Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

Он произнес сухо:

— У вас хорошая память, ваше... высочество.

— Величество, — напомнил я. — Вам разве не ска­зали?

— Мы пока не получили подтверждения, — отре­зал он.

Я отмахнулся.

— Ну и ладно. Что титулы? Важнее то, у кого меч длиннее. Кстати, мне нравится ваша верность коро­лю. И хотя он больше не поднимется, это понимаете, так что в вашей верности корыстных мотивов нет... Это хорошо. Даже у Кейдана, как вижу, могут быть верные и преданные ему люди. Итак, ведите, сэр Бо- эмунд!

Он сказал чопорно:

— Подождите здесь. Я доложу о вашем прибытии.

Я кивнул.

— Хорошо. Я терпеливый. Господь тоже, кстати, долго терпит, но потом... вы знаете, что потом?

Он пожал плечами.

— Никто не знает помыслы Господа.

— Но мы знаем, — напомнил я, — что бьет он

весьма больно. Вам рассказать на досуге про Содом и Гоморру?

Он удалился, каждым движением толстого зада подчеркивая, что я всего лишь один из, а к его вели­честву такие вот прут толпами, надоели.

Вернулся он достаточно скоро, не рискнул играть в придворные игры, произнес высокомерно:

— Следуйте за мной.

— Следую, — ответил я мирно. — Хотя на самом деле я вообще-то ни за кем не следую, потому все на своей дурной голове или не совсем голове... но это во­прос философский, не для придворных как бы умов.

Вошли в небольшую комнатку, за столом человек в цветах короля Кейдана, почти за его спиной мас­сивная дверь с вычурной ручкой в виде оскаленной морды.

Он нехотя поднялся и легонько поклонился.

— Сэр Ричард...

— Здравствуйте, сэр Алан, — сказал я почти ве­село, — де Сен-Валери!.. Второй верный до конца и преданный соратник. Я удивлен и рад за ваше чувство долга.

Он ответил сухо:

— Благодарю за оценку, сэр Ричард.

— Мне бы побольше таких, — сказал я. — А то сейчас все верны, а сколько их останется, если я вот так же потерял бы все?

В его взгляде я прочел страстное желание, что по­скорее бы это случилось, вот поплясал бы на моей могиле, но не ответил, а вышел из-за стола, покло­нился закрытой двери, после чего деликатно постучал.

С той стороны донесся усталый голос, сэр Алан отворил дверь и звучно провозгласил в пространство:

— Принц Ричард Завоеватель к его величеству ко­ролю Кейдану, властелину Барруа и Монтегю, владе­тельному графу Перрине и гранду Прованса, герцогу Госсюйенса и князю Арраса...

Я смолчал, в таких ситуациях всяк, наверное, пы­тается поднять свою значимость хотя бы с помощью звучных титулов, шагнул через порог.

Комната, конечно, бедная, но у Бильярда и осталь­ные не лучше, он пока занят выживанием, а не укра­шением замка. На стенах развешано оружие, как же иначе, все-таки Вильярд остается Бильярдом, а за массивным столом сидит сам Кейдан.

Он поднялся, когда я вошел, и, выпрямившись, смотрел на меня с непроницаемым лицом.

Все такой же рослый и моложавый, но с печатью поражения на лице и во всем облике, хотя и старается этого не выказывать. Все еще крепкий с виду, сильно похудел за время скитаний или морского плавания, раньше живот почти свисал через ремень, а по бокам нависали толстые валики жира, теперь все исчезло, появилась, можно сказать, даже талия.

Отвисающие щеки не просто похудели, но и чуточ­ку подобрались, неопрятная пегая бородка сбрита на­чисто, и хотя нижняя челюсть совсем не лошадиная, но все же по-прежнему чувствую его силу, властность, крутой нрав.

Я проговорил медленно, не сводя с него взгляда:

— Сэр Алан... вы можете оставить нас?

Герцог взглянул на Кейдана. Тот, чуть помедлив, кивнул. Герцог засопел сердито, повернулся и вышел, плотно и слишком громко закрыв двери.

Кейдан все так же молчит, отдавая инициативу мне, раз уж пришел, то и говори, зачем явился.

Я сказал как можно более ровным и контролируе­мым голосом:

— Присутствие ваших верных придворных нам бы помешало. А так тет-а-тет сможем тщательнее обсу­дить важные для нас вопросы. И даже особо важные.

Он взглянул в упор, снова помедлил и указал мне на кресло по эту сторону стола.

— Вы можете присесть.

— Благодарю, — ответил я и, направляясь к крес­лу, обронил небрежным голосом: — Кстати, я король. Три королевства: Варт Генц, Скарлянию и Эбберт — воссоединил и назвал Великой Улагорнией. Заодно в какой-то мере подчинил себе еще несколько коро­левств. Во всяком случае, там везде стоят мои войска, и со всеми подписан договор... Так что будем разгова­ривать как король с королем.

Он посмотрел на меня холодно, смолчал.

— Должен сказать, — продолжал я, — вы мне очень не понравились с первой же минуты, как вас увидел. Вы нагло вломились в суверенные владения герцога Готфрида, моего отца, а там попытались даже выдать мою сестру Дженифер за одного из ваших любимчи­ков!.. Этого вполне достаточно для лютой ненависти.

Он хранил молчание с абсолютно бесстрастным лицом. Я перевел дыхание и сказал с некоторым удив­лением в голосе:

— Первое впечатление самое стойкое, вы это знаете. Я вернулся в свои северные страны, а когда вернулся в Сен-Мари... не хочу напоминать, как это случилось, я вас ненавидел весьма привычно все так же. Однако за это время я поднимался по лестнице титулов, на меня давил груз все большей власти, и од­нажды я подумал со злостью, что вы воспользовались отсутствием герцога Готфрида, чтобы ликвидировать автономию Брабанта, для того и его дочь хотели вы­дать за одного из своих вельмож!.. Да-да, вы потом сообщили, что это очень достойный и благородный человек из хорошей семьи с незапятнанной репута­цией, но тогда я действовал как член семьи, которая хочет независимости... то есть раздробленности, ко­ролевства!

Он снова промолчал, но во взгляде появилась не­которая заинтересованность.

— Хуже того, — сказал я, — все это я чуть позже сделал сам. Ликвидировал автономию Брабанта, вы­дал милую Даниэллу за одного из моих лордов, обе­спечив его верность мне на всю жизнь... даже с неза­висимостью Ундерлендов покончил, что вы старались сделать на протяжении ряда лет!

Он не проронил ни слова, но теперь приподнял го­лову, в глазах интерес, даже спина выпрямилась.

— Вы пытались наладить охрану со стороны оке­ана, — напомнил я, — но беда в том, что пираты и степные варвары Гандерсгейма все еще почти один народ, действуют сообща... В общем, я не нашел ни­чего такого в своих начинаниях и победах, что не пы­тались делать вы. Ваше Величество?

Это уже был прямой вопрос, он поморщился и не­хотя разлепил губы.

— Что вы хотите услышать?

— Признание, — сказал я, — что я действовал по вашему плану, хотя его и не видел. А это значит, что у нас, хорошо это или плохо, но очень много общего... хотя, я уверен, вы ненавидите меня больше, чем я вас.

Он ответил с нескрываемой неприязнью:

— А разве у меня не больше поводов?

Я кивнул.

— Согласен. Вообще-то у меня вообще нет повода вас ненавидеть, если уж по-честному, а вот у вас... Но я пришел с деловым предложением, что хоть немного сгладит... вражду.

Я замолчал, ожидая реакции, и он без охоты и вся­кого интереса проговорил:

— Мне как-то нет необходимости что-то... сглажи­вать.

— Вообще-то и у меня нет, — признался я. — Что сделано, то сделано. Я вообще-то далек от роли каю­щегося грешника. Я даже в серьезных грехах не ка­юсь, всегда нахожу им оправдание... В общем, дело простое. Я сейчас с огромной армией, собранной на севере, вторгаюсь в Сен-Мари.

Он вздрогнул, напрягся.

— Сразу с трех сторон, — добавил я. — Если не с четырех. Да вы уже знаете: армии стальграфа и рейн- графа находятся в самом Сен-Мари, из Гандерсгейма я отправил закаленные и привыкшие проливать кровь врага и свою армии. Кроме того, эскадра адмирала Ордоньеса сейчас берет на борт наиболее рвущиеся в бой отряды... высаживать их планируем в таком месте, где Вирланд никак не ожидает. Напоминаю, побере­жье все еще под охраной рейнграфа, так что высадка пройдет в полной тайне и явится неприятной, скажем мягко, неожиданностью.

Он слушал серьезно и внимательно, хотя и старал­ся этого не показать.

— А что, — проговорил он наконец с явной неохо­той, — вы упустили сказать о своей северной армии? Насколько я знаю, Тоннель под охраной Ордена Ма- решаля...

— Да-да, — сказал я радостно, — спасибо, что на­помнили! Мне удалось с ними договориться. В это время моя Победоносная и Познавшая Радость Побед проходит через Тоннель и скоро в Сен-Мари запыла­ют города, во тьме заплачут вдовы и выгорят поля...

Он сказал брезгливо:

— Вижу, наслаждаетесь.

— Отнюдь, — возразил я. — Отнюдь, сказала ко­ролева. С какой стати?.. Ничуть. Однако случится. Вирланд закусил удила и готов сражаться яростно. Зачем я пришел к вам? Объясняю на пальцах. Вы — легитимный король Сен-Мари. Если пойдете с моей армией, количество жертв удастся сократить вдвое. А то и втрое.

У него расширились глаза.

— Что? Пойти с вашей армией? Вы с ума сошли.

— Тоже так иногда думаю, — ответил я с удоволь­ствием. — Нормальные люди сидели бы дома и со­пели в две дырочки. А кто и в три.