

Позови меня на закате дня, позови меня, грусть печальная, позови меня.

Позови меня на закате дня, позови меня, грусть печальная, позови меня.

Знаю, сбудется наше свидание, затянулось с тобой расставание.

Синий месяц за городом прячется, не тоскуется мне и не плачется.

Колокольчик ли, дальнее эхо ли? Только мимо с тобой мы проехали.

Напылили кругом, накопытили, даже толком дороги не видели….

(группа "Любэ". " Позови меня тихо по имени")[17]

Некоторые из слушателей даже смахнули слезинки с глаз. Заключительной я решил исполнить песню из кинофильма "Отчаянный". Это там, где Антонио Бандерас играл на гитаре. Первые же аккорды и слова заводной песни, да ещё и на испанском, привели публику в восторг. А я выложился полностью. Мне и в той жизни нравилась эта мелодия[18].

Я думал, что от взрыва аплодисментов либо вылетят стекла, либо вагон сойдёт с рельсов. Отложив гитару я низко поклонился публике.

— Огромное спасибо вам, товарищи, за внимание.

Уходили мы под гром оваций. Перед нами расступались, пропуская, и продолжали аплодировать. Девушка культмассовик успела схватить Настю за руку и спросила,

— Девушка, извините, а все эти песни ваш брат написал?

— Да, — как само собой разумеющееся ответила Настя.

— И испанскую?

Настя лишь с улыбкой кивнула.

— Девушка, а как фамилия вашего брата?

— Моего брата зовут Виктор Головин и скоро о нём узнает вся страна, — с гордостью ответила Настя.

А потом я проводил Ольгу до их купе и у самой двери поцеловал в щёку. Боже, кто бы знал КАК я хочу поцеловать её по настоящему, но рано…рано..

Интерлюдия. Родители Ольги

Дверь купе закрылась за Ольгой. Этот очень необычный молодой человек, Виктор, пригласил их дочь в вагон-ресторан пообедать. А как загорелись счастьем глаза их девочки, когда она вновь увидела его. И вот сейчас, с щелчком закрывшейся двери, словно лопнула какая-то верёвка, что душила их, её родителей, все эти годы. Они молча сидели друг напротив друга и впервые не знали что делать. Та невероятная моральная и физическая тяжесть, что многие годы, словно огромная гранитная скала, давила на них, вдруг, по мановению руки этого юноши, исчезла. Их дочь, ещё вчера страдающая от страшной болезни, фактически (что уж самих себя то обманывать?) умирающая, сегодня абсолютно здорова и идёт обедать в ресторан с молодым человеком. Первым тишину нарушил Николай Фомич.

— Гхм. Мне показалось или наша дочь только что ушла на свидание? — пряча улыбку спросил он.

И этот невинный вопрос прорвал какую-то плотину, что сдерживала эмоции. Слёзы неудержимо хлынули из глаз Антонины Владимировны. Слёзы сквозь смех. У неё началась форменная истерика, какая бывает, пожалуй, у тех, кого приговорили к казни и в тот миг, когда топор палача был уже занесён над плахой, зачитали полное помилование. И эти слёзы словно смывали всю ту черноту, что скопилась в душе за долгие годы борьбы с болезнью ребёнка, и одновременно вызывали безумное, невозможное счастье.

Николай Фомич прекрасно понимал состояние своей супруги. У него у самого камень свалился с души, когда Виктор сказал, что теперь Ольга будет абсолютно здорова. И эти слова были произнесены так, что не верить им было невозможно. И он верил. И сейчас он просто подошёл к той, с которой столько пережили вместе, и нежно обнял вздрагивающие от рыданий и смеха плечи. Так они и стояли обнявшись, пока Антонина Владимировна не успокоилась.

— И что теперь будет? — она подняла заплаканные глаза на мужа.

— Даже не знаю, но, думаю, что теперь всё будет хорошо, — посмотрев в глаза жены ответил он.

— А что скажешь о Викторе?

— Очень интересный и необычный юноша.

— О, да, — улыбнулась Антонина Владимировна, — необычный, это не то слово.

Они вдвоём засмеялись.

— А ты знаешь, Коля, — продолжила она, — а мне этот юноша понравился. И не потому, что он вылечил Оленьку. Просто он надёжный. Это чувствуется. Он сметёт любые преграды и сделает всё ради тех, кто ему дорог. И я бы, если честно, хотела, чтобы у них с Оленькой возникла дружба, а там дальше, — она лукаво улыбнулась, — кто знает?