Нищий барин - Дмитрий Валерьевич Иванов
— Что, отец Герман, веди меня домой, о коне без нас позаботятся.
— Барин, Алексей Алексеевич, куда вам своим ходом? Сейчас кликну ещё телегу. Ой, зря вы решили озоровать, да с горки так лететь! — запричитал священник, решая сразу несколько моих проблем.
Во-первых, я — барин и теперь знаю своё имя, во-вторых, я не спалился и с именем священника — правильно его вспомнил, в-третьих, меня отвезут домой, и не надо гадать, где он находится.
— Слышь, Алексей Алексеевич! — внезапно решил открыть рот таксист. — Как бы нам домой попасть?
Сука! Сказал же — молчать! Вот как его заткнуть?
— Ты что, Тимоха, ополоумел? Сначала чуть Алексей Алексеича не убил, а теперь дерзишь? — встал на мою защиту поп.
— Да я обернулся только…, — попытался оправдаться кучер, явно говоря про автомобильную аварию. — И не Тимоха я, а Адам…
— Вот ирод! Адам он! На тебе! — и могучий поп врезал своим посохом по голове кучера, попадая не иначе в больное место таксиста и повергая того в беспамятство.
Ну какой полезный человек этот поп — решил ещё и проблему с сильно болтливым, но тупым попаданцем!
Коня не спасти! Лица моих крепостных по этому поводу выражали вселенскую скорбь, мне же лично было пофиг. Пусть сами переживают, а у меня и без того голова раскалывается. Вскоре приехала телега, и нас с таксистом аккуратно погрузили на солому. Комфорта там было мало — солома колючая и жёсткая, к тому же пахла навозом. Ну да ладно, как говорится, не до жиру.
Зря я опасался, что не найду барский дом, он был единственный двухэтажный на всю округу. Осторожно захожу, передвигаясь с помощью священника, внутрь, где меня встречает охающая жабоподобная бабища, тем не менее вкусно пахнущая свежеиспеченной сдобой.
— Матрёна, осторожнее, барин покалечился! — сурово произносит Герман, взяв ситуацию под контроль. — И пошли кого в город за лекарем.
— Тимоху тоже в дом тащите, — отдаю приказ пейзанам. — И отправляй за лекарем немедленно, худо мне.
Шатаясь, бреду в свою комнату. Ну, как в свою… Она точно моя, раз ноги сами несут меня в нужном направлении. Первым делом — на горшок. Он стоит за ширмой, как я и предполагал. Потом срочно захотелось курить. Где там моя табакерка? Но тут меня пронзила мысль: откуда я это могу знать? Я ведь понятия не имел, где находится эта комната, не говоря уже о горшке. Да и курить я бросил ещё в десятом классе! Кидает в холодный пот, но сейчас не до рефлексий — боль накатывает волнами, сил терпеть просто нет. Похоже, тушка барина, в которую я переселился, серьёзно пострадала. Чувствую, как теряю сознание и проваливаюсь в беспамятство.
Очнулся от резкой боли в руке. Кто-то колет меня чем-то острым, и это вовсе не сон. Открываю глаза и вижу толстого дядю с таким важным выражением лица, которое не у каждого губернатора бывает. Кошу глаза вниз и ору:
— Ты зачем в меня ножиком ткнул?
— Не извольте волноваться, барин. Дурную кровь надо спустить!
Ой, уморят меня местные эскулапы!
— Спустил и молодец! Хватит! Что там Тимоха мой?
— Да, что ему будет, собаке? — зло отзывается Матрена. — Жрет как не в себя! Очнулся давно, чего тут непонятного — подлое сословие.
— Что со мной? — спрашиваю я с целью потянуть время и понять — раскололся таксист или нет? В дурку неохота.
— Ушиблись вы, барин, но я вас спас! — гордо отчеканил круглолицый доктор, явно ожидая оваций по этому поводу.
Лезу в ящик стола (с какого перепуга я вообще знаю, где тут что лежит?), вытаскиваю свежеотчеканенную полтину с двуглавым орлом и протягиваю лекарю. Тот, чуть ли не в реверанс становясь, кланяется и — на минуточку! — целует мне руку. Я, честно говоря, в шоке, но делаю вид, что всё так и должно быть. И тут меня снова колбасит: а откуда я знаю, где тут монеты лежат, сколько дать денег доктору за приём и выезд⁈ Руку мне ещё целуют, как барышне! Тьфу…
— Идите, а мне Тимоху позовите, — отдаю приказ Матрене и лекарю.
— Завтра надо бы повторить, — угодливо говорит обладатель пятидесяти копеек.
— Вылечил уже, будешь нужен — позову! Отвезите его назад.
— Мне бы муки пеклеванной с собой. Я и купить могу! — не уходит лекарь.
— Ну, покупай, коли богат. Как раз на полпуда хватит, — смеюсь я.
А в голове мелькает: «За десять минут работы — косарь по-нашему! Не хило тут кровь пускают…» Опять не мои мысли.
Лекарь, наконец, уходит, и ко мне приводят Тимоху-Адама. Киваю Матрене, чтобы оставила нас одних.
— Ты понял, что случилось? — азартно шепчет таксист. — Мы в прошлое попали! Как в кино, понимаешь?
— Не видел я таких фильмов, — пожимаю плечами. — Но ты прав, тело точно не мое, а какого-то местного барина. Как меня до сих пор не раскусили, ума не приложу.
— А меня как? — Тимоха возмущённо разводит руками. — Я ж армянин, русский язык даже в школе не учил, а тут говорю, как на родном! Там мы погибли, а тут — живы! Ара! Давай тут жить! Ты, главное, не проговорись! — учит меня тертый жизнью армянский таксист.
— Я-то могила, — и смотрю с сомнением на товарища по несчастью. — А вот с тобой что делать будем?
— Бизнес, брат! — Тимоха расправляет плечи и лицо его светится энтузиазмом. — Хорошо жить будем! Я продавать умею!
А чего продавать? — всё-таки спросил я. Всё! — посулил товарищ по несчастью.
— Ладно, ты чего выяснил, пока я в отрубе был?
— Жена у меня есть, молодая. Сегодня попробую… Ты сирота уже два года: папа погиб на войне, а мама недавно в горячке померла. Деревня у тебя — сто двадцать душ, и два хутора в придачу, итого — сто сорок душ крепостных. Долги имеются.
