Холодное лето 1402-го. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко
Во время этой экскурсии за кадром, естественно, осталась масса нюансов.
Например, уровень развития здешнего огнестрела на взгляд какого-нибудь специалиста — лет на сто, если не больше — явно опережал тот же период в истории нашего мира. Но Дирк об этом виде оружия лишь слышал, да и Александр Валентинович знатоком тоже не являлся, потому мысль об очередном парадоксе его не посетила.
Он о нем просто не знал, и в итоге лейтенанты минут двадцать бродили между рядов со смертоубийственным железом. В какой-то момент зеленогорский экс-торговец телевизорами все-таки собрал свое мужество в кулак и заговорил не об аркебузах:
— Шевалье, я, кажется, невольно занял Ваше место… — догадка Александра была именно в том, и собеседник полностью подтвердил ее.
— Ах, сударь, отставьте Вы эти глупости! Лично Вы передо мной ни в чем не виновны, а уж за то, что мне наконец-то удалось пересесть, я даже благодарен, — неожиданно выдал тот с ироничной, но вполне добродушной улыбкой.
— Простите, но вот теперь заинтригован… — удивился экскурсант.
— Шевалье, стоит комиссару даже случайно зыркнуть на меня, и внутри все холодеет, словно он мой наставник сложения, вычитания и письма, и я опять, как и в детстве, как-то провинился! Сидеть напротив нашего героя? Вот уж увольте, — расхохотался юный командир алебардщиков.
Даже если старожил просто успокоил новичка, то и в этом случае такой поворот был куда лучше злобной неприязни. Но между ними был еще один нюанс, о котором случайно упомянул проводник Дирка в мире бургундской военщины.
Со слов кутилье получалось, что лейтенант стрелков по должности куда выше лейтенанта алебардщиков, а ротный комиссар-безопасник считается, в том числе — и командиром тяжелой кавалерии, и первым из лейтенантов.
Выходило, что сообщая о возможном назначении, Вальдемар сказал товарищу о месте «третьего лейтенанта», а патент передал — на формально «второго». То есть назначили землянина еще и командиром куда более опытного ровесника, но обсуждать все это не пришлось:
— Сударь, насколько мне известно, среди людей герцога я куда дольше Вас. Сначала — пять лет был оруженосцем, потом — два года десятником и вот — уже почти полгода лейтенант. Конечно же, я не против стать капитаном, а может и камердинера или даже канцлера Его Светлости заменить… — вздохнул Жан. — Не думаю, что мечтать об этом плохо или как-то недостойно. Лишь бы, конечно, эти высокие господа не узнали о моих амбициях, потому что они-то как раз могут думать и иначе, — улыбнулся он. — Я лишь третий сын сеньора де Шатонёф. Оба моих брата, слава Господу, здоровы, так что единственная возможность не оказаться приживалой у кого-то из них — это служба во славу Его Светлости, и пока она меня радует. Так что — Вас подняли выше меня? Надо ли мне по этому поводу скулить…
Они немного помолчали.
— Не могу не признать: весьма достойно сказано! Ваша откровенность вызывает доверие, — первым заговорил Дирк. — Поверьте, мне и в самом деле хотелось бы, чтобы и Ваши амбиции были удовлетворены, и чтобы мы все-таки могли стать друзьями. Ходят слухи, что поездка в Шампань может быть…очень опасной, поэтому чертовски не хотелось бы позволить ненависти или зависти омрачать жизнь. Тем более, когда она может оказаться куда короче, чем хотелось бы…
Синхронные улыбки мелькнули на лицах юношей.
— Так в Дижоне болтают, что Вы чуть ли не Паладин Господень, и адских тварей направо и налево повергаете… — изобразив восторженно-любопытное лицо, но явно всерьез спросил Жан.
— Не могу не признать, есть в этих рассказах некое правдивое зерно, — признал Дирк со столь потешно-постной рожей, что они не выдержали и расхохотались.
— Но Вы обещаете рассказать? А то у нас и впрямь очень много об этом болтают уже почти седмицу…
— Все, что смогу! — заверил землянин.
Почувствовав себя более уверенно, Дирк понял, что уже готов познакомиться и с подчиненными. Точнее — с той их часть, что пока удалось собрать герцогским вербовщикам.
— Кстати, не подскажите, какая часть воинов уже набрана?
— Боюсь что там все не так хорошо, как хотелось бы… — поморщился Жан. — Пойдемте, побеспокоим уже этих лентяев!
* * *
* Капитан — на самом деле звание командира ордонансовой роты называлось, конечно же, «кондюкто» (фр. [conducteur] кондуктор), а капитанами их начали величать лишь примерно с середины XVI века, как раз ко времени исчезновения самих рот. Но в этой истории мы все эти нюансы упростим просто для удобства и благозвучия.
* Комиссар(фр. commissaire) — офицер, следивший за порядком, помимо него в состав штаба ордонансовой роты входили: хирург, нотариус, казначей-аудитор с помощником и один-два трубача.
Интерлюдия [Глава 8]
Дижон, внутренний двор резиденции герцогов Бургундии
(7 мая 1402 года, три недели спустя)
Замок-дворец в центре Дижона вырос из башни и прилегающего к ней участка древнего римского каструма*. Сейчас городские стены охватывали участок лишь в пять-шесть раз больший, чем тысячу лет назад, но при дворе не были редкостью знатоки, способные показать уцелевшие участки еще тех, древних построек. Однако камергеру герцога было не до исторических изысканий.
Немолодой, но по-прежнему способный держать меч дворянин, задумчиво прогуливался по внутреннему двору резиденции своего господина.
Сейчас его и в самом деле мало что занимало, кроме собственных мыслей. И не занимало настолько — что уже третий день домочадцы были лишены возможности видеть хозяина замка Коммарен*. С того самого момента, как ему доложили о подозрениях, что вечный соперник и — по странному совпадению — родич, кажется замешан в недавнем покушении на Его Светлость.
Что там говорить: маркиз де Кортиамбль и сам мог бы найти повод злоумышлять против сюзерена.
Как и потенциальный предатель, камергер происходил из рода первых герцогов Бургундии*. И что особенно важно, наследуя — некие почти эфемерные, но все же достаточно реальные права на княжескую корону — по мужской линии.
В этом случае факт придавал ситуации и в самом деле дополнительный и несколько неприятный оттенок.
«…Филипп мне, конечно же, верит. Насколько вообще возможно доверять множество раз испытанному, но богатому и влиятельному вассалу… Иначе не видать бы мне ключа на поясе…» — рука придворного неосознанно двинулась вслед за мыслью, и самовольно коснулась символа власти, но погруженный в тягостные раздумья Жак де Кортиамбль не заметил этого.
В средневековой Европе блюститель ключей от дворца ведал не только состоянием личных покоев, но и всем дворцовым хозяйством суверена. Под его управлением были герцогская трапеза,
