Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Марта плакала, слёзы лились у неё беспрестанно. В глазах её стоял ужас, она будто бы сама видела весь кошмар, о котором говорил Тимоти. Когда он закончил страшный рассказ, то она тоже поведала ему о своей жизни.
Беспечная девчонка, безумно любимая отцом, который, лишившись жены, все силы направил на единственную дочь, баловал её, выполнял все капризы своего Рыжего Солнышка, как он её называл. Отец погиб в войне за Баварское наследство, глупо погиб, неожиданно, но успел сговориться с влиятельным соседом, бароном фон Шмиттом, о браке дочери. Она вышла замуж за молодого и романтичного Михеля – младшего сына, который не рассчитывал на наследство.
Поверивший в возможность счастья на Востоке, он вместе с юной супругой сорвался в Россию. Затем, в Петербурге, муж, наслушавшись разговоров, решил, что больше всего земель он получит в наместничествах за Уралом, и снова бросился в дорогу. Совершенно не умея вести дела и имея тягу к карточным играм, Михель ещё в Сибири растратил все деньги, которые дал ему в дорогу его отец и всё наследство жены.
Более того, он проиграл свою супругу в карты барону фон Ригельштейну, а сам решил проматывать остаток денег в Енисейске. Став уже женой барона, она добралась до Иркутска, где новый муж решил, что рыжая – к несчастью, и продал её совершенному чудовищу – голландцу ван Тигелену, который нещадно бил её и заставлял торговать своим телом. Уже в Охотске, его осудили на каторгу, а она осталась совсем одна и не нашла ничего лучшего, чем отправится в Петропавловск.
Теперь уже настала очередь Тимофея ужасаться:
- Как же такое могло в России случиться? Почему же ты никому не пожаловалась?
- Я не знала, что так можно, и боялась. – просто ответила девушка, — Только вот тебе рассказала, Тимоша.
Тимофей, поражённый её историей, бросился к Владыке. Тот от услышанного впал в ярость и немедленно затеял и церковное, и светское расследование такого отвратительного преступления, пусть и случившееся в среде немецких переселенцев-иноверцев, но нарушающее все основы нравственности и законов империи. Ирландец остался в городе на целую неделю, чего раньше себе не позволял, помогая Марте пройти испытания пересказа кошмара её жизни следователям епархии и наместничества.
Уезжая, он погладил девушку по голове и протянул ей пять золотых десятирублёвиков.
- Не отказывайся, Марта! Не смей! Эти монеты мне дал брат государя, чтобы я жизнь мог начать заново. Я и начал! Теперь они тебе нужнее! Ты – девушка молодая, красивая, вокруг людей хороших много. Найдёшь себе нормального мужа, семью создашь.
- А ты меня осуждаешь? – закусив губу исподлобья взглянула она на ирландца.
- Осуждать? Маленькая, что ты говоришь? Такого, как тебе пришлось пережить, и представить невозможно! Верно Владыка говорит – чиста душа твоя, как хрусталь чиста! А тело, оно от грязи отмоется!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Это воистину ужасно! – я читал доклад Довбыша и не мог поверить, что такое случилось в моей стране, — Как Вы можете объяснить это, Фёдор Иванович?
Фабрициан скривился, словно от зубной боли, и начал говорить:
- Случайность, государь, с кем не бывает. Кто же мог знать, что баварский дворянин, с безупречным происхождением и воспитанием способен…
- Не устраивает! – я прервал его, встал и начал расхаживать по кабинету, — Положим, этот фон Шмитт, действительно, исключение из правил. Но бедная жена его в чём виновата? Разве она не моя подданная? Почему она не знала, что такие безобразия в государстве нашем не допускаются?
- Её супруг знал…
- Вот-вот… Супруг… Довбыш нашёл ещё семь подобных случаев. Всё исключения?
Фабрициан опустил голову.
- А Вы, Матвей Иванович? Как Вы определите ситуацию, в которой среди части переселенцев царит беззаконие, а ваша служба не ведает об этом? А ежели они завтра заговор затеют?
Глава первой экспедиции Императорского приказа Щерба, друг и преемник уже четыре года как покинувшего нас Метельского, грустно кивнул:
- Наша вина́, государь. Больше боялись, что простые люди взметнутся, а вот дворян-то немного по своей воле на Восток едет, ну и пропустили. Исправляемся! Больше такого не будет!
- Хорошо. Будем считать, что Вы меня поняли. Но доклад всё одно представьте.
- Да вот он…
- А Вы что скажете, отец Иона? Почему церковь-то такое проглядела? Мужья жёнами торгуют! Девки гулящие без присмотра и увещевания! Что дальше будет? Всякие обряды колдовские?
Архиепископ Санкт-Петербургский, бывший правой рукой патриарха, попытался сослаться на принадлежность всех участников преступления к другим конфессиям, но нарвался на моё неприятие подобного подхода:
- То есть, Вы считаете, что без отеческого присмотра они вольны творить всё, что пожелают? Пусть такие всю страну нашу во грех погружают, а Вы лишь глаза отводить будете? Далеко ли мы тогда от участия в подобном окажемся? Извиняет Вас только то, что в набат бить начал именно Владыка Камчатский.
Не вижу причин, почему ко всем иноверцам, что в подданство наше переходят, сразу не являются служители православной церкви, которые и должны защищать души людские от соблазнов и лжи. Пусть приезжающие сразу видят защиту Русской церкви, это и поможет многим из них легче принимать наши порядки и обычаи.
- Так именно так и происходит во многих местах! – пытался отбиваться архиепископ.
- Сие мне ведомо. Знаю, что и во вверенной Вам епархии так принято, но известно мне также, что такие порядки применяются по инициативе местных архиереев, а вот Патриархия своего слова по этому поводу не сказала. Почему во внутренних епархиях так не делают? И почему церковь обходит вниманием своим благородное сословие? Нечто они не люди? В каждом уголке государства нашего должна церковь наша людям любого вероисповедания, звания и подданства помогать. Жду от вас действий.
Я внимательно посмотрел на сидящих:
