Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— Ну вот, светило! Он меня и консультирует. «Верапамил» прописал и нитроглицерин всегда держать под рукой на случай приступов.
Я решил ходить с козырей.
— А хотите навсегда избавиться от этой болячки?
Лесневский посмотрел на меня с недоверием, даже отложил вилку в сторону и вытер салфеткой жирные от мяса губы.
— Это как? — с каким-то присвистом в голосе спросил он.
Я для начал представился, затем рассказал про свой кабинет, где провожу сеансы иглорефлексотерапии, объяснил, какой эффект даёт лечение и, что если мой собеседник заглянет в наше отделение при 32-й больнице, то я проведу для него бесплатный сеанс.
— Хуже уж точно не будет, а лучше – наверняка, — заверил его я.
Лесневский задумался. Налил уже из своей бутылки в стакан минеральной воды, выпил, снова вытер губы салфеткой.
— А с чего вдруг вы решили за меня взяться? И мне кажется, я видел вас у себя в приёмной. Ведь так?
— Так, — не стал отнекиваться я. — Потому не буду ходить вокруг да около. Мне нужны два билета на один из концертов группы «Boney M.», которые пройдут в концертном зале, директором которого вы являетесь. Уверен, вам это по силам, наверняка к вам станут обращаться или уже обращаются разного рода знакомые, занимающие хорошие должности, которым вы не сможете отказать. Представьте, Михаил Борисович, что я один из них.
Лесневский мотнул головой, его мясистые губы искривились.
— Одна-а-а-ко, — протянул он. — Вы, я смотрю, тот ещё ловкач.
— Почему же ловкач? Я же не бесплатно у вас билеты прошу, заплачу, сколько скажете, естественно, в разумных пределах. И исцелю ваше сердечко совершенно безвозмездно. Согласитесь, довольно неплохая сделка.
— Неплохая, — губы собеседника ещё больше искривились. — Только вот не на того напали. Знаю я ваши методы… Подловить меня хотели с увольнением, и даже, не исключено, уголовное дело заведёте, а на моё место Штепа сядет? О-о-о, он давно уже метит в моё кресло, да только вот ему – шиш с маслом!
И мне был показан тот самый кукиш, только без масла. Я, честно говоря, немного офигел от такой реакции на своё предложение. И тут же во мне взыграла гордость.
— Ну, Михаил Борисович, не ожидал… Надеялся, что у нас с вами честный обмен состоится, а вы меня непонятно в чём подозреваете. Тогда и живите со своей сердечной недостаточностью. Только не знаю, сколько вы ещё с ней протянете. А это вот, вдруг поймёте, в какой ерунде меня подозревали.
Я положил на стол визитку, а следом пятирублёвую купюру, встал и направился к выходу. Всё-таки до последнего ждал, что Лесневский меня окликнет. Нет, не случилось.
Итак, каким макаром раздобыть билеты? Караулить, когда откроются кассы и начнётся их продажа? Знать бы ещё, когда… Не торчать же тут каждый день с утра до вечера. А может, с билетёршей познакомиться, договориться, что она мне позвонит, как узнает о начале продаж?
И с какого перепуга она мне позвонит? Денег ей дать? Будет выглядеть как взятка и провокация со стороны правоохранительных органов. Только что мне на это открытым текстом заявил сам Лесневский. Да уж, нормальный, среднестатический человек на такое не поведётся. Обидно, когда ещё «Boney M.» в СССР приедет… Самому охота на них молодых посмотреть. Ну так что ж, буду наудачу каждый день заглядывать сюда. Ну, скажем, начиная с последних числе ноября.
Прошла неделя с хвостиком, и вечером субботы в моей съёмной квартире раздался телефонный звонок.
— Арсений Ильич, это Лесневский беспокоит…
У меня от неожиданности едва трубка едва не выпала из пальцев. Но я справился с волнением, и даже вполне обычным голосом сказал:
— Добрый вечер, Михаил Борисович! Я вас слушаю.
Тот покряхтел на том конце провода, но всё же выдавил из себя:
— Я хотел извиниться за своё поведение при нашей последней… да и, собственно, единственной встрече.
И тут же торопливо добавил:
— Но вы должны войти в моё положение. Вы бы на моём месте поступили точно так же, если бы незнакомый человек начал предлагать… Ну, вы меня понимаете.
Он сделал паузу, видимо, ожидая какой-то реакции с моей стороны, но я тоже молчал. Тогда он продолжил:
— Хорошо, что вы оставили мне свою визитную карточку. Я через своих знакомых и их знакомых, и через совсем незнакомых людей собрал о вас информацию, включая ваше пензенское прошлое, и понял, что вы действительно успели заслужить себе имя в медицинских кругах, несмотря на молодость. Вы не представляете, сколько усилий мне стоило и лично встретиться, и по телефону пообщаться с теми, кого вы поставили на ноги в, казалось бы, безнадёжной ситуации, и все говорят, что вы творите настоящее волшебство. Скажите, ваше предложение всё ещё в силе?
В этот момент во мне боролись два желания. Одно предлагало послать наглого директоришку куда подальше, а второе – согласиться и обеспечить нас с Ритой билетами на концерт знаменитой диско-группы. Решающим оказался довод, что я, в конце концов, врач, приносивший клятву бескорыстно помогать людям в меру своих сил.
— Завтра утром часам к 10 можете подъехать ко мне домой?
Я назвал адрес, и Лесневский заверил, что будет как штык. Ещё бы он не приехал! Бросил все дела, каковые у этого проныры наверняка имелись даже в воскресенье, и примчался как миленький.
Почему не в больнице? А как я объясню там его появление? Это же не пациент из моего отделения, а вообще человек с улицы. Если сразу и получится его провести внутрь, то задним числом кто-нибудь может меня заложить. Я на кафедре работаю всего ничего, а уже таким самоуправством занимаюсь. Нет уж, дома спокойное будет.
Надел для солидности белый халат, уложил гостя на диван, заставив предварительно раздеться до пояса, и приступил к работе. Я как бы проводил сеанс иглоукалывания, на самом же деле это всё было ширмой, потому как пришлось применять ДАР. Двадцать шесть минут прошло с того момента, как я засёк время, прежде чем смог сам себе сказать, что дело сделано. И сделано на совесть. Но и расплата, как обычно в таких случаях, была соответствующей. Сначала-то у самого в районе груди словно бы та самая жаба поселилась[1], а потом начался отток энергии, и понеслось… Я всё же выждал ещё четыре минуты до окончания якобы получасового сеанса иглорефлексотерапии, прежде чем начал извлекать из кожи пациента иглы, протирать их пропитанной спиртом ваткой и укладывать в контейнер, который мне достался от Ларина вместе с иглами. Едва ворочая языком, поинтересовался у Лесневского его самочувствием.
— Это невероятно! — заявил он, сидя на диване всё ещё раздетым по пояс. — В груди совершенно ничего не давит, я последний раз так прекрасно себя чувствовал лет пятнадцать назад.
Я со слабой улыбкой на губах кивал, думая, что нужно будет хорошенько отоспаться. Ну и сладенького закинуть в себя – в холодильнике ожидал своего часа купленный вчера в хлебном магазине торт «Сказка».
— Арсений Ильич, вы как себя чувствуете? — с тревогой в голосе спросил Лесневский.
— Терпимо… Всё-таки эта процедура у врача отнимает немало сил, необходимо попасть в нужную точку с точностью практически до миллиметра. Я ещё и энергетически воздействовал на ваш организм, наверняка чувствовали исходящее от моей ладони тепло. Так что всё куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
— Да-а, — протянул Михаил Борисович, — тут нужно быть настоящим профессионалом. И вы в ваши годы… Ну да ладно. Я же билеты принёс, один момент.
Так и не надев рубашку, он кинулся к своему дипломату, откуда извлёк два прямоугольных листочка бумаги с простенькой надписью на каждом: «Ансамбль островов Карибского моря». Ишь ты, как шифруются, усмехнулся я про себя. Билеты были на первый концерт «Boney M.» 8 декабря, 15-й ряд партера, 17 и 18 места.
— Это практически центр партера, — подсказал Лесневский.
— Ну спасибо… Сколько я вам должен?
— Какие деньги, Арсений Ильич?! Вы мне жизнь спасли! Даже не предлагайте, иначе обижусь. Вообще я вам должен ещё доплатить.
