Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— Э, нет, Михаил Борисович, денег я принципиально за своё лечение не беру. Можете считать это блажью, но своей позиции я не меняю.
Он помотал головой и со вздохом развёл руки в стороны, мол, святой вы человек, товарища Коренев.
В тот же вечер я набрал Лебедевых и сообщил Рите, что приглашаю её 8-го декабря на концерт «Boney M.». Наверное, не нужно говорить, что она согласилась, не раздумывая. Если бы я находился в этот момент рядом с ней, не исключено, что она меня бы расцеловала. И не факт, что только в щёчку.
К мероприятию я готовился тщательно. Хотелось одеться попроще, в джинсы, батничек на кнопках модный… Так ведь не принято так нынче на концерты ходить, пусть даже это диско. Надел костюм, но без галстука. На ноги – купленные недавно в ГУМе немецкие «Salamander», как раз зимний вариант, из натуральной кожи с натуральным мехом. 70 рублей стоили, больше половины месячной зарплаты инженера, потому, наверное, народу за ними почти не стояло. Надевал пока только один раз, очень удобные и тёплые, можно в обычных носках ходить.
На шею тонкой выделки кашне из шерсти и шёлка с бахромой – Италия. Причём новое, в упаковке, купил пару недель назад в комиссионном. Опять же, двадцать пять рублей выложь да положь. Короткая и удобная дублёнка дополняла мой гардероб. Шапку решил надеть, всё-таки на улице минус 30. Тут ещё аккумулятор тащить пришлось из дома, ставить, клеммы накидывать… Я вообще при такой погоде предпочитаю больше общественный транспорт. Масло, опять же, становится вязким, это вам не импортный «Sintec». Но сегодня случай особый, на своей тачке покрасоваться круче, чем такси вылавливать. Те тоже в такие аномальные морозы особо не колесят по столице.
За час до начала концерта я был на Мосфильмовской. Едва остановился возле подъезда, как на улицу выскочила улыбающаяся Рита. Караулила меня, наверное, в окно поглядывала. Вот она-то была и в дублёнке ниже колен, и в шапке, не знаю уж из какого зверя, но что-то светлое и пушистое.
Я выхожу из машины, говорю: «Привет!», в ответ слышу то же самое, галантно распахиваю перед девушкой дверцу.
— К сессии готовишься? — спросил я, трогаясь с места.
— Готовлюсь, — вздохнула девушка. — Каждую свободную минуту конспекты зубрю. Какая уже по счёту сессия за пять лет, а всё равно каждый раз переживаю, словно она у меня первая.
— И я переживаю, она у меня в этом институте на самом деле первая. Только я буду находиться по другую сторону баррикад, если так можно выразиться. А вообще я заметил, как серьёзно ты относишься к учёбе, думаю, не стоит так уж волноваться, всё будет нормально… Кстати, вот, передай отцу, а то я ему телефон ан каком-то клочке бумаги записал того, может уже и потерял.
С этими словами я протянул Рите визитную карточку.
— Красивая, — оценила та, рассматривая прямоугольничек бумаги. — Ой, я ведь совсем забыла! Родители же просили передать, что приглашают тебя встретить Новый год у нас.
Ни фига себе! Встретить Новый год в компании не только красивой девушки, но и начальника милицейской Академии… Да кто ж откажется?!
— Конечно, буду! — вполне искренне воскликнул я. — Встретить Новый год рядом с тобой – что может быть чудеснее?!
Она потянулась ко мне, насколько хватило длины ремня, и чмокнула в щёку.
— Уточни только у родителей, во сколько лучше подъехать вечером 31 декабря, — сказал я, довольный, как бурый медведь, нашедший полную мёда борть.
Так за болтовнёй провели остаток пути. У ГЦКЗ «Россия» обнаружилась огромная толпа, я кое-как нашёл место, чтобы припарковаться за милицейским оцеплением. Отовсюду слышалось: «Нет лишнего билетика?» «Продайте билетик!» Какой-то грузин держал в руках джинсы и кричал: «Две пары джинсов за билет!»[2] Кто-то кричал: «Триста рублей!», и некоторые замедляли шаг, словно раздумывая, не поддаться ли соблазну.
В фойе концертного зала висело объявление, в точности повторяющее то, что было пропечатано на билетах: «Выступает ансамбль островов Карибского моря». Когда сдали верхнюю одежу в гардероб и вернулись в фойе, я неожиданно услышал:
— Арсений! И вы здесь?
Обернулся на голос и увидел нашего заведующего отделением Гольдштейна, державшего под ручку полноватую и низенькую даму.
— Здравствуйте, Яков Михайлович! Вот уж не чаял вас здесь встретить.
— Это всё супруга моя, Наталья Львовна, очень уж захотела выйти в свет, устав от сидения в четырёх стенах.
Хм, интересно, а чего это она сидит в этих четырёх стенах? На инвалида вроде не похожа… Ну да ладно, это не моё дело. А как, любопытно, Гольдштейну удалось достать билеты? По своим еврейским каналам или по профсоюзной линии? Опять же, не моё дело, достал и достал. Я вон тоже изловчился, пусть и не с первого раза, но удалось разжиться билетами.
Кстати, судя по хитроватому взгляду Гольдштейна, Риту он узнал, однако предпочёл никак это не комментировать.
— Вы где сидите? — спросил он. — В партере? 15-й ряд? Ого, повезло вам. А мы на балконе, но по центру… Что ж, желаю вам приятного времяпрепровождения! Увидимся в понедельник в отделении.
Мы заняли свои места, с нетерпением ожидая начала концерта, одновременно я разглядывал тех, кто сидел перед нами, даже можно было рассмотреть некоторые лица в первых рядах, когда они поворачивались в профиль.
— Смотри, Смоктуновский, — тронула меня за руку Рита.
— Где?
— Да вон, в седьмом ряду. А с ним рядом какая-то молодая женщина знакомая… Ой, это ж Роднина! Узнал?
— Да-да, олимпийская чемпионка по фигурному катанию, — подтвердил я.
И вот началось… Погас свет, и в то же время сцена осветилась множеством разноцветных огней,
Да, это был тот самый «золотой» состав с Лиз Митчелл, Мэйзи Уильямс, Марсией Баррет и Бобби Фарреллом. Не считая музыкантов и подтанцовки. Впрочем, кто бы сомневался, эта информация засела в моей голове ещё с прошлой жизни. Но всё равно капелька опасения присутствовала. Учитывая «эффект бабочки» от моего появления в этой реальности, можно было ожидать чего угодно. Например, что во время съёмок на Красной площади кто-то из солистов простудится и не сможет появиться на сцене.
Да-а, звёзды западных дискотек, похоже, не привыкли к такой аморфности своих слушателей. Пытаясь расшевелить партер, Лиз Митчелл в итоге спустилась в проход, продолжая петь, то и дело выдавая: «Stand up!» и предлагала хлопать в такт. Увы, расшевелить первые ряды оказалась задачей невыполнимой. А вот на галерке и в бельэтаже люди пытались выходить в проходы и танцевать, но эти попытки немедленно пресекались силами милиционеров. Причём одетых в шинели и с зимними форменными шапками на головах. Однако простые зрители упорно не хотели возвращаться на свои места. А примерно на середине концерта девушка из третьего ряда вдруг вскочила и стала приплясывать, и милиция сюда уже не сунулась. А следом за ней ещё несколько девушек и даже одна женщина лет сорока тоже принялись вытанцовывать, причём эта женщина даже выскочила в проход.
Мы же с Ритой хлопали в такт каждой песне, испытывая самый настоящий кайф. И так больше двух часов, что длилось шоу. Одним словом, концерт превзошёл мои самые смелые ожидания. Настроения даже не испортил тот факт, что не прозвучала «Rasputin», а песни исполнялись под фонограмму – это я в том своём будущем где-то вычитал. Единственная, кто пела вживую – Лиз Митчелл, всё остальное – запись с магнитофонной плёнки. А звук какой, а свет… В СССР такого ещё точно никогда не было.
Честно говоря, опасался, что с машиной могло что-нибудь случиться за время нашего отсутствия. Но нет, дверцу не вскрыли, так что приёмник находился там, где ему было положено находиться. А дворники, когда припарковался, я на автомате практически снял, бросил на заднее сиденье, сейчас прицепил их снова.
Пока мы ехали на Мосфильмовскую, моя спутница то и дело делилась впечатлениями от прошедшего концерта. А у подъезда, до двери которого я её проводил, привстала на цыпочки и чмокнула меня в губы. Пока я пытался сообразить, что происходит, она со смехом нырнула в сумрак подъезда. А меня словно волной жара обдало. Эх, окажись мы сейчас наедине в моей квартире…
