Холодное лето 1402-го. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко
Два всадника подъехавшие к замковым воротам не стали причиной хоть какого-то оживления или хотя бы простого объектами интереса. Да что там, даже здешняя стража — парочка ветеранов с алебардами, кому по службе полагалось присматривать за гостями и праздношатающимися — не выказала какого-то особого любопытства. Бдительности потеющих в теньке усачей хватило только чтоб на секунду приоткрыть глаза (возможно даже лишь по одному), просканировать нас, и собственно, все.
Не то чтобы я их осуждал, сегодня и вправду было жарковато.
Я даже готов был проехать внутрь никого не побеспокоив, но пропущенная между створок — где-то на уровне конских колен — жердь содержала в себе некий невнятный намек, что это вроде как может быть и не очень правильно.
Нет, можно было эту палку попробовать проигнорировать. Просто посчитать, что местный пофигизм и связанный с этим бардак просто дошли до крайности, и ее всего лишь забыли в таком вот неудачном месте.
Судя по всему, именно это мой сопровождающий сделать, и собирался, однако сам я понять столь символическое препятствие как-то иначе не смог. Потому что совершенно невозможно было предположить, на кого именно оно рассчитано, если отбросить варианты с этим самым «намеком» или раздолбайством.
Сама по себе жердина не остановила бы, наверное, даже какую-нибудь овцу. Ну, из тех, что не при смерти, конечно… Да даже курица ее обходить не стала бы, поэтому я не сомневался — нужно было поступить все-таки иначе, чем просто молча лезть внутрь.
Да, в армии я, конечно, не служил, и вообще в своей прошлой жизни был человеком сугубо штатским, но все же, как какой-никакой, а руководитель, и потому догадывался: невозможно командовать толпой людей так, чтобы они могли это не заметить. Тем более, той толпой, что мне предстояло, и уж тем более на войне. И потому немного пошуметь, наверное, все же стоило…
— Милейший, да ты! — привлек я внимание ближайшего из алебардщиков. — Где здешний шателен, и кто распоряжается людьми, набранными для Сент-Апполинарской роты?
— А, Твоей Милости, зачем? — зевнул немолодой стражник со шрамом через все правую сторону лица, и сладко потянулся, лишь мельком взглянув на меня.
— Было бы неправильно не предупредить здешнего командира, что я собираюсь доложить Его Светлости о местном бардаке, и необходимости крепко наказать сент-апполинарскую стражу.
Мгновение, и оба ветерана были на ногах.
Взгляды их недобро скрестились на мне, отчего стало даже несколько неуютно, но после встречи с толпой живых мертвецов испугать меня было уже не так просто. Думаю, мне удалось сохранить на лице что-то похожее на доброжелательную насмешливость и уверенное превосходство. Этому очень способствовало то, что я возвышался над ними на коне. Даже не такая уж рослая кобылка сильно укрепляла мои «моральные позиции».
Вот драться с двумя опытными алебардщиками я бы верхом и без доспехов ни за что не стал, а «возвышаться» и немножко давить наглостью — такая диспозиция была прямо в самый раз.
Во время разговором с моим добровольным информатором-кутилье я уже выяснил, что в этом мире (как, наверное, и вообще в европейском средневековье) формальных требований вроде «тянуться и есть глазами начальство» еще не было.
Каждый командир на свой вкус и разумение выстраивал отношения с подчиненными, поэтому было невозможно догадаться по каким-то внешним признакам вроде положения тела, что эти два ветерана решили пойти мне навстречу. Но вот их слова однозначно дали понять, что стражники надумали все-таки не связываться со скандальным дворянином.
Не могу с ними не согласиться: действительно, ну кому еще заморачиваться по поводу уважения, как не юноше, который только начинает жить и возможно даже сам сомневается в своей чести…
— А, Твоя Милость, кто будет? — все-таки решил напоследок побарахтаться один из них.
— Его Светлость господин герцог поставил меня лейтенантом наемных стрелков в Сент-Апполинарскую роту.
— Поведете подкрепление на север… — неожиданно расслабился ветеран, и не только подчеркнуто уважительно, но даже несколько по-свойски предложил. — Позволь, Твоя Милость, я покажу дорогу к нашему капитану*.
Дальнейшее пошло уже по накатанной.
Самодельный шлагбаум, словно по волшебству испарился из воротного проема, а один из ветеранов провел нас к ближайшей башне, уже знакомо приспособленной под гарнизонный штаб и казармы. И тут-то мне стало понятно, что праздношатающимся, на самом-то деле, здесь похоже было просто некуда шататься.
Небольшой дворик сразу за воротами — фактически просто каменный мешок шагов сорок на сорок — лишал шпионов и дураков самой малой возможности как-то затеряться.
Несколько часовых толпились внутри в прохладе — прямо у входа в здешний штаб и, конечно же, видели любого посетителя. Так что эта злополучная жердина изображала столь номинальное препятствие, просто потому что ей и в самом деле было необходимо делать именно это.
Она нужна была лишь для отсеивания чужих!
Действительно, если условного своего даже не знали в лицо, все-таки народу сейчас прибавилось, то чаще всего он хотя бы имел четкое представление, куда именно идти, и его можно было узнать хотя бы по такому признаку…
Стоило мне осознать все это, и искренне расхохотаться, во взгляде сопровождавшего нас стражника мелькнуло уже совершенно свойская усмешка. Мол — сообразил, да?
«…Ну да, сообразил, — смущенно подумал я, и тут же осознал другой важный момент. — А ведь, скорее всего, все их гарнизоны устроены как-то очень похоже. Наверное, мой приятель-кутилье собирался меня провести именно так, будто я совсем-совсем свой… Интересно, плохо это или хорошо…»
Пока мы спешивались, привязывали лошадей у коновязи и преодолевали последнюю часть пути, я пришел к выводу, что все получилось правильно:
«…В конце концов, если здешний шателен-комендант не обидится, что я немного построил его солдат, то это должно быть на пользу…»
И это мое предположение подтвердилось, собственно, уже через несколько минут. Вообще, знакомство с командиром здешнего гарнизона вышло коротким, но вполне дружеским.
Мы представились друг другу — сначала, естественно, я, как пришедший на чужую территорию, да и более младший хоть по званию, хоть по должности. Потом он в двух словах описал ситуацию, и пригласил продолжить разговор за обедом. Правда, похожий на собственную стражу возрастом, да и внешностью шателен извинился, что сядет он за стол лишь в полдень:
— Тут из дворян лишь я, мой заместитель-комиссар*, четверо десятников из гарнизона, оруженосцы да ваш собрат — лейтенант алебардщиков юный месье де Шатонёф. Правда, он будет даже немного постарше Вас… — немного смутившись, уточнил комендант, и попробовал сгладить неловкость. — Но все мы по-простому, умещаемся за одним столом и привыкли садиться за него почти сразу, как пробьют полдень. Очень удобно: все слышат и не нужно никого дожидаться. Если опоздал или вовсе не пришел, значит и в самом деле не смог…
