Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

В строю была тишина, нарушаемая редким попытками шмыгнуть носом и подавить кашель. Минута пролетела быстро.

— Время вышло. Первая шеренга шаг вперёд, мааарш! — скомандовал Голубев. — Кругооом! В нашем подразделении произошёл случай воровства. У курсанта Чёрного был украден кошелёк с некоторой суммой денег. Нам известно, кто это сделал, поскольку есть свидетели. Курсант Рыжов, ко мне!

У меня даже мурашки пробежали по коже. Не может быть, чтобы Тёма оказался вором. Черныш, наверняка, рассказал Голубеву о конфликте ночью и своих подозрениях.

Артём слез с тумбочки и бежал к ротному, который стоял недалеко от меня.

— Личные вещи курсанта Лукачёва на середину строя, — дал указание Голубев и Рыжов помчался в каптёрку. — Товарищ Лукачёв, ничего не хотите сказать? — обратился он к Лукачу, который стоял около кроватей.

— Никак нет, товарищ майор.

— Прекрасно. Содержимое карманов к осмотру, — сказал Голубев.

Пока наш командир взвода обыскивал личные вещи Лукачёва, принесённые Артёмом, мы стояли и обильно обливались потом. Жарковато, так-то по-зимнему столько стоять.

Как показал осмотр, у Лукача были найдены деньги, но их было явно не достаточно, чтобы заплатить за джинсы фарцовщикам. Может, что-то напутали? Не думаю, что такой близкий товарищ Черныша, как Лукачёв будет у него красть.

— Кошелька нет, товарищ Чёрный. Есть ещё у кого какие предположения, кто украл? Может вор сознается? — снова предложил Голубев, но в ответ тишина. — Капитан Витов, принесите у меня на столе список с номерами купюр. Будем проверять по ним.

В этот момент Лукач резко побледнел и выронил из рук ремень со штык-ножом. Вот это номер!

— Товарищ Лукачёв, поднимите оружие. За его порчу можно схлопотать гораздо больше, чем выговор. Я смотрю, вам плохо стало? — спросил Голубев, подойдя ближе. Прошло несколько секунд, прежде чем Дима Лукачёв нарушил молчание.

— Это я украл.

В казарме вора Голубев решил не оставлять и отправил его на гауптвахту. Оттуда Лукач и уехал дослуживать в строевые части Советской Армии. По слухам, Голубев сдержал обещание и добился его отправки в стройбат куда-то в Среднюю Азию.

О подробностях этой операции, которая, оказывается, была спланированной по поиску вора, нам рассказал Артём только через несколько дней.

— У Голубева оказывается, есть куча стукачей в роте. Все знает мужик. Вот он и подбил нас с Чернышом на такой спектакль, чтоб мы спровоцировали на воровство Лукача, — сказал он, когда мы собирались на какое-то построение училища. — Но поднимать шум нельзя. Мол, показательно всё должно быть.

— А как увидели, что именно он вытащил? — спросил Макс.

— Я же крайним ложился. Полежал и глаз не смыкал. Он через часа два из кителя и подрезал кошелёк. Деньгу вытащил и сунул его обратно, козёл.

— Мы думали всё. Не получится вывести его на чистую воду. Мне-то противно дружить с таким козлом! — возмущался Чёрный. — Сказал Голубеву, что кошелёк-то пустой. Провал операции, короче. Но он сказал, что работаем дальше.

— А купюры как догадались переписать? — поинтересовался я. — Манёвр-то, милицейский?

— Да никто не переписывал. Блефовал ротный, — сказал Артём. — А если бы не признался Лукач, то пришлось бы свидетельствовать против него.

Мда, вот Голубев мозг! И, правда, спектакль разыграли отменный. Я сам поверил в переписанные номера купюр.

Причина построения всего училища была нам неизвестна. В центре плаца уже стоял начальник штаба в ожидании выхода Крутова. Ходил слух, что его всё-таки списывают с лётной работы по состоянию здоровья. А ведь только генерала получил. Теперь куда-то отправят дослуживать.

После доклада и приветствия, генерал достал из внутреннего кармана шинели небольшой красный предмет.

— Курсант Родин, ко мне! — скомандовал Крутов.

Глава 10

Совершенно неожиданный вызов для меня. Я догадывался, что сейчас как-то поощрят за инцидент с посадкой в поле, но, сколько не готовься к этому моменту, и сколько не было тебе лет, лёгкий трепет в душе присутствует. И мурашки по коже от предвкушения. А вообще, лучшая благодарность — отсутствие выговора.

— Товарищ генерал-майор, курсант Родин, по вашему приказанию прибыл, — доложил я, подойдя строевым шагом к Крутову.

— Кругом! — скомандовал начальник училища. — Училище смирно! Слушай указ Президиума Верховного Совета СССР. За самоотверженные действия и мужество, проявленные при исполнении служебного долга, наградить курсанта Родина Сергея Сергеевича орденом Красной Звезды!

Крутов подошёл ко мне и крепко пожал руку, протягивая открытую коробочку с наградой — пятиконечная красная звезда, покрытая рубиновой эмалью. В центре звезды щит с изображением красноармейца с винтовкой в руках, а вокруг надпись «Пролетарии всех стран соединяйтесь», внизу надпись «СССР». Под щитом изображение серпа и молота. Одна из самых массовых наград в истории страны.

— Служу Советскому Союзу! — сказал я, прикладывая руку голове. Раздались громкие аплодисменты и одобрительный шёпот всего личного состава училища.

— С вами, Родин, мы как-нибудь обсудим этот случай, — сказал Крутов, одобрительно похлопав меня по плечу. — Встать в строй!

Приятно теперь таскать на груди целый орден. В прошлой жизни было у меня достаточно наград, чтобы не затеряться на параде. Не больше чем у «бесконтактных» бойцов, но зато заслуженные. Значит, и эту заслужил.

— Родя, обмыть бы надо, чтобы крайняя не была, — сказал Артём, когда мы сидели в аудитории в ожидании вызова на тренажёр.

— Само собой. Доставай, сейчас приступим. За закуской может сбегать? — с сарказмом спросил я.

— Ну, не ворчи. Серьёзно же.

— Шучу. Я пошёл на тренажёр.

В аппаратной я вновь встретился с Иваном Ивановичем Борисовым. После пары дежурных фраз о том, что он рад меня снова видеть, мы принялись разбирать сегодняшнее упражнение.

— По плану, у нас упражнение 3 из программы тренировок на тренажёре ТЛ-29 — зона на простой пилотаж. Я предлагаю, поработать над тем, что не получалось у тебя. Смотрю, сколько ты раз летал на допуск к самостоятельному вылету, и понимаю — отработал ты полёт по кругу от и до, — усмехнулся Борисов, просматривая мою лётную книжку.

— До автоматизма, я бы сказал.

— Тогда я предлагаю тебе поработать над отказами. Один ты уже ощутил на практике, но есть много других, при которых потеешь во всех местах, — сказал Борисов и принялся включать оборудование тренажёра.

Через несколько минут, я оторвал самолёт от виртуальной полосы. Необходимо было выйти в зону, заняв при этом высоту 4000 метров.

— 880й, зону занял, задание, — доложил я, нажав кнопку СПУ.

— Понял. 880й, проверьте показания курса.

Вот блин! Совершенно потерял ориентировку. Быстро взглянул на свой текущий курс. Всё в норме, 90° как и был до этого. Начал отклонять ручку вправо и влево, а треугольник на приборе УГР-1 как стоял на месте, так и стоит. Авиагоризонт в работе, изменения крена и тангажа показывает. Желтая стрелка АРК-9 тоже отрабатывает на аэродром. Проверил панель — частоты приводов выставлены верно.

— 880й, отказ курсовой, АРК в работе, высота 4000, — доложил я Борисову.

— 880й, задание закончить, на привод на своей высоте.

— 880й, понял, дайте «прибой», — запросил я обратное направление на аэродром, исходя из моего текущего местоположения.

— «Прибой» 180°.

Не самый сложный отказ. Пилотируем по АРК и вообще ничего думать не надо. Чего там считать? И потеть не надо. Плавным движением ввёл самолёт в разворот и занял курс на привод.

Но это было ещё не всё. Видимо, чтоб я начал взмокать, компас АРК сошёл с ума. Его стрелка стала вращаться хаотично. Включил на прослушку позывные дальней приводной радиостанции, которые выдаются по азбуке Морзе двумя буквами, а в ответ была тишина. Значит и компас в отказе.

— 880й, отказ АРК, дайте «прибой».

— 880й, прямая. Тебе «прибой» пока не нужен. Сейчас будешь заходить на посадку по моим командам, понял?