Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Я горы люблю, — сказал Артём и в строю многие начали усмехаться.

— Прекрасно, мой юный друг. Сегодня и отправитесь на «белые горы». Не забудьте только щёток взять.

— Виноват, товарищ майор. А зачем в горах щётки? — задал вопрос из строя Макс, но я шикнул на него. Походу, только я знаю, что это такое!

— Потому, что в туалете этому альпинисту нужны щётки, чтобы оттирать нами и вами горячо любимые «очки». А вы, товарищ младший сержант Курков, назначаетесь его проводником по этому маршруту.

Вечер прибытия из отпуска это всегда посиделки до поздней ночи с обсуждением произошедших событий за целый месяц беззаботной жизни.

Я обратил внимание, что ничем интересы парней семидесятых не отличались от нас, парней нулевых, приезжавших в училище после отпуска. Гулянки, танцы, девчата, у кого-то рыбалка или охота. Сыгравших свадьбу среди нас не оказалось. Посмотрим, что будет после второго курса, хотя его ещё нужно отучиться.

— У тебя что-то выпало, — сказал Костя, показав Пете Чёрному, курсанту нашего отделения, на лежавший на полу кошелёк.

В это время между кроватей шёл Артём. Нагнувшись к небольшому предмету из коричневой кожи с заклёпкой посередине, он тут же получил толчок в бок.

— Рыжов, руки убрал! — крикнул Чёрный. — Не твоё!

— Петечка, тихо. Я ж только подать хотел, — усмехнулся Тёма.

— У тебя там золотовалютный запас припрятан что ли? — спросил я у Чёрного.

— Не вашего ума дело. Много там. На джинсы собираю с обувкой, — сказал Петя и поманил всех пальцами, чтоб никто не слышал. — На рынке есть парни, торгуют таким товаром. Джинса по сотке, а Адидас по 50.

— Блин, и правда торгуют? — спросил, сидевший рядом с Петей паренёк по прозвищу Лукач. Дима Лукачёв — дружбан Чёрного, который вечно за ним шастал.

Какие-то маленькие цены назвал Чёрный. Насколько я успел изучить ассортимент подпольного рынка, «Левисы» и «Монтана» сто или вроде 160 рублей, а немецкие кроссы меньше чем за 80 вряд ли найдёшь. Тем более в Белогорске! Фирменные, наверное, и все 200 стоили. Как мне кажется, разводят Петьку. Ему бы подождать, когда в Москве в 1979 году начнут на комбинате «Старт» делать по лицензии «адики». Вроде и цена там должна снизиться, если правильно помню рассказы дяди. Что я точно знаю, в Афгане наши элитные части точно будут отдавать предпочтение обуви с тремя полосками.

— Не дёшево отдают? — спросил Артём, снимая с себя форму и укладывая на свою табуретку.

— А у тебя и таких денег нет, — рыкнул на него Чёрный.

— Петя, осядь! — толкнул Макс его в плечо. — Никому твой кошель не нужен.

— Ещё как нужен. Глаз да глаз нужен за этим, рыжим обноском, — сказал Петя. Тут он перешёл все границы.

Артём не выдержал и схватил этого коротышку за грудки, швырнув в проход между рядами. Я кинулся на своего товарища и прижал его к двухъярусной кровати. Держать было сложно, но на подмогу пришёл Костя.

— Я помню. На свою девку белобрысую в долг брал и так и не отдал! Теперь к кошелю присмотрелся, — кричал Чёрный, и это ещё больше вывело из себя нашего Тёму.

— Убью! Враньё! Я этот кошель тебя съесть заставлю! — рычал Артём. Надо успокаивать его, что я и сделал, надавив под ребро большим пальцем, чтобы его немного скрутило. — Родя, больно!

— Успокойся! И ты тоже, Чёрный. Вали на своё место со своим кошельком.

На шум в располаге пришёл старшина роты Мозгин, который сегодня решил остаться в своей «резиденции». Говорят, хорошо в баньку сходил и с чужими трусами пришёл. Жена обиделась и домой не пустила. Хотел бы я посмотреть на эту женщину, которая этот «небоскрёб» смогла остановить.

— Я что-то не понял, или чего-то не понял! По команде отбой наступило тёмное время суток! Ко мне подошли все, — крикнул Мозгин. — А для вас, холопы, солнце ещё высоко.

И отправились мы всем составом на «белые горы» во главе с нашим проводником Максом. Артём, в дополнению ко всему и вовсе загремел на завтра в наряд с дружбаном Чёрного Лукачём.

— А Лукача за что в наряд? — спросил я, когда Артём ложился спать. — Вроде спокойно вёл себя.

— Сам чего-то напросился, — ответил Тёма.

На следующий день начались занятия. После ночных «скалолазаний» спать хотелось ужасно. А тут ещё и сразу началась любимая утренняя забава для лётных училищ — радиотренаж.

В каждой аудитории перед началом занятий запускали запись горячо любимых букв русского алфавита. Но не простую, а на азбуке Морзе. И нам необходимо, в выданных по этому случаю тетрадях записывать их, распознавая на слух сочетания «точки» и «тире». Ошибок допускать практически нельзя. Иначе, по совокупности «лебедей» в тетради проведёшь выходные за глубоким изучением этой дисциплины. Судя по всему, у нас весь взвод будет этим заниматься.

Ещё одним неприятным сюрпризом стала штурманская подготовка. Полковник в отставке Филиппенко решил нас тоже взбодрить и объявил на первой же лекции штурманский тренаж по расчёту параметров. Проходил он в формате «летучки».

— Так, энэлки на столе, а ум в голове. Пошёл раздавать, башкой по сторонам не мотать, — сказал он в своей стихотворной манере. Я оценил этот намёк, подсказав рядом сидящим, что решать нужно сразу.

— Времени много не даст. Чего сидите? — шепнул я, но Артём и Костя только ухмыльнулись.

— Первый день, Родя. Не будет он лютовать.

Естественно, что прав оказался я. Как только Алексей Алексеевич раздал крайнему курсанту листок с необходимыми данными и параметрами для расчёта, он вернулся к первой парте и принялся собирать. Возгласы, ахи и охи закончились быстро, поскольку Филллипенко обладал талантом осаживать моментально.

— Убили разговоры! Иначе отправлю на «белые горы»! — сказал он.

— Я, по-моему, разлюбил походы в горы. От одного названия выворачивает, — шепнул Артём. Его наверное прередёрнуло от вновь услышанного неофициального названия туалета.

После сампо, нас встречал, почему-то командир взвода капитан Витов. И, похоже, мне одному это показалось странным. Обычно такими вещами занимался Мозгин.

— Наверное, старшина провалился в «синюю яму», — предположил Костя.

— Переживает Мозгин из-за жены. Он вроде сегодня ходил домой. Собирался помириться. Каптёрщики говорили, — рассказал Макс. — Надо быстрее идти в казарму. Указание ротного.

Ещё одна странность. Ротный давно так не задерживался на службе. Может очередное мероприятие воспитательного процесса.

— Макс, а Петька Черныш где? — спросил Костя.

— Да кто его знает. Он на консультации был, а потом сказал, что в роту его вызвали. Витов говорит, что в курсе, где Черныш.

Моя пятая точка чувствовала какой-то подвох во всём этом. Артём в наряде, может чего подскажет.

По прибытию в казарму, нам не позволили даже подойти к своим табуреткам, а наши шапки, в угоду моде стоящие домиком и ни в коем случае не прикрывавшие уши, с головы снимать запретили. Так и построились повзводно в две шеренги на «взлётке», не снимая шинелей. Как только крайний зашёл в расположение роты, дверь закрылась на засов.Через какое-то время из канцелярии вышел Голубев с Чёрным, который заспешил в строй, не произнося ни слова.

— Я, вроде, догадался, в чём дело, — шепнул Косте.

Похоже, что нашего Петечку обворовали. Сейчас начнётся так называемый «шмон», насколько я себе представляю технологию поиска вора. И вроде в нашей роте не случалось ничего подобного. Мыло, зубная паста и письменные принадлежности не в счёт. На полётах пару раз слышал, что-то у кого-то уходило, но это всё как-то замалчивалось. Из-за рубля или двух не хотели бучу поднимать. А надо было! Теперь вот большая сумма ушла, если верить Петьке, что он хотел на неё купить заграничный товар.

— Думаешь, что-то Черныш сотворил? Сбежал с сампо? — предположил Костя. — Сейчас и Максу влетит за слабый контроль.

— В другом здесь, похоже, дело, — шепнул я.

Опасения мои подтвердились. Даже наряд по роте поставили напротив строя, чтобы никто не смог улизнуть.

— Я скажу это только один раз и больше не повторю. У человека, совершившего столь низкий поступок для будущего офицера, есть минута на размышление, чтобы выйти на шаг вперёд, — сказал Голубев, проходя вдоль строя. — Даю слово, он уйдёт из училища тихо и мирно. Иначе, я гарантирую ему такую характеристику, что уедет он отсюда в самое «чудесное» место, отдавать свой долг Родине.