Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
— Саша, видишь ту серую крышу, над которой кружат голуби? — сказал я.
Указал на двускатную крышу дома, видневшуюся впереди за деревьями (через дорогу от нас). Лебедева повернула голову, сощурила глаза. Её собранные на затылке в хвост волосы погладили моё плечо. Сейчас они казались даже светлее, чем обычно: светло-пшеничного цвета, с добавлением золотистых искр. Над серой крышей взлетела и закружила в воздухе (на фоне яркого голубого неба) очередная голубиная стая, словно птицы нарочно пометили направление для Сашиного взгляда.
— Это двадцать первый дом, — сообщил я. — Нам нужен двадцать третий. Он за вон теми деревьями. Видишь? Там живёт Александр Бердников вместе со своим семейством. Мы почти пришли. Осталось пройти совсем немного. А дальше… я тебе уже сказал, что произойдёт. Я сделаю это. Тут без вариантов. Поэтому подумай, Саша: ты действительно пойдёшь туда вместе со мной? У тебя ещё есть время на размышления. Немного, но есть. Дорогу до вокзала ты знаешь, не заблудишься. Через час я тебя там найду.
Я остановился. Придержал за руку Александру.
Лебедева тряхнула головой, нахмурила брови.
— Ну, уж нет, — сказала она. — Никуда я теперь не уйду. Даже не надейся, Дима.
Александра снова сжала мою руку.
— Уверена? — спросил я.
Посмотрел в Сашины голубые глаза.
— Да, — выдохнула журналистка. — Уверена. На все сто. Иду туда вместе с тобой. Без вариантов, как ты сказал. Я сама на всё посмотрю. И на этого школьного учителя; и на то, что ты с ним сделаешь, если сделаешь, конечно. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я именно так и считаю. Да и вообще. Не для того я приехала на этот богом забытый край света, в этот посёлок Ларионовка, чтобы отсиживаться на вокзале. Я с тобой, Дима. Не надейся: я не передумаю.
* * *Напротив двадцать первого дома мы с Александрой перешли дорогу; прошлись вдоль зелёного забора, состоявшего из заострённого вверху штакетника. Забор перед домом Бердникова блистал свежей краской, обновлённой не позже пары месяцев назад. Все планки на этом заборе были целыми, в отличие от щербатых заборов, которые мы видели в начале улицы. Со стороны двора к нему прижимались высокие кусты малины. Листья малины местами выглядывали между деревянными планками забора на улицу, словно во дворе дома им стало тесно. Голуби всё ещё кружили над двадцать первым домом. А вот над крышей двадцать третьего я их не увидел.
Калитку я открыл без труда — лишь просунул над штакетинами руку и отодвинул щеколду.
— Входи, — сказал я.
Пропустил Александру во двор, вошёл туда следом за ней.
Мазнул взглядом по улице. Никакого движения там не заметил: даже листья на деревьях сейчас не покачивались.
— А если его нет дома? — спросила Лебедева.
Она настороженно замерла в двух шагах от калитки; рассматривала чистый двор, накрытый брезентовым чехлом автомобиль, густой малинник, пустую собачью будку и засаженные цветами грядки, что расположились под самыми окнами дома.
— Дома он, или нет, — сказал я. — Это мы сейчас узнаем.
Глава 10
На чёрно-белых фотографиях, которые я видел семнадцать лет назад, этот двор и сам дом выглядели угрюмыми, неприветливыми, зловещими. Но сейчас они казались самыми обыкновенными и даже симпатичными. Только в моей книге эти цветущие на клумбах кустовые розы угрожающе топорщили шипы. Здесь же розы были вполне симпатичными. Они источали аромат, напоминавший запах Сашиных духов — я его почувствовал, подойдя к дому. Отметил, что над многочисленными белыми, розовыми и алыми цветами летали пчёлы и толстые шмели. Увидел, что некоторые кусты огорожены низкими декоративными оградками (немного похожими на кладбищенские).
Я не прятался — поднялся по скрипучим деревянным ступеням на крыльцо, решительно постучал в дверь. Бросил взгляд на Лебедеву. Журналистка тоже подошла к крыльцу, но не взобралась даже на нижнюю его ступень. Она настороженно замерла, смотрела не на разноцветные яркие цветы, а на завешенные изнутри тюлевыми занавесками окна дома. Я подбодрил Сашу улыбкой. Заметил у самого угла дома прислонённую к стене лопату. С высоты крыльца я рассмотрел и вырытую там яму. Во дворе явно велись садовые работы. Я не вспомнил, где именно в моей прошлой жизни нашли останки Риты Медведевой. В своей книге я об этой детали тоже не упомянул.
Вынул из карманов джинсов кожаные перчатки и протянул их журналистке.
Сказал:
— Саша, надень это. Не помешает. Чтобы не наследила.
Александра с опаской взяла перчатки из моих рук.
— А как же ты? — спросила она.
— Обойдусь. Лишних следов не оставлю. Не переживай.
Я потянул на себя дверную ручку; убедился, что входная дверь заперта. Тут же протёр ручку носовым платком. Прислушался — не услышал, чтобы внутри дома раздавались звуки. Окинул двор взглядом. Посмотрел на прикрытый брезентовым чехлом автомобиль, что стоял в глубине двора. ВАЗ-2105 зелёного цвета — тот самый, о котором я упоминал в своей книге. Мой взгляд тут же метнулся к сараю, который тоже фигурировал в моём романе о Ларионовском мучителе. Сарай я отыскал примерно там, где и рассчитывал его увидеть: около небольшого яблоневого сада. Он больше походил на летний дом, нежели на хозяйственную постройку.
— Машина здесь, — сказал я. — Но дом закрыт. Интересно. Сомневаюсь, что Бердников заперся внутри. В сарае его тоже нет: там снаружи на двери висит замок. Думаю, что далеко наш учитель не ушёл.
Заключил:
— Подождём.
Сошёл с крыльца (деревянные ступени комментировали каждый мой шаг поскрипыванием). Лебедева уже натянула перчатки — они на Сашиных руках выглядели громоздкими, делали Александру похожей на футбольного вратаря. Журналистка посмотрела на меня. Я снова огляделся по сторонам. Вспомнил, что в книге уточнил: с улицы и с соседних участков двор Бердниковых не просматривался. Теперь я и сам в этом убедился. Густой малинник законопатил своими листьями все щели в заборе. А стены придомовых построек прятали меня сейчас от соседских окон. Я прошёл вдоль стены дома, остановился в трёх шагах от прислонённой к стене лопаты.
Посмотрел на расставленные вдоль стены жестяные вёдра с землёй (семь штук), из которой торчали кусты роз, явно приготовленные под посадку.
Почувствовал, что аромат розовых лепестков смешался в воздухе с запахом сырой земли.
Заглянул в яму, которой завершалась разбитая у дома клумба. Отметил, что края ямы ещё не осыпались. Прикинул её размеры — присвистнул.
— Что там? — спросила Александра.
— Взгляни на это.
Я указал барсеткой на яму.
— Глубокая, — сказала Лебедева.
— Не просто глубокая, — заявил я. — Она ещё и просторная. Там, на дне, даже я помещусь, если подожму ноги.
Александра нахмурила брови.
— Ты думаешь, Бердников приготовил эту яму для той девочки? Для Риты Медведевой?
Лебедева прикоснулась перчаткой к моему локтю.
Я ответил:
— Не знаю, в каком именно месте он её похоронил тогда. В своей книге я этот факт не указал. Посчитал его излишней подробностью. Но сомневаюсь, что для посадки роз нужен вот такой вот котлован. Хотя… я не садовник — могу и ошибаться.
Развёл руками.
— Бердников на допросе признался, что к похищению и к убийству третьей жертвы подготовился заранее. Эти розы в вёдрах и эта яма выглядят той самой подготовкой. Осталось лишь уложить тело на дно, высадить цветы и облагородить клумбу.
Я посмотрел на побледневшее лицо Александры.
Напомнил:
— Дети под розами. Так называлась моя книга.
Указал рукой на высаженные около стены кусты роз. Летавшие над цветами насекомые словно испугались моего жеста, метнулись в стороны. Но уже через секунду все они вернулись к своим прежним занятиям.
— В известном мне будущем он пересадил все эти цветы, — сказал я. — Одну клумбу за другой. И те, другие розовые кусты, которые растут за домом, тоже. Бердников захоронил под ними одиннадцать человек. Небольшое кладбище получилось. Очень красивое.
