Авиатор: назад в СССР 10 (СИ) - Дорин Михаил
Погода по-прежнему была не самой хорошей. Серые облака закрыли почти весь город, оставив на виду только отдельные вершины горного хребта. Статуя Христа буквально висела в воздухе, поскольку низкая облачность накрыла и самый живописный природный объект города.
В эфире опять заговорили по-португальски, а отвечал диспетчеру ангольцев мой подопечный Фронте. Неужели парня подбили?
До аэродрома ещё 20 километров. Я пропустил вперёд Марика, а сам встал в вираж.
Не по себе мне как-то. Мой подопечный может не справиться с такой ситуацией. Погода плохая, самолёт повреждён — не самое лёгкое испытание для Фронте.
Я оценил остаток топлива на борту. Хватит, чтобы подождать Ренатова и зайти лидером вместе с Фронте.
— 110й, выполняйте заход. Как приняли? — сказал руководитель полётами.
— 115й, зайдёшь с парнем? — спросил я.
— Подтвердил, 110й. Фюзеляж у него повреждён, но проблем с управлением нет, — спокойно ответил Дамир.
Тогда и нечего геройствовать. Я выполнил разворот на посадочный курс и начал снижаться по глиссаде.
Постепенно, я вошёл в плотные облака. Сейчас они ближе к чёрному цвету. Фонарь заливал дождь, а полосы не было видно.
— Удаление 8, на курсе, на глиссаде, — контролировал моё снижение руководитель полётами.
— 400, — доложил я высоту по прибору.
Я уже прошёл дальний привод, а полосы всё не было видно.
— Удаление 3, на курсе, на глиссаде, — сказал руководитель полётами.
— 150, — проконтролировал я высоту.
Ещё немного и вот они долгожданные огни полосы. Самолёт на выравнивании немного болтает, но это из-за переменного направления ветра.
Касание, и я спокойно выпускаю тормозной парашют.
— Нижний край облачности 100 метров. Видимость два километра, — подсказал я на рулении руководителю полётами.
— 115й, принял информацию, спасибо, — ответил Ренатов, который тоже услышал мой доклад, и теперь будет знать, что ему ожидать на посадке.
Пока заруливал на стоянку, дождь прекратился. В воздухе мгновенно стало появляться испарение и видимость ухудшилась ещё больше. Бубко, который меня встретил на стоянке, о чём-то спрашивал, но ничего не было слышно.
Следом за нами один за одним выполнили посадку два Ан-26. Шум работающих турбовинтовых двигателей заглушал не только слова техников, но и сирены машин скорой помощи и пожарных автомобилей.
— Серый, ты как? — спросил Костя, подъехав на ГАЗ-66 к моему самолёту.
— Нормально. Не первый раз, — ответил я и пощёлкал пальцами перед Бубко. — Веня, дай мне.
Мой техник начал искать по карманам нужное мне сейчас «лекарство», но его опередил Костя.
— Держи. Кубинцы угостили, — протянул он мне пачку сигарет красно-белого цвета.
— Дружище, по-моему, ты должен знать, что я не курю, — сказал я ему.
— Погоди, ну а как ты тогда нервы успокаиваешь? Ты ж только что из воздушного боя и совсем вымок в кабине? — удивился Костя.
Вениамин как раз мне сейчас протянул конфетку, которую он забыл мне дать перед вылетом.
— Вот так. Меня мой предыдущий техник приучил, и теперь без конфет не могу, — ответил я.
Под самолётом пролез Марк, который рычал, тяжело дышал и был на таком взводе, что все отступили от него на пару шагов.
— Родин, ты…
— Погоди, Марк. Я что ли виноват в этом⁈ — возмутился я, прервав новые обвинения в свой адрес.
— Родин, ну почему именно когда ты ведущий, у нас такая задница⁈ Почему ты так и притягиваешь подобные неприятности к себе? Или ты меня со свету хочешь изжить?
Я кивнул Косте, чтобы тот угостил Марка сигаретой. Пачка табака оказалась кубинских сигарет «Висант».
— Ещё и так спокоен. Сбили два «Миража»! Нам теперь не выжить на этой пустынной границе, — продолжил возмущаться Барсов, закуривая сразу две сигареты. — Нас все ЮАРовские ВВС пасти будут!
— Марк, успокойся. В следующий раз ты пойдёшь ведущим, — улыбнулся я.
— Неа. Ты сам полетишь. Один. Сначала я прыгнул в Афгане по твоей рекомендации…
— Там другого варианта не было.
— Плевать! Потом ты меня заставил против МиГ-29 летать, чтобы они нас размотали в учебном бою. Я там чуть не врос в сиденье от таких перегрузок!
— Зато мы не дали себя в обиду, — похлопал я его по плечу, но Барсов не унимался.
— Да и что с того⁈ Всё равно проиграли. Теперь в Африке меня сначала чуть не съели, а потом чуть было не женили, что примерно одинаково для меня, — затушил Марик сигарету и картинно пожал мне руку.
— Да ладно тебе! То ли ещё будет, Марк! — воскликнул я.
— Вот только не надо так говорить! — возмутился он, но дальше стенания моего ведомого я слушать не стал.
На посадку заходила пара самолётов. Вот они уже прошли ближний привод. Ведущий идёт ровно, не проваливается, а ведомого качает с крыла на крыло.
— Не держит направление, — шепчу я про себя и делаю пару шагов вперёд.
— Ой, в полосу не попадёт! — воскликнул Марк.
Будто, уже знал, что произойдёт. Мне не нужно гадать, что это заходит Фронте, который не готов сесть в таких погодных условиях.
Ренатов делает перелёт и приземляется первым на основные стойки. Фронте сильно проседает, потом подхватывает машину, но уже поздно. Он уже не предотвратит жёсткой посадки.
Анголец проседает над полосой всё ниже и ниже. Наконец, касание в самом торце полосы.
Посадка грубая, МиГ-21 начинает скакать, словно мяч. Ломает одну стойку шасси, а затем ещё. Появляются снопы искр. Тут же самолёт камуфлировано-песчаной окраски начинает загораться.
Словно изнутри фюзеляжа, появляются клубы чёрного дыма. Его уносит с полосы, и он останавливается на грунте, заваливаясь набок.
— В машину! — кричу я и мы с Барсовым и Бардиным прыгаем в кузов ГАЗ-66.
Грузовик мчит по раскисшему грунту между полосой и магистральной рулёжкой. Самолёт дымит и вот-вот может взорваться.
— Фонарь зарылся в землю. Не достанем! — перекричал Марик рёв двигателя автомобиля.
— Вытянем машиной, — ответил я. — Вон трос, — указал я на свёрнутое специальное приспособление в кузове.
Подъехав к самолёту, я выскочил из кузова и рванул к фонарю. Он наполовину был в земле. Сам анголец колотил в остекление кулаками, пытаясь выбраться.
— Серый, рванёт! — кричал мне Марик, накидывая трос на самолёт.
— Тяни! — отвечал я, пытаясь хоть как-то открыть кабину самолёта.
Самолёт загорелся. Ещё какие-то секунды и могут сдетонировать ракеты. Я продолжил колотить кулаками по фонарю, разбивая руки в кровь. Барсов и Бардин всем своим телом упёрлись в землю, пытаясь перевернуть самолёт.
— Серый, не… выходит. Взорвётся сейчас, — говорил Костян.
— Надо уходить, — сказал Марик, без сил опустившийся на землю.
Огонь распространялся сильнее и подбирался к кабине.
Я посмотрел по сторонам и на то, как внутри по остеклению фонаря сползает ладонь Фронте.
Глава 11
Марик начал оттаскивать меня от самолёта, но как можно бросить там внутри человека. Вот он, совсем рядом, но остекление не поддаётся. Огонь подступил к фонарю.
— Живее, Серый! Уже всё, не вытащишь! — кричит Бардин, который вместе с Марком отбежал от самолёта, но я не могу сдаться.
Что-то же должно быть, что разобьёт эту преграду?
Быстро рванул к машине и схватил домкрат для грузовика.
— Ну, куда ты⁈ — воскликнул Марик, который уже сидел в кузове.
Я подбежал к фонарю, занёс домкрат над собой и мощно пробил по остеклению. Не с первого раза, но мне удалось пробить дырку в остеклении. Её должно хватить.
Порезавшись об разбитые стёкла, запускаю руки внутрь. Подбежали Марик и Костя. Они пытаются помочь, но дырка не такая уж большая. С трудом вытянули Фронте из кабины, который смог отстегнуться, пока был в сознании.
Быстро тащим его в кузов ГАЗ-66 и машина рвёт с места. Только мы отъехали, как происходит несколько взрывов. Обломки разлетаются во все стороны, и в воздух поднимается столб пламени.
Фронте без сознания, с разбитым лицом и руками. Что у него повреждено не совсем понятно, но он явно не избежал сильных переломов при такой жёсткой посадке.
