Война 1812 - Иван
(Фильм. Иван Васильевич меняет профессию).
В исторических летописях было отмечено, при входе французских войск в Вильну, генерал Ляхницкий, сопровождаемый некоторыми старейшими представителями города, на красивом серебряном блюде, подал императору Наполеону два позолоченные ключа, якобы от городских ворот.
На следующий день, после вручения ключей, новонареченный президент города генерал Ляхницкий давал бал. Слуга выбрал момент, когда хозяин дома уединится, подошёл к нему, и с поклоном протянул большой запечатанный конверт.
- Что это? От кого? - генерал удивился странному посланию.
- Не могу знать, вельможный пан. Привёз какой-то французский капитан. Велел лично передать в руки. Сказал очень важное и срочное сообщение.
- Хорошо, давай, посмотрю.
Ляхницкий резко сломал непонятную печать с изображением пяти сердец. Вскрыл конверт и прочёл...
Cholerny zdrajca! Za okrucienstwa, jakich dopusciliscie sie na narodzie polskim, a mianowicie za przekazanie kluczy do miasta naszemu g lownemu wrogowi – ma lemu Napaleonowi! Unia Pieciu Serc skazuje Cie na pozbawienie nieruchomosci. To bedzie pierwsze i ostatnie ostrzezenie. Jesli nie opamietasz sie, nie bedzie drugiego ostrzezenia – czeka cie brutalna smierc. Bojcie si e – obserwujemy Was!
(Презренный предатель! За совершенные тобой злодеяния против польского народа, а именно за вручение ключей от города главному врагу Польши – носастому коротышке Наполеону! "Союз пяти сердец" приговаривает тебя к лишению недвижимого имущества. Это будет первое и последнее предупреждение. Если не одумаешься! Второго предупреждения не будет - тебя ждёт лютая смерть. Бойся – мы следим за тобой! Пол.).
…..
Розовощёкая, тучная, пышногрудая хозяйка дома, с толстым слоем пудры на лице, тащила худенького, стройного, перебинтованного "юношу" в чулан, забитый каким-то бельём и тряпками.
Откуда-то сверху доносилась музыка и были слышны шарканье и голоса танцующих пар.
- Ну же, мой одноглазый северный варвар! - шептали её губы. Она вцепилась в хлипкое тельце словно клещами. - Идём со мной. Не сопротивляйся! Тебе и МНЕ будет приятно.
Зачарованный кролик всячески отбивался от возбуждённого алкоголем удава. - Мадам! Я не могу! Я офицер! Здесь не удобно! А вдруг нас увидят? А потом расскажут вашему мужу?
- Пусть расскажут! Он сам виноват!
- Ай! Ой! - уворачивались от пухлых и потных рук маньячки. - Осторожно! Я ранен врагами в бою. У меня болит глаз. А ещё перебинтована рука.
- Да, кому нужна твоя рука? - тяжёлый вес женщины тянул куда-то вниз. - Здесь должно работать другое! Иди же ко мне!
Добычу наконец-то втащили внутрь. Повалили на тюки с тряпками. - Не дергайся, милый. Я всё сделаю сама... Смотри, это расстёгивается, здесь. А вот тут, надо развязать. Засунь ладонь, сюда. Теперь, веди сюда и чуть ниже. Молодец. Смелее! Еще! Оу - куда, ты полез. Ах, ты бесстыдный распутник и грубиян! Так, так, так… Давай. Смелее. Надави. Сильнее. Да, ты хам и наглец?! Что ты делаешь? Как можно?
- Мадам, вам точно не больно?
- Рот закрой! Верни руку на место и продолжай! Теперь веди вверх, мягко гладь, чуть надавливай и сжимай. Да-а...
Мужчина попытался в последний раз призвать к уму-разуму. - И всё же я не могу! Это как-то не по правилам. Мы совсем не знакомы? Я только пришёл. И первый раз в вашем доме.
- Тихо! - рот закрыли поцелуем рот. - Ты же мужчина... Молчи и терпи.
.....
Подождав пока дама успокоится и покинет тесную территорию чулана, герой, потерявший честь, поднялся. Привёл одежду в порядок. Выглянул в коридор. Проверил нет ли слуг. Снял с руки намотанный толстый рулон повязки. Бросил его в угол, в самую груду тряпья. Не забыл дёрнуть за шнур. Внутри бывшей накладки что-то зашипело, и даже задымило.
Поджигатель засунул освободившуюся руку между пуговиц сюртука и тихо покинул помещение.
Через несколько минут, по всему дому сильно потянуло дымом и пламя огня с рёвом перебралось на соседнюю комнату. А зале, где проходили танцы, кто-то истошно закричал. - Пожар!
Глава. 6.
Из документальных источников. Один из свидетелей оккупации французами Вильны описывал произошедшие события, так... Город, принял совершенно необычайный военный вид. Через него безостановочно проходили разнородные, разновидные и разноязычные войска. Особенно запомнились какие-то невероятные и странные бородачи в огромных косматых шапках, с широкими бердышами, как у палачей. У каждого на поясе огромный кинжал, а на боку кривая и широкая саблища. Говорят, что это были какие-то мамелюки с берегов Красного моря, того самого, в котором когда-то утонул египетский фараон.
Ясновельможный пан Гжегож Квасницкий сидел в гостях у старого знакомого пана Веслава Глушевского и недовольно высказывал ему свои переживания.
- Веслав, тебе хорошо говорить про любовь к французам и уважение императору. У тебя несколько домов. Да ещё две усадьбы. А у меня один. Если сожгут, жить будет негде. И что тогда делать? Побираться?
Глушевский улыбнулся другу. – Oh, mon ange! (Ах, мой ангел. Франц.) Неужели ты испугался босяков - оборванцев, которые бегают по городу и запугивают поджогами? Это же глупость? Ранее ты никого не боялся. У тебя охраны - больше двадцати человек?
Гость рассеяно прищурили глаза. - Генерал Ляхницкий тоже думал, глупость и охраны у него поболее моего. Однако дом спалили. Говорят, это месть за то, что он лично передал ключи от города Наполеону.
Хозяин дома выпил рюмку. Крякнул. Вздрогнул. Пустил слезу. Занюхал большим бубликом. - А ты чего испугался? Ты же ключи не вручал. И вообще, был где-то в самом конце делегации? Какой с тебя спрос? Так,
